Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2024
Воропаева Анна Владимировна — китаистка. Родилась во Владивостоке в 1983 году, окончила факультет востоковедения ДВГТУ по специальности переводчик китайского языка и магистратуру Университета иностранных языков в китайском городе Далянь. Более 10 лет прожила в Китае. В настоящее время живет во Владивостоке, работает переводчиком и преподавателем китайского языка, занимается научной работой.
Предыдущая публикация в «ДН» — 2022, № 6.
Если на школьной доске начертить разноцветными мелками несколько параллельных линий, а потом провести по ним ладонью, останутся ли линии прежними? Если несколько национальностей поселить на одной земле на продолжительный период времени, что из этого получится?
Дальний Восток — огромная территория, которая занимает около 40% площади нашей страны. Можно бесконечно восхищаться нашими богатыми природными ресурсами, величественно-опасными вулканами Камчатки, сверкающими алмазами Якутии или загадочным северным сиянием на Чукотке, но то, что делает Дальний Восток по-настоящему богатым — это люди.
Якуты, буряты, нанайцы, коряки, чукчи, эскимосы и другие коренные народности, а также татары, корейцы, евреи, украинцы, китайцы и, конечно же, русские, все мы — жители Дальнего Востока, и у каждого из нас — своя история жизни в этом разнообразном по культурным обычаями регионе, на Дальнем Востоке, в краю, где я родилась, выросла и куда вернулась после многих лет скитаний по чужеземным странам.
Миллионка
В центре Владивостока есть кирпичное трехэтажное здание, построенное в виде колодца, с тусклым двором внутри. Приморские художники разрисовали его фасад в память о давних временах, когда в Миллионке бурлила жизнь. В XIX веке она представляла собой скопление фанз, в которых, набившись, как сельди в бочке, в нищенских и антисанитарных условиях жили работяги-китайцы. На территории Миллионки процветали опиумные притоны, бордели и игорные дома. Она была пристанищем азиатской мафиозной группировки хунхузов. Этакий трущобный чайна-таун, или, если угодно, владивостокская Хитровка, куда можно было зайти и больше никогда оттуда не выйти… Городские власти упорно пытались выселить китайцев с захваченного ими места, но, несмотря на постановления думы, усилия чинов полиции и даже указания генерал-губернатора, сделать это не удавалось. Миллионка, названная от вроде бы «миллиона» китайцев (хотя жили в ней и корейцы, и японцы, и греки, и малоимущие русские, и вообще бог знает кто), оставалась на месте.
Надо отдать должное советской власти, она вытащила-таки «миллионную занозу». Все, что осталось от Миллионки в современном Владивостоке, — это то самое разрисованное здание, рядом с которым теперь располагается высококлассный ресторан под названием «Миллионка». По теперь уже вполне уютным подворотням «владивостокского Арбата» с кафешками и магазинчиками проводятся экскурсии.
Но это дела давно минувших дней, я же хочу рассказать о том, что видела и знаю сама.
Кому в Приморье жить нелегко
Когда я вспоминаю детство, перед глазами всплывает картинка, как в девяностых мы с мамой ходили на китайский базар покупать дешевые вещи. Помнится, тогда наши еще бедные соседи-китайцы хлынули мощным потоком на заработки в Приморский край, заполонив крытые синим брезентом лавки разноцветными «леггинцами» (так у нас тогда называли нынешние лосины) и непромокаемыми белыми «мойками», которые носили все поголовно, считая некачественную китайскую обувь шиком.
Прошло уже около тридцати лет, а китайский рынок на Спортивке[1] , как прозвали владивостокский чайна-таун местные жители, до сих пор существует. Только теперь кроме китайцев здесь обосновались еще и вьетнамцы, узбеки, таджики — иностранные граждане, которые решились приехать в наши далекие земли из дружественных стран Средней Азии. Такой вот вполне себе восточный базар.
Базар… Место, где взаимодействуют, смешиваются, сливаются культуры, традиции и обычаи. У каждого тут свое строго отведенное место под навесом. В закутке, гордо зовущемся «Салон красоты», вьетнамцы делают маникюр и новомодные стрижки. Не всегда, правда, получается ровно, зато живенько и по вполне демократичной цене. Тут же, в двух шагах от «салона», рыбный ряд, которым, кстати, заведуют русские. А вот мясной халяль и фрукты взяли на себя граждане Узбекистана.
Китайцы же в основном держат магазины одежды и бытовой техники. Кстати, с момента введения санкций и ухода с российского рынка известных иностранных брендов на китайском рынке… ничего не изменилось. Тут тебе и Nike, и Adidas, и Louis Vuitton с Versace — остается только выбирать, гордым обладателем какого бренда ты себя ощущаешь.
Ну, а изюминкой рынка на «Спортивной» является, конечно же, китайская кухня. Яркие вывески манят избалованных приморских гурманов.
«Добрыня и Аня» — самая горячая точка китайского питания. Пока остальные рестораны завлекают клиентов шутками да прибаутками, в открытые нараспашку двери «Добрыни и Ани» люди текут рекой. А все оттого, что хозяйка заведения знает секретный ингредиент, который кладется не в блюда (хотя я уверена, что и у ее повара тоже есть свои «примочки»), а в людские сердца. Каждый, чья нога ступает во владения хозяйки Ани, чувствует себя особенным. Улыбчивая китаянка с бизнес-хитрецой в глазах помнит каждого, кто к ней хоть раз заходил. Смекалистая лаобаньнян[2] умудряется держать в голове не только имена своих клиентов (большинство которых, по мнению многих китайцев, на одно лицо, как и для некоторых русских все азиаты), но и их истории, вплоть до их увлечений, родственников, недугов и даже недугов их родственников.
— Сколько лет, сколько зим! — радостно приветствовала меня Аня на практически уже безукоризненном русском языке. — Отлично выглядишь!
— Да что ты, время бежит, — улыбнулась я в ответ.
Надо признаться, в последний раз я захаживала в это местечко с полным набором всех возможных вредных, но вкусных жиров и калорий несколько лет назад и уж точно не ожидала, что приветливая лаобаньнян меня вспомнит. Но, как оказалось:
— Правда! Ты так красиво зубы сделала, — ничуть не смущаясь, тут же доказала свою хорошую память Аня. — Раньше у тебя была дырка между зубами. — И, вздохнув, добавила: — Ах, и мне бы своими заняться, — без стеснения демонстрируя свои кривенькие зубы.
— Ты тоже прекрасно выглядишь! — подключилась моя сестра. — Столько лет прошло, а ты совсем не изменилась. Прическа у тебя — класс!
— Да это я просто сегодня голову вымыла, — кокетливо ответила Аня, легким движением поправляя начес.
Я улыбнулась всеми своими новыми зубами — вполне себе разговор по китайским душам.
Базар много лет жил своей межнациональной жизнью, говорил с разными акцентами русского языка, пока кому-то из наших уважаемых чиновников не пришла в голову светлая мысль, что у братьев наших китайских жизнь слишком уж «мёдом кажется». И тут же состряпали закон о том, что отныне китаец не может быть сам себе и продавцом, и лаобанем[3] в одном лице и обслуживать русских покупателей на чайна-русском диалекте. Закон гласил: даешь русского продавца! Никаких азиатских лиц на переднем плане!
Китайцы затылки почесали, убытки посчитали, да продавцов русскоязычных понабрали.
Ох уж этот русский язык! На какие только ухищрения не идут прибывшие на российскую землю иностранцы, чтобы получить сертификат о должном уровне знания великого и могучего. Узбеки пошли дальше всех и открыли «курсы русского языка». Почему в кавычках? Потому что курсы-то ненастоящие! А столкнулись мы с этими самыми курсами, когда моему тогдашнему молодому человеку Сене, китайцу по происхождению, понадобилась рабочая виза.
Сделать такую визу для китайца самому — задача почти невыполнимая. Хоть наши державы в последнее время по телевизору и демонстрируют крепкую дружбу и волю к сотрудничеству, на деле все выглядит немного по-другому. Дружить и сотрудничать легко получается разве что у хороших инвесторов и монополистов. А у простого люда выбор невелик. Тут либо выкладываешь кругленькую сумму и берешь все риски на себя, «если вдруг что», либо, если этой суммы нет и риски брать на себя все же не хочется, проходишь несколько кругов ада, имя которому — иммиграционная служба.
Иммиграционная служба города Владивостока — внешне ничем не примечательное двухэтажное здание в центре города. Но то, что это иммиграционная служба, становится ясно сразу, даже если ты в этом месте впервые, — по веренице граждан Средней и Восточной Азии, растянувшейся на несколько километров вдоль дороги.
И тут надо отдать должное узбекам, есть у них с китайцами что-то общее, умеют они деньги зарабатывать, в отличие от нас, русских. Народ в очередях стоит не по одному часу, и есть хочется всем. И вот они, через дорогу — шаверма с самсой и горячим чаем «У Фаруха».
А напротив иммиграционной службы, в соседнем здании, есть комнатка два на два метра, с самым важным для визы агрегатом — принтером. Тоже бизнес, открытый гражданами солнечного Узбекистана. По моему скромному разумению, иммиграционная служба ведет скрытую борьбу с решившимися приехать в Россию на заработки иностранцами. А с самой иммиграционной службой ведет борьбу устарелая система зависающих компьютеров и нехватки кадров.
Как бы ты ни уточнял список документов, как бы ни пытался заполнить все необходимые формы правильно, зайдя в душное, благоухающее арабским парфюмом здание и отстояв огромную очередь, будь уверен, что строгая тетя за письменным столом обязательно развернет тебя за какими-нибудь дополнительными копиями какой-нибудь очень важной бумаги, например, свидетельства о сдаче экзамена на знание русского языка. И вот ты, измочаленный, почти потерявший надежду на продление визы и уже мысленно готовящийся к депортации, выбираешься из этой геенны огненной (потому что летом в помещении невыносимо жарко), а напротив большими буквами: «Копировальные работы у Навруза». Чем не дар божий?
Но вернемся к русскому языку и курсам. Сеня тогда по-русски говорил на уровне «знаю буквы». Как тут визу получить? Пришли мы в такой вот центр по обучению русскому языку («обучают» ему там, заметьте, представители Узбекистана). Сеня промямлил по-русски «сдластвуйте», узбек, мгновенно поняв всю плачевность нашей ситуации, назвал некую сумму, сунул Сене бумажку с текстом, велел идти в угол, сесть на стул и тренироваться. Спустя два часа тренировки видео с записью Сениного «выступления» было отправлено в нужные для выдачи свидетельства органы.
Нелегко приходится у нас иностранцам, но они удивительным образом всегда находят лазейки и подстраиваются под наши строгие законы. Как говорится, крутятся и выживают.
К слову о «крутятся и выживают». Есть у нас одна знакомая семья китайцев. Приехали они в те же суровые девяностые. Аня и Ваня — так на русский лад звали супружескую пару. «Опять Аня? — скажете вы. — Совпадение?» Нет, за этим кроется другая история.
Представьте себе картину: в малюсеньком синем контейнере ютится несколько кособоких столиков, сколоченных на скорую руку, стены обклеены дешевой пленкой с видами водопадов, а в углу — корзина с искусственными цветами. Не хоромы, но отобедать можно. Сама кухонька — пристройка два на два метра, из которой через прорезанное в контейнере окошко время от времени, как по волшебству, появляются руки повара с огромными порциями вкусно пахнущих блюд. Ни тебе воды, ни электричества, ни туалета. Это было самое первое кафе китайской кухни на Спортивке. И называлось оно «Добрыня и Аня».
Именно жена Вани и была первой лаобанян, которой достало смелости открыть подобное заведение, каким-то неисповедимым образом умудрившись совладать с нашими госструктурами и договориться с уважаемыми органами поборов суровых девяностых. Как хрупкой и миловидной китаянке это удалось, известно разве что иностранным гражданам из Средней Азии.
Но факт остается фактом: ресторан китайской кухни, похорошев, процветает по сей день, веселые кунички[4] зазывают прохожих, обещая «вкусно, дешево, большие порции, потому что ты моя подлуга», а из открытых нараспашку дверей вздыхает Григорий Лепс с рюмкой водки на столе и обещает «всё для тебя» любимец всех женщин Стас Михайлов.
Ваня пошел по более сложному пути, подавшись в преподаватели специализированной школы с углубленным изучением китайского языка. Позже выяснилось, что представление о преподавании китайского языка русским детям было у него довольно расплывчатым. Наши русские ребятишки сразу Ваню раскусили, и проявленные им по отношению к ним альтруизм и гуманность ничуть не оценили. Не привыкший к отсутствию дисциплины Ваня учителем был тихим, по-русски говорил плохо. Ни тебе четко поставленного командирского голоса, ни ругательств, ни метания мела через весь класс, и даже ни разу — указкой по столу.
Дело в том, что в Китае преподавание зиждется на трех китах: учитель — закон, у детей с утра до ночи зубрежка, родители права голоса не имеют. Все просто, организованно и с жесткой дисциплиной. С утра — хором гимн Китайской Народной Республики на спортивной площадке, зарядка, и не дай тебе бог забыть красный галстук — отправят восвояси с позором в назидание другим.
Только мы-то не про Китай толкуем, а про Приморский край. Так вот, в той же самой школе, в классе моей младшей сестры, с тройбаном по китайскому языку учился кошмар всех перемен, мальчик по имени Вова, по совместительству сын учителя Вани. В силу своего непоседливого характера и охотно усвоенного русского свободомыслия Вова был частым гостем в кабинете директора. А уж как он доводил русскую учительницу китайского языка, поправляя ее произношение каждый раз, когда она с русским акцентом объясняла новые слова!.. В общем, Ваня, папа Вовы, так же, как и сын, у директора бывал как по расписанию и настаивал, чтобы с сына сдирали десять шкур, не щадя и не давая поблажек. И благодаря то ли беспощадным требованиям отца, то ли строгому воспитанию матери Ани, Вова вырос парнем толковым и прекрасно говорил на обоих языках.
Кстати, Вова был не единственным учеником-китайцем в школе. В надежде на то, что их дети смогут хоть как-то освоить родной язык, приморские работяги-бизнесмены из Поднебесной часто отдают своих детей в школы с «китайским уклоном», где те с завидным упорством получают по родному языку заслуженный трояк. «Как же так? Настолько сложный язык?» — спросите вы. А вы попробуйте постичь китайскую грамоту, будучи китайским ребенком, совсем не знающим русского языка, когда учитель преподает ее, китайскую грамоту… по-русски. К тому же и менталитеты у китайских и наших детей разные. Китайские дети привыкли к зубрежке. С самого детского сада они ровными строчками выводят иероглифы. У них вообще все зациклено на прописывании как можно большего количества информации от руки. Помнится, как-то дернул черт за ногу Сениного племянника не сделать домашнее задание по математике. Учитель заставил его переписать в тетрадь всю тему из учебника десять раз. Больше черт племянника за ногу не дергал, и все задания он сдавал вовремя.
Китайцы заточены на коллективный разум. У моей русской одногруппницы, когда мы с ней вместе учились в магистратуре в городе Далянь, сын посещал китайскую школу и постоянно приносил неуд по китайскому языку. А все оттого, что писал сочинения слишком вольно. «У вас странный ребенок, — говорила учительница его маме Наташе, — все дети пишут одинаково, а он что-то выдумывает». Менталитет. И как тут китайским детям понять нашу систему образования?
Однако Вова китайцем был особенным, потому как гражданство у него — русское. Дальновидная китайская мама Аня родила сына на территории Российской Федерации, и в соответствующем возрасте Вове был предоставлен выбор: гражданином какой из двух стран он предпочитает стать. Владимир Иванович Ван предпочел бордовый паспорт гражданина Российской Федерации.
Отучившись в школе, он был тут же направлен мудрой мамой в Канаду для продолжения образования и обеспечения благополучного места под солнцем для себя и своих родителей. Не знаю уж, что у них случилось, но позже мама Аня перебралась к сыну, оставив Ване в качестве приданого их общий российский семейный бизнес — небольшую гостиницу с довольно престижным китайским рестораном на первом этаже.
Как им это все удалось? Секрет успеха китайцев так же прост, как и секрет успеха многих граждан Узбекистана. Приезжая на чужую землю, проживая практически в нищенских спартанских условиях, они держатся друг за друга и много копят. Семья ли, друзья ли, соседи или просто знакомые — все на чужбине становятся родными.
Позже, когда Вова как-то приехал из Канады на каникулы повидать отца, я у него спросила, кем он себя все же ощущает, китайцем или русским? На что предпочитающий домашнюю китайскую еду Вова на чистом путунхуа[5] ответил, что он русский, а китайцы для него — нация с другой планеты. И где прикажете проводить черту между нациями, культурами и традициями? Не знаю, как вы, но я затрудняюсь.
Если на школьной доске начертить разноцветными мелками несколько параллельных линий, а потом провести по ним ладонью…
Симбиоз по-восточному
Так же, как и в мире природы, в жизни людей симбиоз бывает разный. Взаимовыгодное сотрудничество — наиболее частое явление на территории Приморского края. Будучи людьми восточными и хорошо смыслящими в торговле, жители Поднебесной и граждане Узбекистана, например, тонким чутьем нашли общий русский язык друг с другом. И получился неординарный тандем двух абсолютно разных культур и верований, закрепившийся на территории нашего российского государства.
Помните тот самый закон: «Даешь русского продавца! Никаких китайско-азиатских лиц на переднем плане»? Ну так вот. Вести дела на рынке так, как ведут их китайцы, мы, русские, не привыкли. Кто ж его поймет, когда скидку надо сделать, когда чуть слишком спелый товар за подарок выдать. Русские продавщицы с их советской закалкой и опытом челночниц суровых девяностых слушать своего лаобаня попросту не хотели, а иногда с видом «знаем, плавали» еще и объясняли китайскому боссу, кто в доме хозяин. Недолго думая, китайцы в законе еще раз поковырялись да лазейку-то и нашли. Оказывается, формально продавец нужен был не русских кровей, а русскоговорящий! С тех самых пор и потек китайско-узбекский симбиоз по венам и артериям восточного базара. Сертификаты-то, слава богу, у всех узбеков имеются.
Но взаимовыгодное сотрудничество на этом не закончилось.
Дальневосточный гектар! Думаю, нет человека, который не слышал бы об этом заманчивом приглашении на бескрайние дальневосточные земли. И Приморский край, конечно же, не исключение. Мы даже когда-то с Сеней немного об этом помечтали, кадастровые карты с участками посмотрели, фигу через полгода после подачи заявления понюхали и больше к этой теме не возвращались. Но это мы такие горемыки-недотепы. Есть особый пласт людей, которым взять заветный гектар все-таки удается. В основном это пасечники, которым ни электричества, ни дорог к участку вести не нужно. Вторую категорию счастливых землевладельцев я называю «гениями русского бизнеса». Дело в том, что, получив участок на определенный срок, нужно доказать, что ты его используешь, а это дополнительные вложения и труды, и не факт, что через этот «определенный срок» тебя сочтут своего участка достойным. Так вот, эти «гении» участков в глуши понабрали да китайцам в аренду посдавали. Кто сказал, что это плохо? Земли не пустуют, китайские фермеры, привыкшие к суровым полевым условиям, наконец воплощают свою мечту обработать как можно больше бесхозных российских земель, а русские денежки зарабатывают. Есть, правда, одно «но!» — история с пестицидами, но это уже совсем другая история.
И самое интересное во всем этом винегретном симбиозе то, что способствуют сближению и сотрудничеству живущих на приморской земле наций наши глубокоуважаемые госслужбы. Сами того не подозревая, издавая новые законы, дабы не распоясывались тут граждане «понаехавшие», они зачастую получают эффект, прямо противоположный ожидаемому.
Один из примеров. «Помогайка». Вам знакомо такое слово? Наверняка нет. А вот любому жителю Приморского края — очень даже. И тут тоже не обошлось без госорганов. Закон гласит, что ты имеешь право провезти через границу из приграничных городов дружественного нам Китая вещи только для собственного пользования. Найдут товар в количестве, чуть превышающем законные ограничения, — штраф и изъятие, потому как это уже личная выгода.
А теперь представьте себе торговца-китайца, который от безысходности поехал на чужбину, чтобы прокормить семью. Не все ведь еще в Китае безбедно живут. Неподалеку от нашего дома есть торговый центр, к которому исправно приезжает повидавший виды маленький микроавтобус с ярко-красной наклейкой: «Ремонт обуви, замена замков на одежде». Хозяин этой неказистой мастерской — сгорбленный сухопарый старичок. Стоит он у торгового центра каждый день и в жару, и в стужу. Руки у него золотые — хоть все в мозолях да в клее, — мастерит на славу и продает понемногу. «Отчего домой не едете? Разве не скучаете?» — как-то раз поинтересовалась я у него. «Когда уж тут скучать, — отозвался старичок, — семью кормить надо». Вот и весь сказ.
Я это вот к чему. Таких ремесленников и торговцев ширпотребом или дешевой китайской обувью довольно много на базаре. Так же, как и потребителей их товаров и услуг. Не всем же в Versace из соседней лавки ходить. Вопрос: как таким вот трудягам «по белому» ввозить необходимое да пошлины таможенные платить? Ну и придумали они схему: устраивать туры русских «помогаек» в приграничные города Китая. Поездка абсолютно бесплатная, оплачивается даже проживание в какой-никакой гостинице, а от русских туристов требуется лишь помочь перевезти товар вроде как «для себя», потому как выгоднее устроить двухдневный тур для «помогаек», чем платить таможенные пошлины. Конечно, наша таможня не лыком шита и все прекрасно видит, но закон есть закон: «для себя» — значит «можно».
Чего только не придумает коллективный межнациональный разум жителей Приморского края! Даже в научной сфере существует свой, так сказать, симбиоз. Дальневосточный трепанг известен своей пищевой полезностью, а также тем, что исчез из акватории Японского моря. Когда-то в бухте Золотой Рог водилось огромное множество этих склизких и на первый взгляд неприятных заморскому духу беспозвоночных. Но трепанг высоко ценится в Азии: и в Китае, и в Японии, и в Корее. Выловом трепанга китайцы промышляли задолго до того, как первые русские переселенцы ступили на земли Приморского края, отчего и прозвали город Владивосток Хайшэньвай, что в переводе с китайского значит — Бухта трепанга. Так вот, с 2013 года вылов дальневосточного трепанга был запрещен, а сам редкий представитель акватории занесен в Красную книгу. В местных профильных институтах были введены программы по изучению и разведению трепанга. Только не все пошло так успешно, как хотелось бы. Сколько бы наши ученые ни бились и ни кичились, у китайцев и морская трава зеленее, и трепанг растет быстрее. Тут и научный коллективный разум проявил смекалку: плантации трепанга наши, а кормление и забота о нем — ваши. Прибыль пополам.
Однако симбиоз не всегда бывает взаимовыгодным. Именно с таким угораздило столкнуться моей семье.
— Сеня! — Моя сестра с порога бросилась в комнату. — Я нашла тебе друга!
Мы оба уставились на Катю с непониманием. Оказывается, бизнес-дела нашей семейной компании завели Катю в город Уссурийск, неофициальный международный центр корейской и китайской бизнес-диаспор. Там-то она и повстречала Антона (он же господин Фан, выходец из Уханя) — предприимчивого бизнесмена на белом «Лексусе». Приехав на российские земли, господин Фан, не знавший ни слова по-русски, нашел себе пару русских смышленых парней и состряпал фирму. Занимался Антон якобы производством и продажей комбикормов для сельскохозяйственных животных и неплохо, по его заверениям, зарабатывал. Услышав такую новость, Сеня очень обрадовался. Неужели здесь, на дальних приморских землях, его соотечественник, и даже земляк, успешно ведет бизнес? Антон предложил Кате надежное сотрудничество и инвестиции, а также работу для Сени. Ведь, по словам господина Фана, не мужское это дело преподаванием заниматься, мужик должен делать серьезную работу, зарабатывать много денег, и он как земляк обязательно о Сене позаботится. Позаботился Антон тогда о Сене своеобразно. Как сейчас помню, подобрали мы сбежавшего с работы Сеню посреди чистого поля где-то в глуши Хасанского района, грязного, помятого и разочарованного в крепкой дружбе земляков. Оказалось, что у китайского предпринимателя было несколько свиноводческих ферм, которые он методично скупал у местных фермеров, прокручивая разные махинации. На одну из них он и пристроил Сеню, магистра со степенью по биохимии, осуществлять надзор за рабочими, делать прививки свиньям да мясо отвешивать приезжающим оптовикам. И все бы ничего, только вот условия труда на этих самых фермах, мягко выражаясь, оставляли желать лучшего: рабочие — граждане Китая — трудились много, денег получали мало, а прав не имели и вовсе никаких, ибо визы у них закончились еще за несколько лет до того.
За господином Фаном стояли сомнительные китайские инвесторы, которые вкладывали свои капиталы, дабы мирным путем вытеснять местных производителей и укореняться на приморских землях. Закончилось наше сотрудничество с господином Фаном плачевно: по неведомым нам причинам он свой бизнес свернул, обещанные златые горы Сеня так и не обрел, равно как и нового друга, а сделанные было инвестиции в наш семейный бизнес господин Фан по зрелом размышлении решил востребовать обратно, так что наша компания еще и осталась в долгу перед китайским горе-предпринимателем…
Можно ли в данном случае винить китайский национальный менталитет? Конечно, нет. Винить следует лишь человеческие свойства господина Фана. Однако у китайцев есть на этот счет мудрая пословица: крупинка мышиного помета портит целый котелок рисовой каши…
Хого — международный самовар содружества
Есть у нас один день в году — выбирается он обычно в конце октября или в начале ноября, — когда, как бы все ни были заняты, как бы ни погрязли в рутине повседневной жизни, стоит только бросить клич: «Время хого!» — и мирская суета ставится на паузу, все наши друзья собираются на острове с патриотическим названием Русский, на нашей даче на берегу Японского моря. Ну, дача, может, и слишком громко сказано — так, кунг[6] да деревянная к нему пристройка-веранда на лесном участке. Зато какая благодать: свежий воздух, море, лес.
О том, что такое хого, знают даже не все приморцы. Культура этого мероприятия лишь начинает внедряться в русскую среду, хотя я уже видела в городе как минимум одно такое заведение, открытое предприимчивыми китайцами. Но одно дело сходить в ресторан, а другое — устроить все самим, поучаствовать в процессе подготовки. «Хого» с китайского языка переводится как «огненная кастрюля». По-русски его чаще называют китайским самоваром. Суть очень проста: все рассаживаются вокруг стола, на котором устанавливается этот самый китайский самовар. Внутри диковиной конструкции горит древесный уголь, а во внешней емкости булькает наваристый бульон, в который ты сам кладешь любые приготовленные на столе ингредиенты на собственный вкус: сам варишь, сам и ешь. Иногда, конечно, уже не разобрать, где чье, и нашинкованная лепестками картошка, и нарезанная тончайшими пластинками говядина расхватываются всеми на ура, тут уж, как говорится, в большой семье клювом не щелкай. Ингредиентов может быть неограниченное множество. Тут тебе и разные диковинные китайские грибы, и тофу всех сортов, и сладкий картофель батат, который новички принимают за морковь, и зелень, и мясо, и тефтельки, и сосиски, и корень лотоса. Интересно наблюдать за поведением сотрапезников. Завсегдатаи клювом не щелкают, а те, кто на мероприятии впервые, настороженно задают кучу вопросов. Особенно скептично настроены мужчины: не лучше ли, мол, было шашлыки учинить или хоть сосиски на шампурах? Но стоит только опустить палочки в ароматнейший бульон — и куда девается весь скептицизм?
Теперь уже желающих поучаствовать в хого-аттракционе очень много. А подарил нам этот обычай все тот же Сеня, которого многие любят и всегда ждут на русской земле.
Если несколько наций селятся на общей территории на продолжительный срок, что из этого получается? Меняются ли их менталитеты и культурные привычки, соприкасаясь с чем-то новым, порой диковинным, часто полезным и всегда очень интересным? Если вы спросите меня, я отвечу: скорее да, чем нет. И Приморский край тому наглядное подтверждение.
От редакции: Фотографии автора, иллюстрирующие текст, можно посмотреть по ссылке.
[1] Рынок называется Спортивный, в обиходе Спортивка, по расположенной рядом автобусной остановке «Спортивная», которая, в свою очередь, была названа в честь стадиона, на котором теперь и находится сам рынок.
[2] Хозяйка, владелица (кит.).
[3] Хозяин, босс (кит.).
[4] Девушка (кит.). Куня — привычное обращение приморцев к китаянке, ошибочно кем-то воспроизведенное и вошедшее в обиход. Куничка — уменьшительно-ласкательное обращение.
[5] Путунхуа — официальная норма китайского языка в КНР.
[6] Тип закрытого кузова-фургона военных грузовых автомобилей и прицепов.