Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2024
Вопросы для обсуждения:
Ваш круг чтения в 2023 году: остался прежним или изменился (расширился? сузился?),
отслеживали новинки, наверстывали упущенное или перечитывали?
Что читали больше: худлит или нонфикшн, отечественное или переводное?
Открытия года: имена и книги.
Что посоветуете не пропустить, обязательно прочесть?
Валерия Пустовая, литературный критик (г. Москва)
Проверка контакта
В минувшем году я впервые участвовала в работе премии «Большая книга» в качестве эксперта. Предстояло в сжатые сроки прочесть десятки номинированных произведений. Для критика это, конечно, работа мечты: погружение в потоковое чтение, резкая синхронизация с литературной реальностью. Обычно я выбираю книгу поближе к своим жизненным интересам, литературным предпочтениям. А тут не приходилось выбирать, к тому же в силу особенности премии, ее широты, можно было не беспокоиться и о выборе между поколениями или жанрами, историей и актуальностью, бытовухой и фантастикой. Этот опыт действительно расширил мое поле чтения, хотя и не поколебал настройки восприятия. А необходимость оценивать прочитанное вынуждала до конца прочувствовать, насколько та или иная книга мне кажется состоятельной, наполняющей, обновляющей восприятие жизни и литературы.
Я предпочитаю следить за определенными авторами и жанрами, а также за внезапным созвучием между книгами, которое может перерасти в тенденцию или просто поможет, благодаря сопоставлению, лучше понять особенности каждой. Новая книга интересующего автора — риск для читателя, проверка контакта. Хочется сказать прежде всего об авторах, чьи новые произведения превзошли ожидания. Меня удивили книги рассказов «Остановка» Романа Сенчина и «Золотинка» Евгении Некрасовой, а также экспериментальный фантастический роман Аллы Горбуновой «Ваша жестянка сломалась». Здесь авторы остались максимально узнаваемы, верны себе — и в то же время достигли новой литературной свободы. Роман Сенчин сносит рамки того, что называют «историей» в значении story, пишет остросюжетный рассказ без события, оправдывая подзаголовок книги — «неслучившиеся истории». Евгения Некрасова убедительней и дерзновенней, чем раньше, венчает фольклорную архаику с ломовой злобой дня: раньше казалось, это современность плывет от прикосновения мифа, а теперь видно, как и сам мифологический слой корежит от токсичной актуальности. В то же время мрачные ее сказки странным образом укрепляют: герои Некрасовой все решительней оставляют роль жертвы, выучиваются владеть собой и судьбой. Роман Аллы Горбуновой мне показался автофикшном навыворот. Книга будто далека от того, что сделало поэта Горбунову известной как прозаика: здесь нет исповедальности о взрослении в девяностые, нет прямого самоисследования. Все в романе чужое, в максимальной степени не-я: и придуманная машинная личность, наделенная всезнанием, и не совсем обычные, а то и не вполне адекватные люди, которые свидетельствуют о контакте с ней. К тому же в число свидетелей автор набирает и известных людей, приводит чужие стихи и установки. Когда перед нами Ларс фон Триер изливает мечту об идеальном кино без изображения, это кажется насмешкой над жанром исповеди. Но в итоге эта книга, где столько голосов и все голоса точно принадлежат кому-то другому, оказывается странно близка. Горбунова погружает нас в стихию речи. Исповедальность тут сродни поэзии. Мы словно слышим хор и не замечаем, как сами к нему присоединяемся. В небольшом, но тематически обширном романе обязательно найдется точка входа для читателя — момент, когда и ему захочется взговорить. Несмотря на разноголосицу, книга чувствуется очень цельной из-за единства тревоги. Это роман, где жаждут будущего, но боятся его сокрушительной силы.
Книги-открытия — от авторов, чью прозу я до этого не читала. Арсений Гончуков не новичок в литературе, однако его роман в рассказах «Доказательство человека» воспринимается как яркий дебют. Потому что это книга для широкого читателя, не поступающаяся серьезностью литературы. Гончуков пишет фантастические истории о конфликте между параллельными человечествами: биологическим, привязанным к телу, и цифровым. И сюжеты берет как для боевиков: подавление восстания, побег, погоня, десант, боевое братство, офицерская ошибка и т.п. Но все это воплощено на осознанном отдалении от киношности. Рассказы открываются как психологические. И книга если что и доказывает в человеке, так это неистребимость его привязанности ко всему хрупкому, ветхому — старообразно реальному — даже в эпоху цифрового бессмертия.
А вот на самом деле дебютировавший автор — Пётр Воротынцев. Я узнала его как автора книги для детей об истории театра. И только потом прочла его первые опыты в художественной прозе. Заглавная повесть из его сборника «Заведение» публиковалась в «Дружбе народов» (№ 4, 2022). Мне очень понравилась повесть, в которой оригинально соединились далекие сюжеты: взросление, творческое образование, быт людей с особенностями, неполная семья, фальшивый наставник, ложно понятое призвание. Книга же вовлекает и в мир рассказов автора — сжатых, порой миниатюрных, но психологически точных, задевающих найденным жизненным противоречием. Есть рассказы фантастические и бытовые. У меня впечатление, что автор особенно настроен на фиксацию прозы жизни, ее шероховатостей и зазубрин. Житейская наблюдательность в сочетании с неприукрашенным, лаконичным и едким письмом делают Воротынцева в моих глазах литературным единомышленником Романа Сенчина.
Очаровал и еще один дебют — первый роман Ильи Мамаева-Найлза «Год порно». По виду легкое, даже сдобренное юмором повествование о жизни молодого неудачника удивительным образом не скатывается в беллетристику. Книга получилась занимательной — но совсем не развлекательной. Герой, который не добился взаимности любимой девушки, разочаровался в дружбе, ушел из дома и зарабатывает подпольным трудом — переводит скудные реплики в порнофильмах, — оказывается проводником в неустроенность родного города и многих судеб. И именно благодаря особенному восприятию героя мы проникаем в чужие тайны и слабости без осуждения и без спасательского самомнения. Это книга о том, как ценно и побыть рядом — и вовремя почувствовать, что пора разойтись.
Две горькие книги, с которыми как раз хочется побыть подольше. Цикл очерков Дмитрия Данилова «Пустые поезда 2022 года» и повесть Леонида Юзефовича «Поход на Бар-Хото» — несмотря на то, что первая погружает нас в личное пространство и настоящее время, а вторая переносит на сто лет назад в Монголию, обе книги проникнуты общим переживанием тщетности. Это глубокая, заведомо явная тщетность. Зряшность усилий, обреченность любви, бесследность подвигов, растворимость слов. Обе книги являют ту глубину поражения, на которой только и возможно настоящее понимание жизни и принятие человека таким, каким он сумел быть в тисках личных или исторических обстоятельств.
Об этом принятии для меня и книга Оксаны Васякиной «Роза», завершающая ее трилогию памяти. Третья книга вызвала особенно полемичную реакцию. А мне она показалась самой пронзительной, до глубины ясной. Если в первых двух книгах автор разбиралась с образами отца и матери, то здесь воссоздан образ сестры матери — человека, которого и при жизни не очень-то замечали. Рядом с матерью и отцом героиня неизбежно дочь, а это тянет за собой и неутоленные запросы, и неисполнимые ожидания. Рядом с никому не интересной, не удалой, не знающей себя тетей героиня куда более свободна как наблюдатель. Фокус романа в том, как отражаемый и отражение меняются местами. Не только героиня, но и каждый читатель может ощутить себя на месте той, кому посвящена «Роза»: человеком без слоев защиты, без брони социальности, голым, обреченным, зависимым. Литература умеет превращать чужое в личное впечатление, личный опыт. И у Оксаны Васякиной получилось говорить о себе, глядя на не слишком близкого человека, и сказать о человеке, говоря по видимости о себе.