Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2025
Принято считать, что сегодня книга — из-за интенсивного издательского потока и устоявшегося регламента премиального цикла — живёт год. Мы попросили наших постоянных авторов — активно читающих и пишущих литературных критиков — назвать пять прочитанных в этом году книг и журнальных публикаций (художественных и нонфикшн), которые, на их взгляд, будут жить долго, и обосновать свой выбор.
Интересен не только их выбор (заметим попутно, что среди названных текстов есть те, что «ДН» рецензировала, рекомендуя к прочтению, те, что были напечатаны на страницах журнала, и те, что редакция отклонила), но и сам подход — критики поделились на тех, кто:
- точно ответил на поставленный редакцией вопрос;
- решил покреативить и вопрос переформулировал;
- пошёл по накатанной дорожке, представив на суд читателя традиционные итоговые списки, — маленький штрих к психологическому портрету творческой личности. Самоуправство, конечно, но — безусловно на пользу любознательным читателям.
Картинка сложилась, пожалуй, еще более мозаичная, чем обычно.
Борис Кутенков, поэт, литературный критик (г. Москва)
«Будут жить долго» — боюсь, в нынешней ситуации это не зависит от эстетических причин; скорее — мало связанных с литературными достоинствами. Например, с каким-то внелитературным скандалом и/или с остросоциальной начинкой. А потому — ограничимся просто формулировкой «лучшие». На субъективный взгляд, естественно. И ограничим ареал поэзией.
Здесь хочется назвать книги Александра Переверзина «Ежедневная пропасть», Сергея Рыбкина «Ночь остановлена», Елизаветы Трофимовой «Книжка», Александры Хольновой «Здесь обернёшься», Майки Лунёвской «Недостаточно памяти», Дмитрия Смагина «Чудесный школьник», Стаса Мокина «Японский бог», Матвея Цапко «Экранка», «Тринадцать/четырнадцать» Алексея Колчева, «В стране стоячего солнца» Александра Белякова, Михаила Гундарина «Непоправимый день», «Хрусталики глаз звенят» Дарии Солдо, «Солнце контрабандистов» Анны Мамаенко, «Лётное поле» Юлия Хоменко, — о каждой из них я либо уже написал, либо ещё напишу. Отдельно упомяну «Аврам-трава» Игоря Булатовского, вышедшую в 2023-м и отрецензированную мной этим летом в «Дружбе народов»…
Также отдельным пунктом — Иван Жданов «Ангел зимний, ангел летний»; особая книга, появившаяся вообще незаметно, на родине поэта, в Алтайском крае. Почти недоступная «широкому» читателю. Здесь — как избранные стихи классика-метареалиста, так и написанные после 2017 года, опровергающие миф о его молчании. И — эссе о поэзии, обязательные, на мой взгляд, сегодня каждому пишущему о ней.
О двух книгах, пожалуй, — чуть подробнее.
Алексей Кубрик. Вариант старого. — М. : Пироскаф, 2024. — 70 с. — (Книжная серия журнала «Пироскаф», вып. 1). Послесловие Леонида Костюкова.
Книга поэта и педагога Алексея Кубрика (1959—2024) состоит в основном из стихотворений, написанных в последние годы его жизни; как минимум два текста встречались мне ранее, в его предыдущих сборниках (в том числе во «Внимательном лесе», 2015), — возможно, таких текстов и больше, здесь не претендую на полноту знания. Это сочетание не переводит книгу автоматически в статус избранного, но несколько по-иному располагает более ранние стихи в пространстве и времени, делает их частью целостного палимпсеста, где взаимоотношения со смертью — ключевой сюжет. «Палимпсест» по отношению к стихам ушедшего поэта — слово, услышанное мной от Евгения Абдуллаева, который как-то заметил, что после смерти в стихах начинают проступать эти нотные знаки. (Добавлю, тут есть немалый соблазн вчитывания, однако в случае с Алексеем Кубриком можно, кажется, говорить именно о сюжете — особых, близких, тесных до взаимности отношениях со смертью).
в битве с миром с прекрасным миром
полным птиц и бессонных звуков
не похожих на рёв турбины
истребителя сверхзвукового
смерть несущего так изящно
что котам и представить сложно
Здесь хочется вспомнить любимое Алексеем Кубриком слово «проборматывание», отметить тесную связь его вещей с внутренним монологом и образом подсознательного, такого утреннего полусонного мудрствования; представляется и его характерная усмешка — ирония в последнем примере смягчает высказывание, не позволяет ему стать апокалиптически горестным.
Владимир Кошелев. my blue song и другие песни. — М.: SOYAPRESS, 2024. — 52 с. (Серия «Союз друзей»).
Дебютная книга автора, посвящённая памяти Андрея Таврова, который в отзыве пишет: «В стихах Кошелева приоткрывается новый тип метафоризации, созвучный тому, что происходило в этом плане у метареалистических поэтов, но при этом Кошелев делает шаг в ином направлении. Этот шаг, если поэт сумеет его осмыслить, может стать вполне революционным и взрывным фактором развития поэтического».
Взрывные метафоры, сравнения, ещё раз сравнения — накрывающие сплошным потоком, но при этом способные складываться в целостный ассоциативный ряд. «Ты видишь, на фоне руками разводит затылок/ Пространство, как будто на чашах, разносит любовь./ Дорога в гирляндах напоминает о ссылках,/ И мерцают исправные ссылки дорожных работ». «Затылок», «пространство», «любовь» намеренно помещены в универсум произвольных субъектно-объектных связей: всё рифмуется со всем, как и полагается метареализму. Взгляд из окна автобуса, амбивалентность слова «ссылки» (и те, которые листаешь в телефоне, и в более угрюмом значении) — не нуждаются в пояснениях. Это сочетание «темноты» и просвечивающей изредка, но переворачивающей всё «ясности» выдержано в стихах Кошелева с абсолютным чувством меры.
Пространство в этих стихах говорит самостоятельным голосом; иногда в такой позиции есть оттенок манифеста: «…Но не я объясниться тружусь, —/ Это область сама, несмотря на количество прав/ Вековых и лучей световых, комментирует сплав/ Под ногами у нас, а пространство мотает на ус…» Лирическое «я» убрано за скобки, но незримо присутствует — чаще открываясь в условно «любовных» текстах. Есть и пробы минимализма («малый зал/ никто не заметил/ как печален пингвин»), которые составляют некий разительный контраст «объёмному», перехлёстывающему самое себя потоку ассоциаций. Возможно, со временем эта линия станет если не преобладающей, то альтернативной в поэзии Кошелева — кто знает.
…Что же касается «некнижных» публикаций, то здесь хочется отметить прежде всего мемориальные, коих, к сожалению, было много; опросы об ушедших публиковала в основном героическая «Культурная инициатива». О Елене Семёновой, Льве Рубинштейне, Алексее Кубрике, Шамшаде Абдуллаеве, Аркадии Штыпеле, Елене Сунцовой, Богдане Агрисе, Сергее Костырко, Бахыте Кенжееве… Счёт огромен; многих сейчас наверняка не упомянул. Много дорогих и близких людей. Если какие-то тексты и будут «жить долго», то эти. Хотя, конечно же, лучше бы жили долго их герои.