Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2023
Для того, чтобы хоть немного укорениться в том (изначально чужом для нас) уголке Рязанской области, где мы выстроили свой дом, и где мы теперь, спустя тринадцать лет, прочно осели, мы старались исходить и изъездить ближнюю и дальнюю округу.
Что вспоминается в первую очередь? Что вспоминается достаточно регулярно? Какие точки на внутренней карте местности являются самыми яркими? Нет, всё не то, наверное, вопрос нужно поставить по-другому.
Что из увиденного помогло ощутить себя дома? Ощутить, что твой новый дом стоит посредине хорошего, красивого, годного для жизни мира?
Сначала это были безлюдные древние городища — Темгенёвское, Ижеславльское, Щучий Городок, Старая Рязань…
Странные места, где кроме оплывших, поросших дикой травой земляных валов не видно никаких следов человеческой деятельности. И вместе с тем здесь так легко поймать настроение тех давних людей, которые основывали тут свои поселения. Со всех городищ ландшафт показывает себя с наилучшей стороны. Они теперь являются идеальными смотровыми площадками, организованными почти тысячелетие назад. Конечно, густые дубравы сменились распаханными полями, речки, наверное, во многом утратили свои песчаные косы и усохли, но панорамы продолжают впечатлять. Стоя на крепостных валах, думаешь — да, я хочу жить в этой местности, в этом краю.
Глядя на то, как серебрятся под ветрам изгибы Цны, Оки или Осетра, я могу помолчать рядом с людьми, жившими когда-то в огромном, малолюдном, враждебном, но необыкновенно прекрасном мире. То, что эти города давно опустели, не разрослись и не уничтожили природный ландшафт, сближает меня с теми, кто стоял здесь сорок поколений назад.
Разросшиеся города на спутниковых картах напоминают паршу на коже Земли, а умершие в древности — как ни странно — обещают хорошую жизнь новым поселенцам. Тем, для которых эта земля будет своей.
И мы спокойно поселились тут. На берегу ручья Кривелька, в верхнем течении которого тоже когда-то стоял маленький древнерусский городок. Его следов уже не осталось.
Чего же хочется потом, после того, как прочно и уютно вогнездился в выбранном пейзаже? Когда вписал свой дом в толстые и высокие осокоря, в заросшие берега ручейка Кривелька, когда утвердил фундамент в пышном чернозёме и собрал с него же первые урожаи, когда организм пропитался текущей из этой земли водой? Хочется пригласить жену в театр.
И мы отправились за сто двадцать километров, через три районных центра в четвёртый районный центр в театр. Что значат какие-то сто двадцать километров для широких рязанских просторов? Поехали смотреть «Антигону» по Жану Аную в скопинский театр «Предел». Антигона стояла перед нами на коленях и тщетно, со слезами пыталась докричаться до нас. А потом, в бессилии перешла на французский. И все мы, сидевшие в зале, стыдливо опускали головы, смотрели виновато себе под ноги.
А спустя несколько дней эта же Антигона стояла на московских подмостках и получала поздравления и цветы, победив в международном конкурсе. И это был лишь очередной международный конкурс, в котором театр «Предел» стал лауреатом.
Театром уже тридцать пять лет руководит супружеская пара — режиссёр Владимир Дель и художник по костюмам Ирина Дель. Тридцать пять лет они выращивают в этом театре новые и новые поколения ребят, некоторые из которых навсегда выбирают профессию актёра. Собирают по округе народные костюмы, изучают традиции и обряды, заговоры, частушки и причитания.
В деревенской жизни есть моменты, когда просто необходимо садиться в машину и ехать за сто двадцать километров в театр. Представьте себе долгий-предолгий ноябрь или бесснежный декабрь, когда осокоря за окошком изо всех сил машут голыми ветками, отгоняя что-то нехорошее от твоего дома, когда неделю льёт дождь, превращающийся в ледяной дождь. Или февраль, когда солнца побольше, но тяжёлая одежда и обувь за зиму изменила твою походку и просто необходимо побыть хоть немного в узких ботинках и посмотреть на блещущие ложи. Тут главное — пробиться на машине до асфальта по жидкой грязи или наметённым сугробам.
А потом, через сто лвадцать километров, за тремя районными центрами, Володя и Ирина Дели напоят тебя чаем, и ты будешь отмякать, разглядывая старые афиши, народные костюмы скопинского уезда, снующих вокруг ребятишек, которые, кажется, живут не только театром, но и в самом театре. Блещущих лож здесь нет, но ты, видимо, ехал всё же не за ними, а за чем-то более тёплым и важным.
Я вообще-то не люблю театр и всяческую театральность. Мне не нравится, когда меня веселят или пытаются заставить плакать, меня смущают жесты и позы, выверенные паузы и режущий искусственный свет софитов. Но здесь я вполне расслаблен, сцена не настораживает меня, а настраивает на восприятие, здесь я доверчив и мягок.
Вот идёт спектакль по рассказу Петрушевской. Мужскую роль играет директор школы номер четыре, учитель русского языка и литературы. Женскую — работник, кажется Госстраха. А потом, после премьеры, мы садимся за стол, учитель русского языка и литературы достаёт приготовленную им вчера рыбку с лучком, шарлотку и закрытые ещё с осени грибки в баночке, разливает по рюмочкам коньяк.
— Вчера вечером иду, — рассказывает Владимир Дель, — вижу, выходит звезда наша с рынка. Несёт что-то в авоське. Что купил? — спрашиваю. Да вот мучки, маслица, рыбки купил, яблочек. Приготовлю к премьере шарлотку и рыбу пожарю. Вы попробовали? Вкусно же? Талантливый человек талантлив во всём.
Мы все пробуем рыбку (удивительно вкусную) и шарлотку (тоже удивительно вкусную).
— Вот так-то, дорогие мои, — продолжает Владимир. — Это называется — театр в маленьком городе.
Даже если ты уже полюбил местность, увидев её с оплывших земляных валов древних городищ, такой театр в маленьком городе — это совершенно необходимая вещь для того, чтобы хорошо чувствовать себя на своей земле.