Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2024
Вопросы для обсуждения:
Ваш круг чтения в 2023 году: остался прежним или изменился (расширился? сузился?),
отслеживали новинки, наверстывали упущенное или перечитывали?
Что читали больше: худлит или нонфикшн, отечественное или переводное?
Открытия года: имена и книги.
Что посоветуете не пропустить, обязательно прочесть?
Аглая Топорова, литературный критик (г. Санкт-Петербург)
«Неожиданно открыла для себя Василия Шукшина»
В 2023 году мой круг чтения сильно изменился: я стала читать гораздо меньше новинок — социальные и политические события происходили сейчас так быстро, что вряд ли существует творческая да и техническая возможность их отражения и осмысления в прозе. А в последние полтора года у меня появилось так много новых вопросов к жизни, что на них вряд ли сможет ответить очередная книга о неудачной дефлорации, нарко-алкогольно-дискотечном опыте, семейная сага или дистопия о чем-то, что еще недавно пугало, а нынче прочно забыто. Так что в 2023 году я в основном перечитывала и читала мемуары и позднесоветскую литературу — Людмилу Петрушевскую, Ингу Петкевич, Юрия Нагибина, Владимира Маканина, Андрея Битова и др. Неожиданно открыла для себя Василия Шукшина — раньше мне как-то не приходило в голову его читать. Не обошлась я и без текстов, признанных в свое время антисоветскими или изданных в нашей стране только в начале 1990-х — например, «Говорит Москва» Юлия Даниэля, «Шатунов» Юрия Мамлеева, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова. Чтение этих книг не то чтобы позволяет разобраться в происходящем вокруг, а скорее успокаивает в том духе, что ад не столько снаружи, сколько внутри.
Мемуары и дневники, особенно блокадные, я стала читать и перечитывать еще в ковидный карантин: апокалиптические прогнозы, паника первых дней, разговоры о том, сколько купить тушенки, а сколько водки, и улицы с редкими прохожими требовали чужого опыта переживания — и физического, и эмоционального — надвигающейся катастрофы. В общем, ковид прошел, а привычка читать дневники и мемуары осталась. Тут ведь как в интернете: видишь имя, событие или цитату и идешь разбираться дальше — а кто это был такой урод или, наоборот, такой умница.
Но все-таки в 2023 году я не только зарывалась в прошлое. В январе руки дошли до «Степи» Оксаны Васякиной. Замечательный роман. Вообще, меня удивляет, почему произведения Васякиной принято относить к так назваемой «литературе травмы» — «Степь», например, это отличный роман о дороге, этакий прозаический вариант роуд-муви, где движение из пункта А в пункт Б переплетается с движением людей к пониманию и принятию друг друга.
Еще в этом году я прочитала столько стихов (текстов, записанных в столбик), сколько не прочитала, наверное, с юности. Правда, читала я их не с подростковым ощущением восторга от непознаваемого, сколько с холодным исследовательским и отчасти ерническим интересом. И это были не просто тексты, а произведения так называемой Z-поэзии — достаточно агрессивного в своем продвижении феномена современной литературы. Поскольку толковых статей, посвященных Z-поэзии и Z-поэтам, практически нет — в тех, что есть, разбор с точки зрения литературной ценности каждого поэта и каждого текста подменяется биографическими данными авторов: шахтерская дочь; потеряла любимых на войне; военкор; участник штурма такого-то населенного пункта, даже «взял рюмочную в Зюзино» и т.д. — то осмелюсь высказать свое мнение. Думаю, что это все-таки не феномен культуры, а некое общественное движение, тесно связанное с благородной волонтерской деятельностью и немного нелепой борьбой, причем в публичном поле, за госзаказы и всенародное признание. Ну и как в любом общественном движении в Z-поэзии есть и люди талантливые, и искренне убежденные, и конъюнктурщики-карьеристы, и ментальные инвалиды. В общем, как везде. Единственное, что их всех объединяет и, честно говоря, удивляет меня как наблюдателя, — это какая-то патологическая депрессивность лирики: смерть — героическая или случайная, тщетное ожидание, много крови и, опять же, на мой взгляд, напрасных обращений к Богу. У Z-поэтов не найдешь ни од, посвященных великим победам, ни героических баллад, где герой бы побеждал врагов и выживал, а не умирал, из последних сил выполнив боевую задачу. В общем, есть ощущение, что нового «Василия Тёркина» от Z-поэтов не дождешься. Да и с сатирой в адрес врага, если они вообще к ней обращаются, тоже получается на уровне третьей лиги КВН. Да и сам враг в Z-поэзии скорее экзистенциален: не поймешь, воюют они с конкретным жестоким противником или с бесами в собственных головах. И очень жаль, что нет пока критических текстов, которые осмысляли бы современную военную и антивоенную поэзию не в сугубо комплиментарных или, наоборот, нравственно-уничижительных категориях, а говорили бы о ценности каждого конкретного текста вне зависимости от биографии или политической позиции автора.
Хотя с критикой — а я всегда читаю много критических статей — в последний год стало как-то совсем печально: либо восхваления текста и его автора почти до пафоса некролога, либо разгром прокурорского свойства. Единственная, кому, на мой взгляд, удается сейчас говорить о текстах и писателях разумно и нетривиально, это Анна Жучкова. Остальная критическая когорта — см. выше.
Самое приятное впечатление в 2023 году на меня произвел сборник эссе «Зоны отдыха», в котором москвич Антон Секисов рассказывает о своих прогулках по петербургским кладбищам. И хотя лично я кладбищ боюсь и разглядывать чужие могилы не особо люблю, «Зоны отдыха» — книжка одновременно познавательная, причем не только для тафофилов, трогательная и бодрая. Искренне рекомендую даже тем, кто не верит, что рано или поздно все мы там окажемся.