О художнике Артёме Киракосове
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2024
Тысячелетиями предки московского художника Артёма Киракосова жили на побережье озера Ван. Его дед ещё подростком участвовал в Сардарапатской битве. Но семья уехала с насиженного места. За сто лет, кажется, можно бы и обрусеть, забыть свои корни.
Но Киракосов всегда говорит «мы»: наша историческая память… наша территория… наши традиции… Как будто никто никуда не уезжал. И рассказывает об истории Армении, о её первохристианах и царях, будто о ближайших родственниках и соседях, и о себе самом. Государство Осроена со столицей в Эдессе — его личное место жительства. Приход апостолов Фаддея и Варфоломея, основателей апостольской церкви, в результате чего Армения стала первым христианским государством в мире, — не в первом веке нашей эры, а совсем недавно.
Даже в том, что Киракосов стал художником, заслуга его прародины: «Мой род, — говорит он, — жил в самом красивом регионе Армении. Живопись во мне сидит на генном уровне». То же самое и с Армянской церковью в Иерусалиме. И с национальными цветами: ярко-синим и абрикосовым. И со здешними древними камнями, во времена царя Трдата белоснежными, а теперь почерневшими от времени… или от горя.
Артём Киракосов постоянно думает об этих камнях. Веками лежащие на месте, для него они движутся, проходя через — а может быть, сквозь — историю, время. Мягкий туф хранит прикосновения пальцев. Камень для национальной культуры священен, для врагов враждебен, недаром все, кто не с добром приходил сюда, стремились первым делом раздробить церкви, скульптуры, надгробия. Армяне же, напротив, всегда взаимодействуют с камнями: то вставят кусочек известняка в пустотку, то положат один на другой, то вырежут изображение… Так возникали — складывались — народные часовни.
Но должна же быть у человека личная биография. Артём Киракосов родился в 1958 году в Жуковском. Племянник великого скульптора XX — XXI веков Лазаря Тазеевича Гадаева (1938—2008), он с детства был его учеником. Ездил на историческую родину сначала, конечно, с родителями. В восемнадцать лет по настоянию и благословению Учителя совершил первое самостоятельное пешее путешествие по Армении. Много рисовал.
В 1977 году Киракосов окончил декоративно-оформительское отделение Московского государственного академического художественного училища памяти 1905 года. С 1980 года работал в методическом фонде факультета живописи МГАХИ имени В.И.Сурикова, осваивал печатную графику, учился экспозиционному и фондовому делу. Со следующего года стал участвовать в выставках Союза художников. Тогда же совершил первую автомобильную поездку по Армении с Мирой Хо Чун Хва и Ашотом Киракосяном, которых называет побратимами в искусстве и жизни. Сделал первые офорты на армянские темы. В 1987 году в галерее «Ремизова 10» (ныне «Нагорная») состоялась персональная выставка Артёма Киракосова «Армения»: он показал натурные камерные темперные этюды по картону.
Искусство — любовь деятельная; но им одним, увы, не ограничилось. С 1987 года Киракосов участвовал в инициативах за мирное разрешение конфликтов в Нагорном Карабахе и других регионах тогда ещё существовавшего СССР. В «чёрном» 1988-м вместе с другими волонтёрами принимал беженцев после истребления армян в Сумгаите, организовал и привёз в столицу Нагорного Карабаха московский строительный отряд, возводил жильё для беженцев под Степанакертом. Художник стал свидетелем начала войны за независимость. А спустя некоторое время в составе московского отряда комитета «Карабах» участвовал в спасательных работах в Спитаке после катастрофического землетрясения 7 декабря 1988 года.
…На земле остались лежать крыши домов, словно раскрытые вверх переплётами книги. Нельзя было пить воду…
Это были странные годы: величайшее потрясение — и мощный прорыв в личном творческом и профессиональном развитии. Окончание Суриковки, где преподавали в том числе искусствовед Евгения Владимировна Завадская (1930—2002), художник Георгий Александрович Щетинин (1916—2004). Обе линии жизни Киракосова — искусство и действие любви — сошлись в дипломной работе «Землетрясение», представлявшей собой 24 символических фотоплаката со стихами армянских поэтов Х — ХХ веков. Редчайший случай: этот проект автор продолжает и доныне, обогащая, дополняя и выставляя каждые десять лет (1998, 2008, 2018).
Катастрофа конца восьмидесятых пробудила в Киракосове желание писать. Он создавал, как говорит, «много всякого текста», всегда эмоционально насыщенного, яркого, стилистически архаичного, так что не очень понятно, в каком веке написано. Сдержанный, спокойный, мастеровитый — на все руки! — вполне современный человек, а звучат древние слова, торжественные, евангельские интонации.
В армянской традиции мы (а мы — они!) не изображаем Крест символом казни и гибели человека на нём, истекающем кровью, не носим таких знаков на груди, но Древом Жизни, полным радости, воскресшим ветвями, цветами на них, плодами щедрыми, и Человека Воскресшим — это пришло нам с апостолами I века от Его Рождества, Христова.
В 1990-м Киракосов развивал апокалиптическую тему, создавая циклы символических композиций «Бои», «Чёрный период». Но вскоре понял, что необходимо, как сам сказал, уйти умом от катастрофы, сберечь собственное сознание, в котором он только и может сохранить Армению — а где ещё? Ведь всё, что мы сберегаем, оживает прежде всего в нас, а потом уже где-либо вовне.
Удивительно или логично, что Артём Киракосов пришёл в реставрацию? А если прав Осип Мандельштам, и мыслить логически — значит непрерывно удивляться? Мастерская реставрации станковой масляной живописи Всесоюзного (теперь Всероссийского) художественного научно-реставрационного центра имени академика И.Э.Грабаря. Работа в Абрамцеве и других музеях.
В 1992 г. Артём принял крещение в храме Святого Воскресения (Сурб Арутюн) на Ваганькове. В 1994 г. открылась постоянная выставка его работ в конференц-отеле Estrel в Берлине. В 1995-м участвовал в строительстве памятной часовни, церковного комплекса, культурного центра, вместе с Виктором и Ириной Григоренко стал основателем музея на месте гибели протоиерея Александра Меня.
И всё это на фоне постоянной реставрации памятников истории и культуры, ставшей не только профессией, но и судьбой.
Признанием профессионального сообщества стала для Киракосова выставка «Путешествия Пером» (2001) в галерее журнала «Наше наследие». Здесь были собраны графические циклы, посвящённые Армении. Через три года в музее Серебряного века он показал работы, с благодарностью посвящённые Валерию Брюсову, Мартиросу Сарьяну, искусству и жизни Армении и России начала ХХ столетия.
С 2004 года Киракосов начал преподавать в Суриковке, руководил мастерской реставрации факультета живописи, которую, собственно, и реанимировал: мастерская перешла на шестилетний академический государственный образовательный стандарт, получила статус и помещения, оборудование и, что самое важное, педагогический состав. Выпускникам стали выдавать дипломы государственного образца. Прошло четыре года, и заслуги Киракосова были отмечены благодарственной грамотой Академии художеств России. В 2010-м он подарил свои работы картинной галерее Арцаха, в 2020-м — ереванскому Фонду культуры и образования Анаит Манукян. Затем было преподавание в Абрамцевском художественном училище и творческих студиях, осуществление крупных монументальных музейно-церковных проектов, работа в объединении «Музеи наукограда Королёв», исследование культуры Радонежья. Мало кто знает, что Сергиев Посад — побратим армянского Эчмиадзина: духовные центры России и Армении связаны ближе, чем можно себе представить.
…Древние фрески Армении — почти все — уничтожены. Сохранившиеся, буквально единицы, представлены в Национальной галерее. Бумага оказалась долговечнее, многое удалось спасти. Киракосов называет родную культуру кочующей, подчёркивая, что в круговороте исторического безумия армянскому народу удалось сохранить творческое горение, стать «плазмой мира», обновляющей другие народы.
Деятельность Киракосова как реставратора — личный ответ (или вызов?) разрушителям всех эпох и народов. Возвращение к жизни раненных временем холстов или листов — не просто работа с материалом или даже спор с мировой энтропией, но «восстановление личности руками». Это касается, например, произведений Вячеслава Леонидовича Сидоренко (1901—1944), участника знаменитых объединений «Голубая роза» и «Четыре искусства». Его творчество связано с советским Таджикистаном. Киракосову удалось оживить работы Сидоренко, и московская «Галерея на Чистых прудах» экспонировала их с большим успехом. Ещё один художник, воскрешённый Киракосовым вместе с руководителем галереи Валерием Новиковым, — Костик Малахов (1963— 2016) из Липецка.
«Человек, который жил, должен продолжать работать», — утверждает Артём Киракосов. Восемь лет отдал он спасению произведений Станислава Кирилловича Гончарова (1940—2003), чьё творчество с 1974 года связано с Загорском, точнее, всё с тем же Сергиевым Посадом. Что осталось от работ, кто бы видел: кусочки, крошево.
Однако не только умершие, но и живые заслуживают поддержки и увековечения того, чем они заняты.
В нашумевшей международной истории с мозаиками Александра Давидовича Корноухова в Ватикане Артёму Киракосову суждено было поставить даже не точку, а жирный восклицательный знак. Его усилиями уничтоженная по прихоти падре Марко Рупника работа Корноухова, его авторство и честное имя профессионала были восстановлены.
Как и когда Киракосов всё успевает? Всё, конечно, происходит внутри нас, в уме и сердце. «Моя задача — успеть сказать о других и о себе. Я обо всех написал. Всё, к чему способен, надо делать сразу, параллельно. Куда заносит, туда и идти. Это дорога, а не собственный выбор. Не нужно искать Бога, Бог тебя Сам найдёт, не надо только уворачиваться», — художник Киракосов говорит о себе только так. Помимо прочего, за последние годы увидели свет пять монографий о художниках, изданных его стараниями.
Резать трубы для скульптуры в Сергиевом Посаде? Отлично, будем резать. Пилить брёвна? Не вопрос. Складывать щебень?..
Ранние масляные работы Киракосова близки традиции 1920-х, когда живописное начало преобладало над вульгарно понятой натурой: состояние природы не изображалось без собственного переживания, и в этом заключалась художественная идея. Лучшие художники-шестидесятники следовали этому закону. Довольно быстро молодой мастер обратил внимание на древние образцы, скажем, первохристианские росписи в катакомбах. Соединив советскую школу рисунка с архаикой, он создавал графические работы, удивляющие сочетанием скрупулёзности с приёмами доренессансных и народных примитивов. Резные камни Киракосова — тоже результат творческого синтеза: на весь мир знаменитые хачкары словно вдохнули свою мудрую мощь в авангардные композиционные приёмы, а в результате — скульптуры вне времени или на все времена. В эстетике цветных литографий к армянским народным сказками чудится опыт копирования средневековых фресок. Разбитое на мириады осколков собственное лицо на фотоколлажах серии «Землетрясение» — знак глубокого, необратимого горя, которое может одолеть только творчество.
Во всеобщую историю изобразительного искусства Артём Киракосов входит так же, как в армянскую, — по праву жительства. Рельефы, выполненные масляной краской и мастихином, вызывают в памяти русскую старообрядческую бронзовую мелкую пластику. Некоторые работы выполнены в стиле пуантилизма, но отличаются от классических образцов стиля более уравновешенной цветовой гаммой и характером мазка, в котором проявляется могучий темперамент автора. Другие — в духе абстракционизма. Третьи декоративны. Но Киракосов как он есть — в соединении всех этих манер на изображениях, где густота красочного слоя кажется пропитанной воздухом, отсутствие контуров не мешает узнаваемости изображённого, а при этом чашечки цветов раскрываются, будто церковные купола, и всё пребывает в молчании — или в смиренном пении священной мелодии, в бесконечной хвале, в благодарении Создателю.
Но когда Киракосов пишет Райский сад, то это только Армения. Другого Рая для него нет. Но и по Библии Рай располагался, кажется, там.