Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2024
Сальникова Елена Валентиновна родилась в 1971 году в г. Сыктывкар. Окончила училище искусств по классу фортепиано, а в 1998 году — Коми Государственный педагогический институт. Кандидат филологических наук. Преподаёт немецкий и французский языки.
Автор двух поэтических сборников: «На Севере жить» (2022), «Успокой своё сердце» (2023). Участница Мастерских АСПИР (2022, 2024). Живёт в г. Сыктывкар.
В журнале «Дружба народов» печатается впервые.
Внезапная высота
* * *
Когда тебе три — и ты
по новой бежишь квартире:
высокие потолки,
полы — километры, мили!
Неправдоподобный свет
из окон, на сон похожий.
Ещё ничего здесь нет,
здесь только пространство. Позже
всё сузится, завизжит,
загородится тюками.
А в три — так прекрасна жизнь
с высокими потолками.
* * *
Так много нежности и детства,
как будто море под ладонью,
и ленты в догонялки с ветром
на бескозырке… Вдалеке
весёлой гусеницей поезд
вот-вот вчерашний день нагонит.
И мама бережно подует
на одуванчики в руке…
* * *
Пришли, сказали: «Помер дед,
перевернём его на спину».
Вточь как жука… (а мне пять лет).
Дед странно голову откинул.
Мне думается: помер — что?
Померяет меня? Подышит
на стержень — чирк карандашом! —
и на одну зарубку выше.
Ещё сказали: «Он усоп».
Ага! Ус-оп, он ус кусает.
У-соп, сопит как целый сом.
А «помер» я не понимаю.
Не догадалась, что — померк,
что померещился вселенной.
Монетки положил поверх
чужой небритый человек
в штанах с заплатой на колене.
* * *
Сажали ангелы цветы
меж облаков на грядках,
без болтовни, без суеты,
в божественном порядке.
Сажали ангелы цветы,
негромко песни пели…
А получились я и ты,
все люди и все звери.
Мы в смерть не верим потому,
что тёплыми веками
росли в сияющем саду
меж облаков цветами.
Светлой памяти моей бабушки Августы
Три класса, а четвёртый коридор —
так говорила бабушка. Задор
и свет — не заблудиться бы в быту —
беззлобно вытесняли нищету.
А нищета была, кати хоть шар,
хоть два — не встанет хлеб под самовар,
и самовар не кажет свой бочок —
его давно племянник уволок.
И в комнату, полупустую от
её невзгод или Его щедрот,
входили люди — сирые дотла:
старушка у тюремных стен жила.
И всех, кто на свиданье приезжал,
богат ли, беден был, хоть стар, хоть мал,
она к себе пускала на постой.
Бельё стирала слабенькой рукой,
с приезжих ни копейки не брала.
Жалела всех и чай пустой пила.
Соседи были недовольны ей
за странных, неприкаянных людей.
Для ясности — что языки чесать —
убили пса.
Как плакала она! Но мир её
на злых и добрых не был разделён.
А были люди, небушко поверх.
И было жалко всех.
* * *
Зимы невесомый отсчёт.
Земли невесомой возврат.
Так долго идёт горизонт,
что время задумало вспять
шагнуть. Но стоит на пути
октябрь. И концов не найти.
В кипенье тугих колесниц
дождей, непременно дождей,
не ждущих, что выгнется хлыст,
летящих насквозь: эге-гей! —
вонзается на полпути
октябрь. И скучнеют дожди.
Как точен морозный резец!
Из завязи снежных колонн
и мраморных снов, наконец
потянется Парфенон.
Уступит, заворожён,
октябрь. А за ним разлита
внезапная высота.