(А.Дмитриев. «Ветер Трои»)
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 12, 2024
Андрей Дмитриев. Ветер Трои: Роман. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2024.
Хотя у нового романа Андрея Дмитриева подзаголовок «роман-маршрут», по сути мы читаем любовный роман в форме травелога.
В сентябре пандемийного 2020 года в аэропорту Стамбула некто Тихонин ждет с чикагского рейса Марию, свою юношескую любовь. Они ровесники и не виделись почти сорок лет, но встречаются именно как любовники. Как будто этих сорока лет и не было. Во всяком случае, для Тихонина. Весь дальнейший сюжет можно рассматривать как попытку героев перепрыгнуть через эту временную пропасть. Взяв напрокат автомобиль, Тихонин и Мария отправляются в путешествие по Турции. Но пока они не успели выехать из Стамбула (на пару дней они поселяются в маленьком отеле в районе Султанахмет), автор одаривает читателей обширной, почти на полромана, предысторией, начиная с трогательного знакомства героев в 70-е в провинциальном городке Пытавино (Хнов и Пытавино — две Йокнапатофы прозы Андрея Дмитриева. — Прим.ред.).
Однако авторская повествовательная манера такова, что и предыстория, и сам рассказ (с делением на главы, но без нумерации и названий) полны умолчаний (так, впрочем, был устроен и предыдущий роман Дмитриева «Этот берег»). Образ повествователя сконструирован в «Ветре Трои» весьма необычно: он ведет рассказ не столько от себя, сколько от лица некой группы (скорее всего, виртуальной, собравшейся и общающейся где-то в интернете). Что объединяет этих людей? Ни много ни мало — интерес к личности и судьбе Тихонина, человека, по их мнению, умного, деятельного, оригинального, предприимчивого и очень обаятельного. А ещё красивого, харизматичного и свободного. «Тот, кто за собой ведет, — герой и вождь. Тихонин был и остается нашим героем, но не в обыкновенном, а в его, тихонинском, смысле… тот герой, кто заражает жаждой жить и ведет за собой к жизни, не желая и не зная иной благодарности, кроме благодарной улыбки на счастливых лицах». Такие «свои люди» у Тихонина, похоже, есть везде: читатель увидит Омера в Стамбуле, Зейского в Измире…
Так вот, об умолчаниях: если некоторые эпизоды прошлого описаны подробно, в деталях, то иные лишь упомянуты (например, приезд Тихонина из Оренбурга, где он учился в летном училище, к Марии в Свердловск, где она училась в университете: «Они вновь встретились, и вновь никто из нас не знает, как проходила встреча»). Повествователь — имени которого читатель не узнает — постоянно как будто апеллирует к этому групповому «мы» («не всем из нас известно», «избранным из нас Тихонин как-то признался»), и даже можно предположить, что он был выдвинут группой, собравшей необходимый материал, для написания этой истории: «Возможно, кое-кто из наших для того затеял эту повесть, чтобы разобраться, наконец, с его характером». А в конце эпилога появляется короткий постскриптум (записка) Зейского, который на несколько страниц становится вторым повествователем, и его манера изложения отлична от стиля основного текста.
Маршрут героев из Стамбула идет через Галлиполи в Чанаккале, в Трою (музей), далее в Памуккале (с посещением бассейна Клеопатры), затем в Лаодикею (где они поселяются в отельчике в Бахчедере), и, наконец, на Эгейское побережье в Кушадасы, на обратном же пути — «торопливая прогулка» по Эфесу. Из Стамбула намечен перелет на Корфу, где Тихонин недавно приобрел жилье. Путешествие героев описано явно не фантазийно, а с точным знанием локаций, ландшафтов, видов, вкуса турецких блюд и напитков. Покончив с предысторией, автор больше не притормаживает сюжет, а постоянные перемещения героев на автомобиле и дующие на побережье ветра (о них, кстати, отдельный подробный разговор — вскоре появится персонаж-специалист по ветрам) придают роману высокую внутреннюю скорость. Как нынешнюю встречу Тихонина и Марии можно воспринимать только сквозь призму их юношеских отношений, так на пандемийную осень 2020 года дуют ветра времен античных. Эпиграф к роману — слова античного философа Страбона о счастье: «Полезность географии предполагает в географе также философа — человека, который посвятил себя изучению искусства жить, то есть счастья». И ведь именно таким, счастливым и жизнерадостным, автор стремится изобразить своего героя: «Несчастная любовь, она же недостигнутая, оставшаяся в прошлом цель, она же навсегда упущенный смысл жизни, во всём прочем полной незавершенных свершений, — жалкая картина, если приглядеться, но никто из нас даже не смел вообразить Тихонина несчастным: как седина его сияла медью, так и весь он лучился радостью. И не было похоже, что быть счастливым он себя заставил силой убеждения, по примеру эпикурейцев, готовых радоваться жизни на дыбе. Тихонин был счастливым, потому что жил счастливо, потому что был счастливым по природе. Но о природе счастья он ни с кем из нас не рассуждал».
Вот только сонастроиться при чтении с этим счастливым (якобы) героем практически не получается: авторские умолчания не дают полноты и четкости образа, а поступки Тихонина и его категоричность вызывают не сочувствие, а недоумение. Посочувствовать хочется, скорее, Марии. Тихонин — успешный стартап-менеджер, ему интересно начать, но он не способен удержать и продолжить: «Почти во всех делах, которые Тихонин затевал по всем своим извилистым маршрутам на биваках и остановках, <…> или в одиночку, или на пару с кем-нибудь другим, всё у него получалось, и во всём намечалось продолжение; всё обещало крепко встать на ноги, однако ноги не хотели вставать крепко; их влекло невесть куда: Тихонин наспех вдруг сворачивался, собирал манатки и снимался с якоря затем лишь, чтобы непонятно где начать с самого начала непонятно что. Его любое дело зацветало и цвело, а чтоб процвесть и процветать — до этого не доходило: Тихонин исчезал, препоручив кому-нибудь из нас или совсем чужим возделанную им делянку…» Мария знает об этом его качестве и не питает иллюзий относительно возможного будущего их отношений. Показательная деталь: автомобиль в их поездке ведет преимущественно не Тихонин (накануне их встречи, он, нарушив правила, попытался удрать от турецких полицейских и лишился прав), а Мария, хотя ей этого и не хочется, но он упорно передает ей бразды правления. Тихонин вообще-то говорящая фамилия; для Марии он «мой Тихоня». Имя его прозвучит лишь дважды и сильно, громко резанёт своей неожиданностью.
Дуют древние ветра, герои гуляют по музею Трои, спорят о троянской войне, об Ахилле и Гекторе, о данайцах и троянцах; Тихонин превращается в Ахиллеса Медношлемного… Но на страницах сквозит: стоило ли историкам и археологам искать Трою? И в подтексте: стоило ли Тихонину искать Марию? Он как будто и не стремился её найти — скорее дал ей возможность найтись. Фактически Тихонин не стремился быть с Марией — он всегда хотел, чтобы она была с ним. (Упоминание о том, что Тихонин забыл спросить её девичью фамилию выглядит как авторский ляп, потому как вообразить, что в 70-е они переписывались и она приезжала к нему в колонию, куда он попал по нелепой случайности и был потом оправдан, и в лётное училище и не называла свою фамилию, ну никак не получается. Или как он находил её в университетском общежитии Свердловска, не зная фамилии?)
Во время их ключевого ночного разговора Тихонин проговаривает свое «тягостное недоумение» по поводу её отъезда в Америку сорок лет назад и демонстрирует свою (типичную для 70-х) советскую сентиментальную психологическую модель с установкой на светлое будущее: «Я чего-то ждал. Мне всю жизнь казалось, что моя жизнь ещё не началась». «Ты был трус», — ставит ему диагноз Мария. Порой создается впечатление, что Андрей Дмитриев старается превратить свой роман даже не в драму, а в высокую трагедию (недаром однажды в юности Тихонин стал постановщиком трагедии Шекспира «Тит Андроник»). Но Тихонин не тянет на шекспировского героя, как бы ни старался автор облагородить его то любовью к оперному пению, то изысканной страстью к каллиграфии. В отношениях с Марией (и не только с ней) Тихонин выглядит как романтический растяпа, не разбирающийся в женской психологии. «Нет, Тихоня, ты не изменился», — констатирует Мария. Драма «счастливого» Тихонина именно в этом: прошло сорок лет, а он не изменился; его жизненный урок не прожит, экзамен не сдан. Мария, как и прежде, готова приехать к нему, но он сам не дает шанса их отношениям. Он не слышит Марию и сосредоточен только на своих переживаниях и ощущениях; ему, например, в голову не приходит спросить её о детях (а они у неё есть). Он продолжает жить с её образом молоденькой девушки с длинной косой. И упорно не хочет видеть, что сам выхолостил свою жизнь, превратив её в маршрут: «…Кто-то из нас однажды повстречал Тихонина у движущейся ленты с багажом в одном из европейских аэропортов. Спросил, как жизнь.
— Это не жизнь, — ответил весело Тихонин… — Это один сплошной маршрут».
В эпилоге появляется слово «нелепость» и получает эпитет «необъяснимая». Собственно, это главное, что следует понять про жизнь Тихонина. Кульминация в аэропорту Стамбула дублирует ситуацию сорокалетней давности в Шереметьево, а неожиданный сюжетный поворот в финале и грустная развязка выглядят вполне логичными. Тихонина хотелось бы сравнить с Великим Гэтсби, но он, увы, не велик. Сравню его лучше с героем Евгения Водолазкина — Чагиным, который как раз смог (успел) измениться и обрести, пусть и недолгое, счастье с утраченной в молодости любимой женщиной. «Ветер Трои» может быть прочитан как история обмана, или как история мести, история, в которой жаль отнюдь не героя, но героиню. Впрочем, Мария любит не людей, а собак.