Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2025
Эгвина Фет (Григорьева Марина) — поэт, издатель. Родилась и живёт в Ставрополе. По образованию учитель истории, кандидат политических наук. Редактор научного журнала «KANT». Публикации в журналах «Звезда», «Юность», «Интерпоэзия», «Балкон» и др. Автор поэтического сборника «Последних полевых букетов шапки» (Ставрополь, 2019) и книги стихов для детей «Сом в летнюю ночь» (Ставрополь, 2022). Финалист международной литературной премии «Лицей» имени А. Пушкина (2019), конкурса Правительства Москвы им. К.И.Чуковского (2022) и Национальной премии в области детской и подростковой литературы (2023).
* * *
когда б не истеченье дней,
то время было бы длинней,
и сквозь него
среди растений
лучи роились бы цветений,
как бабочки под потолком,
сбиваясь бестолково в ком,
в ком
полотно дрожит событий
без всякой связи с этим всем.
вчера мы видели,
скажи-ведь,
как кто-то вышел насовсем.
и время (с)делалось тем уже,
чем туже (с)делалось оно —
чтобы потрогать жизнь снаружи,
почти не нужно ничего.
* * *
густые вязы, наклонённые к пруду,
тянулись вдоль
на поводу у зыби,
не глядя в отраженье под собой
или, точней, дрожа
его при виде.
а мимо едет свадьба, на ходу
дверь открывают
пьяные в уху —
влюблённые
виновники процесса
и движутся решительно к пруду.
он ей кричит: стой, дура, а иначе, —
и горлышко отбитое стекла
ей приставляет к горлу,
чтоб она,
дрожа его при виде, долго после
ни слова из себя не извлекла.
затем,
смирённые, они сидят у вод,
фату несёт
теченьем, точно птицу,
и лебедь
в траектории дуги,
приняв её тотчас за лебедицу,
вокруг неё наматывал круги,
уже не представляя жизни врозь их.
* * *
непостоянство — вечного каркас,
когда на длинных лапах
ходит час
и еле дышит
слабоумная минута.
и если вдуматься,
как безутешно глупо —
её надежда на спасение от нас,
сопровождающих её как будто
в последний путь,
где вспыхивал и гас
свет солнечный
в попытке утонуть,
качались невесомые предметы,
как шарик ртути
ввинчен в лист газеты,
засмотренной до отпечатков глаз,
колышется
туда-сюда, пока
его не накрывает буква,
и шпили, и мосты, и облака,
пронзённые ужаленной минутой.
гудит труба,
свой вывалив язык,
и щёки трубача горят от бронзы,
вдруг вечер без причины станет розов,
и, в лёгкие набрав
немного воздух,
он прыгает с карниза и летит.
* * *
звёзд электрических печенье,
фольга луны,
её каченье,
и близорукие цветы
стоят глазами по колено —
блаженны
в обмороке сны.
ромашка скажет — я его жила,
орфея тело,
разверзая раны,
линяя в них, униженно ютясь,
чтоб не попасть в сердечные капканы.
утопленница мошка на росе,
застывшая
в одной его слезе —
он соль лакал
влюблённый в эвридику,
взрастив отчасти зренье
не во вне,
а внутрь себя,
как в поминальном зале,
разложены гвоздики,
но никто
их зрением никак не осязали.
когда уже
глазами по колено
цветы стоят
и ты у них в плену,
он просиял и выбрался из тлена,
в кромешных звёзд
уставившись блесну.
* * *
никто не скажет, в вечной мерзлоте
движенье воздуха проходит по длине,
дыханием ленивым разрезая,
что, как в музее вещь,
хранится, зная,
как трескается воздух изнутри.
но выстоят нетронутыми кости,
нагие мёртвые,
чтобы явиться в гости,
как Лазарь, отряхнувшись ото сна.
и если кто умалит их надежду
на пробуждение,
архангел Гавриил
не скажет больше никому ни слова,
никто не скажет,
и слова без сил
останутся лежать,
когда бы кто-то
в начале было Слово возвестил.