Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2025
Казарин Юрий Викторович — поэт, лингвист, доктор филологических наук, профессор кафедры истории театра и литературы ЕГТИ. Родился в 1955 году в г. Свердловске. Как поэт печатается с 1976 года. Окончил в 1981 году филологический факультет Уральского государственного университета имени А.М.Горького. Многочисленные публикации в журналах «Урал», «Октябрь», «Знамя», «Юность», «Новый мир», «Дети Ра» и др. Автор многих книг поэзии и прозы. Заведующий отделом поэзии журнала «Урал». Лауреат премий журналов «Юность» (1990) и «Урал» (1997), Всероссийской литературной премии им. П.П.Бажова (1999) и др. Живёт в Екатеринбурге.
* * *
И сквозь небес ты стонешь глухо,
и в небе шухер небольшой.
Ещё до воздуха, до голоса, до слуха,
где дышит слово кровью и душой,
как нержавеющая муха,
округой круглой и чужой,
где воды оперённые — голубы —
в низины неба под землёй летят
и умирающие губы
сосновый воздух шевелят,
по нотам собирая срубы, —
и трубы медные гудят
по семь в поленницах — громада:
ни слёз сквозь слёзы снегопада,
ни сердце холода — не надо
любить и трогать в снегопад.
* * *
Снег идёт. Подходит к воде — и видит снег,
и стоит над собой, как чужой человек,
и стоит рядом с собой один —
чистит белый от холода апельсин,
держит долго себя в кулаке —
белые корки плывут по реке,
уходящей от снега в тайгу,
где следы на снегу
и верёвочка с пронизью золотой.
Пахнет ангелом и высотой.
Сердце серебра
Нет, в стекле немного этого стекла —
принеси мороза, снега и тепла,
паутины выдоха и вдоха,
ледяного вкусного гороха.
Паутина. Сердце серебра.
Пусть скотина топчет до утра —
до стекла, до стружки вдоль садов
парные заглушки, снежные игрушки,
глиняные кружки медленных следов.
Лужи собирают редкий свет —
словно в щель земную веет свет —
ничего на свете больше нет —
только этот, тот и третий свет.
* * *
Хворостина свистунья — не истина —
и отсохла давно, и не лиственна,
только рвёт окоём и траву,
разрубая до звёзд синеву,
если ближнего неба коснётся
и колодезной цепью напьётся,
словно спящий во сне наяву.
* * *
Кровь раскачала
лодки глухие углы
у причала
вдоль отраженья ветлы.
На скольженье воды по воде —
плакать тенью звезде.
Трав охвостья
нарядные.
гроздья моря — гроздья,
грозы мои виноградные.
Так нависли в саду
небом иным —
всю росу обойду,
стану, как лёд, ледяным.
* * *
Что-то по струйке воды с крыши
поднимается в небо. Выше
неба взоры твои —
так во сне ласточки, воробьи
и синицы
трогают в пустоте ресницы
Господа твоего:
зрящее вещество —
это ангелы, слёзы и птицы
поспешают в седины Его
выдохом Бога умыться…
* * *
Чашу к губам поднести —
господи боже, прости.
Запах пустыни и жажды глотнуть —
хмель собирается в путь:
в дорогие родные места,
там, где вечность не обогнуть,
где уста обнимают уста,
коли к чаше уста приросли
крепче земли…
* * *
Ледяное в луже блюдце,
ношеных зеркал тряпьё:
вот бы у огня очнуться —
сигареткой потянуться,
глубже смерти затянуться,
чтобы выдохнуть её.
И водой к воде нагнуться —
на воде вода лежит:
небом и водой дрожит.
А в ресницах птицы трутся —
из тоски и слёз берутся.
Клён летает не сходя —
с места, в небе ждёт дождя…
* * *
Почки слушают, как почки
слышат палую листву:
мёртвые — поодиночке
приближают синеву,
снега слабые комочки
опускаются в траву.
Почки смотрят, как листочки
видят ветер — это почки
помнят палую листву:
звук зелёный наяву
трогает ушные мочки.
* * *
Уткнётся дельфин в золотую корму,
матрос — нерождённый, рождённый — очнётся,
умрёт и воскреснет, и вскрикнет во тьму,
и Бог обнаружится стужей колодца —
и что-то над теменем в небо ворвётся
и взглядом махнёт никому.
Блеснёт никому и всему молодому,
кто трогает смерти могучий кристалл,
и душу протянет к последнему дому,
где ты, убиенный, бывал.
* * *
Расскрипелся, как телега,
тронулся весенний лес:
стружка крови, стружка снега,
сердце серое небес,
и от берега до брега —
без лыжни — двойной гонец:
тронет гибельная нега
сердце Бога, сердце бега,
сердце смерти, наконец.
* * *
Глухонемые сороки, болтуньи и ябеды,
вымашут из-под снежка высоту:
вечной черёмухи белые ягоды —
стужа на дёснах, на нёбе, во рту.
Слово сказать — обмирая, обжечься:
это наждачка — и речи, и слёз.
В окнах сияет отсутствие жеста —
где тебя носит мороз…
Воздух стеклянный полопался сверху,
снизу сверкает, подлец.
Речка живая захлопнула дверку —
фильма замёрзла. Конец.
Булькает в лунке прозрачный свинец…