(А.Чанцев. «Духи для роботов и манекенов»)
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2024
Александр Чанцев. Духи для роботов и манекенов: [сборник рассказов] / Александр Чанцев. — М.; СПб.: «Т8 Издательские Технологии» / «Пальмира», 2023. — 279 с. — (Серия «Пальмира — проза»).
Объёмные на фоне остальных заметок наблюдения социальной тематики и о политике едко вскользь — это юнгеровское.
Одностишия, метафоро-мысли, тезис-образы о природе и ее космосе, о макросе людей, вере их и без них — целановское.
Силлогистические размышления о болезненности человеческой жизни, бессоннице — чорановское.
Откровенное о сексе и телесном — лимоновское.
О депрессионном, суицидальном — мисимовское.
Про маму, бабушку и «своих мертвых», про дачу — чанцевское. С вкраплениями всех вышеперечисленных.
В прозе Александра Чанцева есть практически всё, что она знает. Да, она, я не опечаталась. Она — душа лирического героя тире автора. Каким бы ни был зажитным ум писателя, без души пишется плохо, мертво. Чанцев пишет хорошо, живыми «Духами для роботов и манекенов».
И сначала я подумала, что в названии не о парфюмах, а про духов для бездушных созданий говорится. Игра ударений, так сказать. Но книга опровергла мое предположение. Запах для Чанцева равноценен музыке. Не отменим, как чтение. Запах — это любовь. Тут даже Зюскинда не нужно трогать: природа распорядилась так, что пару божьи твари находят обонянием, чутьем то бишь — чуешь или не чуешь подходящие феромоны, терпишь или воротит тебя от духа его/ее подмышек и паха. Тело волнами источает аромат, как музыкальный инструмент — мелодию. Разные мелодии: «Тело гниет. Сполна выполнив, по идее природы, свои репродуктивные функции, к пятому десятку — разваливаешься, вечно без сил, вечно у врачей. Где у других косметика над раковиной, лекарства. Хотя и косметикой рихтовать лицо надо. Даже изменился запах: младенцы действительно благоухают, а старики смердят. Провонял, как старец». За физиологией (маленькие дети сладко-чистые, потому что не ели еще вредной пищи на протяжении многих десятков лет, не курили, не употребляли алкоголь и не поддерживали лекарствами изношенную оболочку) прячется потребность в любви. Гренуй из-за нее убивал девушек. Чанцев говорит, что из-за нее обычный человек ничего не делает и умирает. Медленно и противно. Помимо того, что и так ведет жизнь к смерти, согласно заданному алгоритму.
«Воздух тут пахнет музыкой». Чанцев не пишет о поэзии как критик, он ее пишет как прозаик. По сравнению с «Жёлтым Ангусом» новые тексты, составляющие «Духи для роботов и манекенов», за исключением «Сказок», «Юнака» и «Фармакона», приближены к стихопрозе порой до слияния. Автор послесловия доцент филологического факультета Белградского университета, переводчик Василиса Шливар называет прозу Александра Чанцева фрактальной, а у меня ассоциация с мозаикой. Непростой, хитро скомбинированной с тетрисом и антистресс-игрушкой Zuma: мало того что всего невероятно густо насыпано, еще и поставлено в строго заслуженном месте, и оттого, что круги изо рта лягушки как выходят, так и заходят туда же, находясь в постоянном движении, наслаиваясь друг на друга, представляя при этом единую цепочку из разноцветных шариков, попасть в заведенную последовательность, сохранить ритм и узор способен лишь тот, кто всё придумал. Видимая «кусочность» письма обманчива. Это как волосы. Из отдельных волосинок — копна. Практически во всех лоскутных ноктюрн-текстах оговариваются определенные темы: память, запах, одиночество, бессонница и сны (в отзеркаленной зависимости, ибо сны не приносят облегчения, утяжеляют тем, что помнятся), смерть и болезненность жизни, ненасытность социума, Чанцев. Герой-автор компилирует автофикшн, травмоговорение, критику, афористику, философские дискурсы, оммажи цитат в плетеную хронику своего мироощущения. Раз даты не поставлены — не дневник. Для дневника чересчур раскачан маятник. Быстр настолько, что будто неподвижен. Иллюзия остановки времени. Поиск причины в депрессии, в смерти близких, в детском страхе одного-дома и остро-подростковом желании быть балуемым просто так, потому что ты есть, но дискомфорт от понимания, что пустыня знает об оазисе всю подноготную. Она в курсе, что это мираж. Тот случай, когда обманываться не рад, а коробка уже нарисована, и барашек туда помещен наверняка. Проверишь? Скорей поверишь. Кстати, в «Сказках на ночь» Чанцев перепрошил дух Сент-Экзюпери, облегчив летательный аппарат мысли до «персонажной» метафоры, magic soul. Это или сказки, или притчи, или… это микрописьма Принца? Роз. И лилий. Лисьи памятки: «Старые люди тоже играют в прятки. Они умирают. Чтобы встретиться с теми, кто спрятался от них еще раньше». Полифоничный автор-герой почти биоробот — из клеток-икринок прочитанных им людей и книг. Механика его письма похожа на работу стрелок, останавливающихся на больших и малых зарубках. Удивительно, что когда кусаешь себя, то след напоминает циферблат. Впрочем, на других то же самое, с той лишь разницей, что показывает не твой прикус, а их кожи упругость. Несовпадение времен нарушает целостность высказывания, а если пытаться спасать, то палимпсест оборачивается гобеленом.
В сборнике критики Александра Чанцева «Ижицы на сюртуке из снов» в завершающей фолиант реплике (в рамках опроса журнала Rara Avis по итогам 2019 года) такие финальные строчки: «Нужно, возможно, вообще признать себя побежденными — это продуктивно в психологическом плане. “Быть никем” — гениальное название романа Л.Улицкой о служении пастора, ставшем потом “Даниэлем Штайном, переводчиком”. И работать. Очень и очень много, до тошноты. Не ругаться, не ссориться, никому не пытаться ничего доказать – только самим себе. Затаиться даже. “Помалкивай, лукавь и ускользай”, как хитрый и мудрый ирландец в изгнании Джойс. Банально? А если попробовать? Ведь свобода действительно в служении».
Представляете, как глубоко?
Творчество Чанцева и есть служение. Прозе особенно достается его нести. И крест никак не обуза — труд и смирение. Животворящее молчание родит Слово из тысячи слов.