Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2024
Владимир Лидский, прозаик (г. Бишкек, Республика Кыргызстан)
С середины 90-х и по рубеж 2000-х позиции детской литературы в нашей стране были существенно поколеблены, если не сказать — сданы. Советская детская литература при всей своей отягощённости идеологией на протяжении десятилетий оставалась по преимуществу очень позитивной и даже вдохновляющей. Классические детские произведения советских авторов до сих пор востребованы, поэтому их и в новейшее время переиздают, причём неплохими тиражами. С падением Советского Союза изменилась не только идеология, но и общественные настроения, — ценности недавнего прошлого, такие как патриотизм, альтруизм, эмпатия, сочувствие, взаимопомощь и поддержка, коллективное творчество и труд (как раз то, о чём писали и говорили советские писатели), отодвинулись на задний план, а вперёд вышли деньги и лидерство любой ценой и даже такой ценой, которая всегда осуждалась общественной моралью советского общества. В детской литературе того времени ощущались растерянность, уныние и пессимизм.
Характерным примером тектонических изменений того периода стал замечательный роман Мариам Петросян «Дом, в котором…». Книга писалась несколько лет, начиная с 1991 года, а опубликована была в 2009. Удивительным образом роман Петросян перекликается с книгой Рубена Гальего «Белое на чёрном», как тематически, так и в плане настроения и ощущений. Правда, у Гальего описываются вполне конкретные советские детские дома для инвалидов, а у Петросян подростковый инвалидный дом имеет некие фантастические очертания, — потому, прежде всего, что авторы демонстрируют различные подходы к жанру. У Гальего это докудрама, а у Петросян скорее магический реализм.
Эти книги разительно отличаются от тех светлых и оптимистичных текстов, которыми всегда славилась детская и подростковая советская литература. Вспомним Гайдара с его рассказами и повестями, которые хоть и кажутся нынче наивными и дидактичными, а всё же ведут даже и современного подростка к неким идеалам. Вспомним Рувима Фраермана с его «Дикой собакой динго», замечательной романтической повестью о первой любви, адресованной девочкам-подросткам. Вспомним Вениамина Каверина с его «Двумя капитанами» или Анатолия Рыбакова с «Кортиком» и «Бронзовой птицей» — романтико-приключенческими книгами о дружбе, преданности, верности своему долгу.
Советская детская книга давала своему читателю идеальный, а порой идеализированный образ современника, такой, например, как тот же Тимур из гайдаровской повести «Тимур и его команда» или как юный герой рассказа Л.Пантелеева «Честное слово». И даже такие «несерьёзные», казалось бы, тексты, как, скажем, «Старик Хоттабыч» Лазаря Лагина или трилогия Николая Носова о Незнайке в несколько карнавальной, игровой форме транслировали детской аудитории особенные понятия о чести, достоинстве и нравственности. А уж совсем серьёзные книги показывали юному читателю высшие образцы советской (и, я бы сказал, общечеловеческой) морали.
Я помню, какие сильные чувства испытал, когда в пятом классе учитель литературы прочёл нам, своим ученикам, на уроке внеклассного чтения рассказ Андрея Платонова «Корова». Этот рассказ значил для меня в то время гораздо больше, чем дежурные рассуждения о патриотизме, Родине, всеобщем братстве, он потрясал своим драматизмом, своей частной, но одновременно общей трагедией. Тогда я не понимал, да и не мог понять, а лишь чувствовал, что это именно трагедийный рассказ, что это текст о противоборстве человека с небытиём, об отрицании смерти, как высшей несправедливости. И ведь Платонов совсем не детский писатель, а как точно высказал всё, что могло быть созвучным сердцу ребёнка.
Советская литература для детей всегда стремилась показать как надо, всегда указывала на торжество добра, всегда пыталась привить молодому человеку навыки милосердия и сострадания, — именно те навыки, о которых писали русские классики-гуманисты XIX века, — Гоголь, Достоевский, Салтыков-Щедрин, Некрасов, многие другие. Примером могли служить и сказки Пушкина, и ершовский «Конёк-Горбунок», и «Чёрная курица» Антония Погорельского.
Фундаментом для советских детских писателей (возможно, даже неосознаваемым) всегда были образы героев цикла Николая Лескова «Праведники» — бескорыстных, по выражению Шукшина, чудиков, бессребреников, мучеников за человека и веру, народных философов.
XXI век породил жанр фэнтези, который в худших своих проявлениях ничему не учит, уводит от реальности, зачастую превозносит культ силы и денег. И если фэнтезийные книги Александра Волкова, начиная с «Волшебника Изумрудного города», шли в общем фарватере советских ценностей (хотя и являлись своего рода эскапизмом), то современные фэнтези вряд ли дают нынешним юным много работы над собственным духовным миром.
Справедливости ради следует сказать, что первая четверть нынешнего века всё же явила литературе ряд замечательных образцов для детского чтения. И появились отличные авторы книг для детей и юношества, среди которых можно назвать Эдуарда Веркина, Юлию Яковлеву, Артура Гиваргизова, Светлану Волкову, Викторию Лебедеву, ряд других. Это даёт надежду на то, что традиции советской детской литературы не пропадут всуе, а будут продолжены и приумножены.