Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 2024
Евгения Джен Баранова — поэт, переводчик, cоиздатель журнала «Формаслов». Родилась в 1987 году. Окончила Севастопольский государственный университет. Автор пяти поэтических книг, среди них «Рыбное место» (СПб., 2017), «Хвойная музыка» (М., 2019), «Где золотое, там и белое» (М., 2022). Участница арт-группы #белкивкедах. Финалист премии «Лицей» (2019), лауреат ряда литературных премий, в т.ч. премии «Содружество дебютов» (2020), журнала «Дружба народов» (2019). Живёт в Москве.
* * *
Проблема в том, что я тебя люблю,
и я не знаю, что мне с этим делать.
Пока ольха стремится к ноябрю
дикорастущим облаком омелы,
пока гранёный маленький таджик
вычёсывает гриву Подмосковья,
я говорю с глотателями книг,
с Полиной, с Олей.
Глядит грибницей выросший район,
звоню в доставку, жалуюсь фастфуду,
и жизнь моя похожа на бритьё
чужим станком,
и ржавчина повсюду.
И кто здесь Брут, и кто мне виноват,
зайти легко, а вывезешь — едва ли.
Я воровала, помню, виноград,
и то, как пальцы от него линяли,
и то, как долго руки отмывать,
и то, как снится ягодная кожа,
не ела столько месяцев мускат,
теперь похоже?
* * *
(Ты уедешь — я умру.)
Неужели не понятно?
Сыр, на сыре злые пятна,
запах краски в коридоре.
Ты уедешь — это море.
(Ты уедешь? Я умру.)
Санаторий станет сниться,
Шульц, пропитанный корицей,
прятки с долгим разговором.
Ты уедешь — это горы.
Как завертятся пищали,
Как зазвякают детали,
Как запыхает к утру
Жизни сломанный утюг.
Ты уедешь — восемь букв.
* * *
Мне столько «ничего не надо» —
мой дом изъеден ежевикой.
Когда ушли из зоосада,
был глобус звёздами истыкан,
аккордеоном рёбер плыли
простейшие — и там гремели,
и звери дивные ночные
с обоев ласково глядели.
Теперь в квартире полудённой
живут лишь злые георгины,
и чистота пустынных комнат
мне дышит в спину.
Коммунарка
Мне нравится твоё «звонил»
(тогда мне делается жарко),
ползёт оранжевый акрил
над полигоном «Коммунарка»,
ползут деревья и дома
в туман / в субботу / в спячку / в зиму,
и я целую из окна
их нумерованные спины.
Со мною говорит Эфрон,
древесный вид его смущает.
Зачем я выбрала здесь дом,
зачем пришла сюда с вещами?
Над непогашенной луной —
лишь ягоды со вкусом стали.
Молчит пропущенный дверной.
И мы молчали.
* * *
Внутри тебя сгорают светлячки,
и в складках голоса собака ждёт щенков,
я слышу музыку (она не для меня),
запоминаю запах (креозот?),
внутри тебя зашит дагерротип —
по-довоенному смеюсь, касаюсь лжи.
Но ложь тебя не трогает, ты клён,
ты обнимаешь головы живых.
Но если я внутри, то кто же кит?
(Скорее, канонерка, нет, линкор.)
Где у тебя тут палуба для сна,
уверен, что я тоже помещусь?
Уж лучше будешь деревом. Храни,
где жёлуди, где воздух, где сестра,
горячую, горчичную меня,
испуганную роем светлячков.
* * *
Люди, хилые, недобрые,
как мальчишки у реки,
ловят лужу злыми вёдрами,
в луже плавают мальки.
Терпеливый Апокалипсис
для плотвы и окуней.
Если мы ещё не каялись,
значит, нам сейчас страшней.
Слышишь, звякает о донышко,
прижимается слегка?
Это мы гудим беспомощно,
удивляем рыбака.
* * *
У нас в апреле стройка и война,
многоэтажки в шёлковом исподнем,
здесь ночь неотвратима и нежна,
вчера? сегодня?
Графитовые лошади дорог,
гнедые карусели расстояний,
у нас в июле,
впрочем, говорок
провинциальный.
С крапивницей в горсти и в пустоте
я подхожу к последнему вопросу:
и где здесь я, и где здесь были те,
кто раньше спёкся.
Канал не ловит, не находит рябь,
Есть фармацевт — аптечки не бывало.
Да, я могла бы, я могла бы, я б
— но я не стала.
* * *
Лежать на Поликуровском, смотреть
на профиль чаячий, на солнце в сердолике.
Да, это смерть, но это только смерть,
обложка книги.
Я прожила достаточно, я про-
любила повороты и развилки.
Так хочет в опустевшее ребро
уткнуться ссылкой
живая женщина.
Но я-то гипертекст,
гриб-дождевик, кузнечик мимолётный,
меня тогда поэзия не ест,
когда я глохну.
А в остальное время — Танькин мяч,
решительно ныряющий из виду.
«Какая всё-таки смешная вышла» — спрячь! —
эфемерида.
* * *
Печалься обо мне, мой чужестранный кондор,
прозрачный горизонт, пещерный сталагмит,
я полупьяный скиф с понтами или Понтом.
Мне лошадь уберечь — что птицу накормить.
Полынные холмы, порожние курганы,
лимонная тоска у храмовых дверей.
Печаль твоя светла, обида осиянна,
печалься обо мне, железный соловей.
Куда б не завели полуденные волны
— мне что весёлый пот, что берега кордон —
нет, весь я не умру — я вырасту в подсолнух,
я то же, что и он,
я то же, что и он.