Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2024
Рантович Михаил Сергеевич — родился в 1985 году в г. Кемерово. Окончил в 2020 году Кемеровский государственный институт культуры. Работает системным администратором. Публикации в журналах «Интерпоэзия», «Юность», «Урал» и других. Участник Международного Форума молодых писателей «Липки» (2022, 2023) и Итоговой мастерской АСПИР (2022). Живёт в г. Люберцы. В «Дружбе народов» печатается впервые.
* * *
Свободу под звёздами можно на вкус
распробовать — холоден воздух и едок.
Мой адрес не дом, а банальный союз,
составленный квинтиллионами клеток.
За систолу и за диастолу им
спасибо — за эту ритмичную рифму;
за то, что покровами кожи храним;
за фасцию, кровь и бесцветную лимфу;
за мозг — героический грецкий орех;
за вечнозелёную крону сознанья,
где прячется мой торжествующий смех:
как это чудесно! как это случайно!
И жду я, что выпадет мне под конец —
деменция или люцидный делирий, —
однако спасибо, хоть я не жилец,
но лишь постоялец на съёмной квартире.
* * *
Обезоружен январём, я руку подниму,
ощупаю себя, лица не обнаружу.
Сознанья нет, оно заключено в тюрьму:
одни глаза наружу.
Перед лицом лучистого, пустого дня,
где мне мучительно, где нет меня,
увидеть щебетание рябин и кстати
сиреневую варежку на снежном скате.
* * *
Куда бы, сорвавшись, внезапно поехать,
где я никогда не бывал?
Такая причуда, такая потеха.
Куда-нибудь, пересекая Урал, —
допустим, что в Крым, где под сенью синапа
сидеть, любоваться на облачный клок.
А может быть, не на заманчивый запад,
а может быть, на просветлённый восток,
где днями ходить до упада,
чтоб не было вовсе меня, —
одна лишь бессонная злая цикада,
одна лишь японская поступь коня;
потом, отдыхая, вздыхать об отчизне,
чужие теперь подбирая слова
о трепете и о превратности жизни,
о том, что зимою легка голова.
* * *
В любое время и в любой стране,
при самом тираническом режиме,
кто остаётся над и в стороне —
недосягаемей, недостижимей?
Поэт? Нет — вообще не человек,
на бабочек смотрящий осторожно.
Их можно летом видеть возле рек,
а в феврале их видеть невозможно.
* * *
облетят
беззаботные бабочки
и взволнованная листва
подчиняясь природному распорядку
время пересыхает
осталось едва
ветер неторопливо несёт
облачную облатку
словно в подпалинах мех
сумрак в парке подсвечен
и подумаешь на виду у всего
на виду у всех
обыкновенный вечер
* * *
Я обнял плечи, обнял рёбра
и посмотрел вперёд, где небо за окном
не помещается в окне, а потому недобро
глядит многоочитостью — но что мне в том?
Когда бы обнял я, когда б я обнял
весь хрупкий мир, нащупал жилку, нежность, связь!
Я вспомнил, как однажды шёл и вспомнил
то, что забыл, а тут вдруг вспомнил —
как отразилось небо на чужом зрачке,
в него вместясь.