«Я хочу рассказать вам…»
Итоги 2023 литературного года подводят критики
Ольга БАЛЛА, Мария БУШУЕВА, Борис КУТЕНКОВ, Елена ЛЕПИШЕВА, Александр МАРКОВ, Николай ПОДОСОКОРСКИЙ, Валерия ПУСТОВАЯ, Елена САФРОНОВА, Аглая ТОПОРОВА, Александр ЧАНЦЕВ, Кирилл ЯМЩИКОВ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2024
Вопросы для обсуждения:
Ваш круг чтения в 2023 году: остался прежним или изменился (расширился? сузился?),
отслеживали новинки, наверстывали упущенное или перечитывали?
Что читали больше: худлит или нонфикшн, отечественное или переводное?
Открытия года: имена и книги.
Что посоветуете не пропустить, обязательно прочесть?
Ольга Балла, литературный критик (г. Москва)
Формы выговаривания мира
Последние шесть с лишним лет, с тех пор как оказалась в редакции «Знамени» на правах редактора отдела критики и библиографии, я только и делаю, что открываю для себя (а потом, если удастся, и читателям) современную русскую литературу и именно что систематически отслеживаю новинки — затем еще, чтобы обременить своих авторов задачей их рецензировать. (И да, в этом отношении, пожалуй, можно говорить о наверстывании прежде упущенного, потому что в пору своей работы в одном только журнале «Знание — сила» — до августа 2017 года — я мало читала современного художественного, гораздо больше нонфикшн, зато теперь сплошные открытия.) В этом смысле в 2023 именно году ничего не изменилось. Степень интенсивности чтения как резко повысилась в 2022-м (хотя, казалось бы, куда уж больше), чтобы не сойти с ума, так и остается таковою, — тем более что в моем случае границы между рабочим и личным чтением давно уже пропали, а рабочий режим с поздней зимы 2022-го тоже весьма интенсифицировался. Увы, давно ничего не перечитывала. И вправду жаль, потому что (не говоря уж о том, что это — возможность путешествия во времени) существует по крайней мере три способа глубокого, основательного, «интериоризирующего» — вращивающего книгу/текст внутрь — прочтения: это рецензирование, перевод и перечитывание. (Есть и четвертый: конспектирование с комментариями; но по большей части оно входит в состав первого способа как его предваряющая стадия.) Не перечитывающему недостает глубины. А она, конечно, отчаянно нужна.
А впрочем, только сообразила, что круг чтения на самом деле как раз расширился — в неожиданную сторону. В него вошел, во-первых, казахстанский журнал «Дактиль» — двуязычный, русско-казахский, из которого я, увы, понимаю только русскую половину, — я его вообще стала читать только в этом году и время от времени даже писать для него, — и (отчасти в связи с этим, а отчасти с тем, что некоторая часть друзей и родственников переместилась в Алматы) литература, пишущаяся и издающаяся в Казахстане по-русски (прежде всего поэзия), на которую я стала обращать более-менее систематическое внимание.
Если попытаться дать количественную оценку, то больше всего, пожалуй, читала поэзию, эссеистику, критику, литературоведение, гуманитарную теорию (и не только из рабочих соображений, но и потому, что они, каждая по-своему, приводят внутреннее пространство человека в порядок: критика с теорией проделывают это с умом своего читателя, а поэзия — с ним в целом; фокусирует и усиливает его). А эссеистику (не только потому, что она, в одной из лучших своих форм, прозаическая сестра поэзии, а в другой, не менее лучшей, — неакадемическая сестра философии) едва ли не единственно за тем, что мне вообще очень мила эта форма выговаривания мира.
Если говорить о написанном по-русски, то из поэзии необходимо назвать начавшее выходить собрание сочинений Андрея Таврова, к большой моей печали умершего в сентябре (первые два тома как раз поэтические); большой — избранное за тридцать с лишним лет работы — сборник Ирины Ермаковой «Медное зеркало» и совсем небольшой сборничек «Ледники» Льва Оборина. Из критики — с интересом прочитала я книгу Сергея Костырко «Критика-2», из литературоведения — только что дочитанные «Новые и новейшие работы» Мариэтты Чудаковой и прочитанный несколько раньше сборник текстов Ольги Седаковой «О русской словесности. От Александра Пушкина до Юза Алешковского»; хочется назвать сборник статей о поэтике Алексея Парщикова «Фигуры интуиции» (он датирован 2022 годом, но прочитала я его в этом, и нельзя оставить его неназванным). Из гуманитарной теории — «Память и забвение руин» искусствоведа и теоретика культуры Владислава Дегтярёва; страшно интересная на мой профанский взгляд книга Лоренса Крамера «Гул мира. Философия слушания». Из эссеистики — сборник римских речей Сергея Аверинцева «Слово Божие и слово человеческое», «От Библии до пандемии: поиск ценностей в мире катастроф» Михаила Эпштейна, книгу Александра Гельмана «Со всеми наедине» (где не только эссеистика, в числе которой дневниковые записи, но и стихи, и публицистические статьи, и одна пьеса), «Духи для роботов и манекенов» Александра Чанцева, а также совместную книгу прозаика Анны Север и художницы Ольги Васильевой «Волки на Невском: Сны и явь Петербурга», совершенно прелестную своей глубиной и чуткой точностью портрета главного героя книги — их и моего любимого города. Очень радует меня Михаил Бару, выпустивший в этом году целых две книги о маленьких русских городках, которые он систематически объезжает и делает видимыми для культуры в целом: «Скатерть английской королевы» и «Челобитные Овдокима Бурунова».
Если говорить о самой яркой / важной / сильной прозе года, то — в том порядке, в каком идет на ум, и стараясь не писать разбухающих списков: две книги — одна последняя прижизненная, вторая уже посмертная — Андрея Левкина: «Проводки оборвались, ну и что» и «Место без свойств» (смерть автора в минувшем феврале — огромная потеря для нашей литературы); роман Дмитрия Гаричева Lakinsk-project; сборник Геннадия Барабтарло «Полупрозрачный палимпсест» и два дебюта в прозе — Дениса Безносова и Алексея Конакова, — о которых скажу чуть ниже, в ответ на вопрос об открытиях.
Из-за того, что моя рабочая обязанность — отслеживание происходящего в литературе, пишущейся на русском языке, фокус внимания у меня поневоле сдвинут в сторону отечественной словесности, но переводное все-таки в него тоже попадает, — большей частью в облике всяческой теории; к счастью, не только.
Из переводного необходимо в первую очередь назвать «Статьи и письма (1934—1943)» Симоны Вейль и «Чашку паломника (Моранди)» Филиппа Жакоте (обе книги — в переводе с французского Петра Епифанова). Из переводной поэзии мне видятся важными два небольших сборничка переводов из идишских поэтов, выполненных группой авторов в рамках переводческого семинара под руководством Игоря Булатовского: «Сонеты для моего брата Нотэ» Ицика Мангера и «1919» Лейба Квитко (вообще литература на идиш — без преувеличений, великая — пока остается мало известной читающим по-русски, и вот соратники Булатовского работают над тем, чтобы ситуация изменилась).
Повторюсь: два особенно интенсивных, пристальных способа прочитать некоторый текст — это, во-первых, написать о нём и, во-вторых, перевести его. В этом году мне выпала счастливая возможность не только первого, но немного и второго: перевела я с позволения и под мудрым руководством Вячеслава Середы несколько текстов для сборника эссе одного из важнейших ныне живущих венгерских писателей Петера Надаша «Золотая Адель» (к моменту, когда этот опрос будет опубликован, он, может быть, уже и выйдет в Издательстве Ивана Лимбаха).
Два известных и ранее автора были, и не только мною, открыты в этом году как интересные прозаики: это поэт Денис Безносов с романом «Свидетельства существования» и литературовед, теоретик культуры, литературный критик, эссеист и поэт Алексей Конаков — с прозой «Дневник погоды. Дисторшны». Моим персональным открытием стал поэт и эссеист Андрей Першин, выпустивший совершенно замечательную, с громадными внутренними объемами книгу «Сопоставления: Диалоги визуального и поэтического», в которой он ищет «срединный путь» между словесными и визуальными искусствами. Это из тех книг, о которых хочется и представляется нужным немедленно думать письменно.
Честно сказать, не чувствую себя вправе что-нибудь советовать, да еще как обязательное, городу и миру: и мое понимание слишком далеко от универсальности, и люди слишком разные, — но о своих пристрастиях и очарованиях (куда без них!) как не сказать. Пусть это будет адресовано собратьям по устройству восприятия. Сформулируем топ-3 (крайне трудно, потому что хочется назвать и Седакову, и Чудакову, и Левкина, и Симону Вейль, и Филиппа Жакоте… но три так три, должна же быть дисциплина).
Мне очень не хотелось выпускать из рук — и по сию минуту не хочется — вышедшую этой весной книгу Сергея Гандлевского «Незримый рой: заметки и очерки об отечественной литературе» — сборник его текстов о русской словесности за три десятилетия, — такой он умный, глубокий и, наверное, как-то соответствующий моим внутренним не вполне осознаваемым установкам, потому что его хочется большими пластами цитировать. Одним из самых счастливых чтений этого года — я бы сказала, обновляющих и настраивающих восприятие и мышление — я бы назвала книгу Владислава Дегтярёва «Память и забвение руин». И третьим пусть будут «Сопоставления» Андрея Першина.