Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2024
Алёхин Алексей Давидович — поэт, эссеист, критик. Родился в Москве в 1949 году. Автор многих книг стихов и прозы. Создатель и главный редактор ежеквартального журнала поэзии «Арион», выходившего с 1994 по 2019 год. Живёт в Москве. Постоянный автор «ДН».
Сонный слон
Приснился мне огромный сон,
Такой, что в нём гуляет слон.
Танцует слон, летает слон,
Метёт ушами небосклон!
Вот хобот он завил кольцом,
Поворотясь ко мне лицом.
Мне подмигнул весёлый глаз —
И я слона узнал тотчас.
Слоны! Я на ночь их считал,
Когда в кроватке засыпал,
Сбежал из стада этот плут,
Нырнул в мой сон и бродит тут.
Чудесный слон, большой, как дом.
Смеётся треугольным ртом!
Я разглядеть его хочу,
Вскочил и головой верчу:
Где сон? Где слон?
Растаял он.
Ночник горит,
И мама спит.
* * *
На провода переменного тока
Крайне беспечно уселась сорока.
(Это для рифмы: присел — воробей.
Как уцелел, не пойму, хоть убей.)
* * *
Буква Ы и буква И —
В чём их смысл, поди пойми:
С толстым Ы — малютка мышка,
С тонким И — претолстый мишка!
Комаромахия
Прилетели комары,
ну а мы за топоры!
И с топорами —
за комарами!
Хоть комар хитёр,
да топор остёр.
Не будь ослом и олухом,
бей по носу обухом:
он к такому не привык!
Тут и бабушка на крик —
в чистое обулась,
в зеркало глянулась,
тащит на подмогу лом:
супостату поделом!
Крылышки да ножки
грудой у дорожки.
Не летают с той поры
к нам на дачу комары.
Натюрморт
— Дед! — Варенька говорит. — Учитель нам велел за каникулы натюрморт нарисовать.
Ну, вы знаете, натюрморт — это такая картинка с разными вещицами.
Если по-русски сказать, выходит — «мёртвая природа». Не потому мёртвая, что умерла, а потому что просто не живая. Всякие там бутылки с бокалами, вазы с цветами, хлеб на тарелке и тут же нож. Или, наоборот, столик с нотами и веером, или с развёрнутой книгой, очками и подсвечником. В общем, с тем, что у людей в доме бывает, но не живое. Кошку, к примеру, посадить в натюрморт нельзя. Да она и убежит.
— Ты бы, дед, поставил мне что-нибудь вот сюда, — Варя на стол показывает. — А я это нарисую…
Подумал я, повертел головой вокруг и предложил:
— Давай я тебе яблоко поставлю. Красивое. На блюдце.
— А разве из яблок натюрморты бывают? — спрашивает.
— Ещё бы! — говорю. — Вот хотя бы французский художник Поль Сезанн, у него их куча. И яблоки выходили такие чуток квадратненькие. Или вон, полюбуйся, наш художник, русский, он ещё живой, — на стене в гостиной висит. Чудесная картина. Очень одинокое яблоко.
Я Вареньку к картине подвёл. Она, голову задрав, посмотрела хорошенько
и согласилась:
— Ладно, ставь яблоко.
Пошёл я на кухню, выбрал яблоко покрасивее, с красным боком, положил
на блюдечко и ей принёс. На стол поставил.
— Вот. Рисуй.
И ушёл.
А Варенька бумагу и фломастеры-карандаши перед собой разложила и принялась на яблоко смотреть. Какое оно круглое. Какая у него ямка на попке, и оттуда хвостик торчит. Какое жёлтое, и бочок красный. Чтобы запомнить и получше нарисовать.
А потом подумала: «Как же я его нарисую, если не знаю, какой у него вкус?»
Потянулась за яблочком, осторожно взяла. Гладкий бок потрогала. И кусочек откусила. «Вкусненькое, — решила. — Сладенькое такое. И кисленькое». И аккуратно обратно на блюдце поставила. Так, чтобы откусанного было не видно.
Села и стала дальше на яблоко смотреть. Только задумалась: «А всё-таки сладкое оно или кисленькое?» — И опять взяла и куснула. «Сладенькое. Ну, самую малость, может, кисленькое…»
А пока она яблоко своё рисовала, я в другой комнате в кресле книжку читал.
Она полчаса, наверное, рисовала. Или дольше.
А потом выбегает ко мне, бумагой размахивает и кричит:
— Дед! Вот натюрморт! Я нарисовала!.. — и показывает.
По-моему, очень похоже вышло.
* * *
Как-то утром на заре
Дед летел на пузыре.
Это Варька напустила
целый воздух пузырей,
и подъёмная их сила
деда по небу носила
над просторами полей.
Помахала Варька вслед:
— Хорошо летаешь, дед!
— Дед! — Варенька говорит. — Учитель нам велел за каникулы натюрморт нарисовать.
Ну, вы знаете, натюрморт — это такая картинка с разными вещицами.
Если по-русски сказать, выходит — «мёртвая природа». Не потому мёртвая, что умерла, а потому что просто не живая. Всякие там бутылки с бокалами, вазы с цветами, хлеб на тарелке и тут же нож. Или, наоборот, столик с нотами и веером, или с развёрнутой книгой, очками и подсвечником. В общем, с тем, что у людей в доме бывает, но не живое. Кошку, к примеру, посадить в натюрморт нельзя. Да она и убежит.
— Ты бы, дед, поставил мне что-нибудь вот сюда, — Варя на стол показывает. — А я это нарисую…
Подумал я, повертел головой вокруг и предложил:
— Давай я тебе яблоко поставлю. Красивое. На блюдце.
— А разве из яблок натюрморты бывают? — спрашивает.
— Ещё бы! — говорю. — Вот хотя бы французский художник Поль Сезанн, у него их куча. И яблоки выходили такие чуток квадратненькие. Или вон, полюбуйся, наш художник, русский, он ещё живой, — на стене в гостиной висит. Чудесная картина. Очень одинокое яблоко.
Я Вареньку к картине подвёл. Она, голову задрав, посмотрела хорошенько
и согласилась:
— Ладно, ставь яблоко.
Пошёл я на кухню, выбрал яблоко покрасивее, с красным боком, положил
на блюдечко и ей принёс. На стол поставил.
— Вот. Рисуй.
И ушёл.
А Варенька бумагу и фломастеры-карандаши перед собой разложила и принялась на яблоко смотреть. Какое оно круглое. Какая у него ямка на попке, и оттуда хвостик торчит. Какое жёлтое, и бочок красный. Чтобы запомнить и получше нарисовать.
А потом подумала: «Как же я его нарисую, если не знаю, какой у него вкус?»
Потянулась за яблочком, осторожно взяла. Гладкий бок потрогала. И кусочек откусила. «Вкусненькое, — решила. — Сладенькое такое. И кисленькое». И аккуратно обратно на блюдце поставила. Так, чтобы откусанного было не видно.
Села и стала дальше на яблоко смотреть. Только задумалась: «А всё-таки сладкое оно или кисленькое?» — И опять взяла и куснула. «Сладенькое. Ну, самую малость, может, кисленькое…»
А пока она яблоко своё рисовала, я в другой комнате в кресле книжку читал.
Она полчаса, наверное, рисовала. Или дольше.
А потом выбегает ко мне, бумагой размахивает и кричит:
— Дед! Вот натюрморт! Я нарисовала!.. — и показывает.
По-моему, очень похоже вышло.
* * *
Как-то утром на заре
Дед летел на пузыре.
Это Варька напустила
целый воздух пузырей,
и подъёмная их сила
деда по небу носила
над просторами полей.
Помахала Варька вслед:
— Хорошо летаешь, дед!