Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2023
Широкий читатель, зритель — насколько он широк?.. По данным ВЦИОМ, на 2022 год доля ежемесячной аудитории посетителей книжных магазинов в крупных городах составляет всего 26 % населения, посетителей библиотек — 25%, в театрах раз в год или чаще бывает треть жителей, зато в музеях и на выставках — аж 43 %[1] . Но это в больших городах. По данным Росстата, в 2021 году из каждой тысячи человек по всей России музеи посетили 654[2] , т.е. больше половины. На первом месте Санкт-Петербург, следом за ним — Севастополь (!) и Ярославская область, а Москва, между прочим, стоит на двадцатом.
Статистика красноречива. Даже если позволить себе максимум оптимизма, получается, что вторая половина населения (или чуть меньше) к традиционным культурным формам нечувствительна (на что, конечно, имеет полное право). Для таких людей культурно провести досуг значит выпить-закусить на травке, порыбачить, сходить по грибы, повозиться с внуками, покопаться в огороде. Выставки, публичные лекции, встречи с приглашенными знаменитостями, поэтические вечера не для них. Многие молодые родители с высшим образованием не считают нужным водить ребенка в музеи: что он там увидит, в интернете все есть, только заразу цеплять. Хорошо если под рукой бабушка-дедушка, а если нет?..
В отечественной гуманитарной среде разрушительную роль может сыграть то, что культура, как и медицина, неожиданно вошла в сферу услуг. Врачи, учителя, музейные работники — все они теперь оказывают услуги, кто врачебные, кто учебные. Однако беда в том, что слово это в русском языке носит оттенок скорее уничижительный — слишком близко к «слуге» и «услужению», а словосочетание «культурная услуга» звучит вообще дико. Ни врачевателям, ни просветителям такое именование не подходит… а отношение в народе создается уничижительное. Нехорошо. Неуважительно.
А в музеях так интересно… Идея «благоговейной музейной тишины», зародившаяся в советские годы, когда музеи должны были заменить храмы, ушла в прошлое. Сегодня мы прекрасно понимаем, что духовная жизнь может быть разнообразной, и нас это никоим образом не беспокоит, равно как и подростки, сидящие на полу в залах с бесценными полотнами, интерактивные выставки, интеллектуальные игры на фоне тысячелетних экспонатов… Требования изменились, нужно выдерживать соперничество с цифровыми досуговыми формами — по возможности со счетом хотя бы 1:1. И Третьяковка, и Эрмитаж постоянно борются за посетителя, придумывая разнообразные способы его привлечь. Но столицы и так и этак остаются туристическими. А что говорить о провинции, где сходные задачи решать значительно сложнее?..
20 мая 2023-го, Ночь музеев. По просьбе старшего научного сотрудника Выставочного зала в Орехово-Зуеве Ольги Безбородовой читаю лекцию о том, что волнует меня саму. Тема сложная, «Художник — музей — зритель — ценность». Как работы художника становятся национальным достоянием, каковы принципы отбора, комплектации фондов?..
У меня в зале 30 человек — аншлаг! Две дошкольницы маются на первом ряду, им, конечно, скучно. Остальные, включая их родителей, сидят не шелохнувшись. Студенты колледжа, пенсионеры, люди моего возраста и моложе. Никто не ушел. Вот тебе и статистика.
На вернисажи приходят в среднем около 50–100 человек. Многие — пенсионеры, для которых даже ничтожная цена за входной билет ощутима.
В Орехово-Зуеве я сделала выставки художников Льва Саксонова (1929–2020), Елены Гориной (1954–2021), Веры Колгановой. Искусство, далекое от реализма в примитивном понимании. Настоящее современное искусство: художники, создавая неповторимые пластические формы, размышляют о человеке, его самоощущении в мире вот сейчас, в двадцатые годы XXI века. Отторжения у публики не возникло. Просили объяснить тот или иной момент — ну так что ж, я здесь как раз для этого. Иногда говорили: «Мне непонятно здесь и здесь». Я спрашивала: «А как вам цветовая гамма?» — «Приятная, нравится». — «Какие ощущения она у вас вызывает?» Человек отвечал, и дальше мы говорили о конкретном сюжете, отталкиваясь от эмоций, возникших благодаря колориту. Вывод я сделала такой: нужно вкладывать силы и время в объяснение, в разговор с каждым, кто готов стать твоим собеседником. Тогда многое получится.
Рядом с Выставочным залом — кафе, называется, понятное дело, «Вернисаж». Несколько лет назад студийный педагог Анна Куликова придумала устраивать здесь выставки детского рисунка. Раз в месяц экспозиция меняется: на стенах то балерины, то черепахи. Стационарное украшение кафе — живопись и фрески Сергея Лепешкина.
В Павловском Посаде с 2004 года более десяти лет функционировало объединение художников «Арт-Широкофф», в которое входили живописцы, скульпторы, фотографы, прикладники. Сначала я была куратором, потом разделила обязанности с фотографом Александром Коваленко. Каждый год мы показывали по выставке. Название типовое: «Цвет…» чего-нибудь: звука, слова, тишины, стихий и так далее. Произведения, как правило, создавались и обсуждались в течение года работы над темой, редко брались из подбора. Народу у нас бывало много, благодаря этим выставкам появились новые друзья.
…Города моего детства — Павловский Посад и Орехово-Зуево, между ними дед мой во времена оны купил дачу. Помню разбитые дороги, грязные растрескавшиеся тротуары, покосившиеся деревянные дома, поломанные заборы, на привокзальных девятиэтажках, самых высоких в городе на те поры, — громадные полинялые «Слава КПСС». В Посаде кинотеатр «Мир», он же «Вулкан», куда мы с подружкой после седьмого класса ездили смотреть индийские фильмы (здание 1915 года сломали после пожара в 2013-м). Нет-нет да и проедет неторопливая телега то с бидонами, то с баллонами. И тишина, сонная солнечная тишина, и уличные тени двигались почему-то в такт цоканью копыт медлительной гривастой лошадёнки.
Общий вид, конечно, теперь изменился. Что ни говорите, а нормальные асфальтовые покрытия — это не только возможность продлить срок годности личного автотранспорта, но и приятный глазу вид. Поребрики, скверики, отсутствие мусора на тротуарах (ровных, между прочим) тоже, знаете ли, способствует, причем дело даже не в том, что убирают, — не сорят. Из городских цветников народ вот уже лет двадцать не таскает луковицы на личный участок. Детские площадки не используются в качестве общественных туалетов и рюмочных. Пустяки, скажете? Ой вряд ли. Одно из главных следствий девяностых: поездили россияне по европам и захотели чистоты и порядка, как там. Не то чтобы достигли идеала, но кое-какие результаты налицо. В городских парках проходят разного рода фестивали и праздники — то «Вар-варенье», то арбузный, то медовый… А то бывает еще стрит-арт или велогонки. Таким образом охватывается нечувствительная к эстетическим изыскам половина (или меньшая часть) населения.
Что было тридцать лет назад, я слишком хорошо помню…
До слез жаль, конечно, дореволюционную павлово-посадскую застройку. Дома «каменный низ, деревянный верх» еще удерживают позиции, но целиком деревянных становится все меньше. Они и горят, причем не обязательно по чьему-то злому умыслу (порой достаточно старой проводки, а деревянный дом, кто не знает, исчезает за 40 минут), и разбираются за ненадобностью, и перестраиваются. Надоедает владельцу красить наличники — сбивает, зашивает фасад сайдингом. Поди объясни ему, что столетнюю старину беречь надо! Станет он тебя слушать?.. Мы с мужем подобрали несколько брошенных обрамлений для окон, они ждут своего часа, пока руки дойдут законсервировать старое дерево. А в государственном масштабе ничто, видимо, не поможет, кроме общегосударственной целевой программы. Но пока до нее додумаются, да пока руки дойдут, да пока закон примут… Останется в таком городке, как Павловский Посад, дедовских-прадедовских деревянных домов десяток-другой.
Орехово-Зуево — город фабрик, его облик иной, чем у Посада: здесь фабричные здания, кварталы, построенные Морозовыми для рабочих, Зимний театр, проект которого некоторые энтузиасты до сих пор упорно приписывают Ф.И.Шехтелю по простой логике — где Савва Морозов, там и Фёдор Шехтель. Ан нет, архитектор — Александр Антонович Галецкий (1872–1926?), действительно работавший одно время помощником у Шехтеля. Поскольку исторически это два крупных села, центра в привычном понимании в Орехово-Зуеве нет —в плане город не напоминает древесный спил с площадью посередине.
Посмотреть есть на что: русская промышленная архитектура конца XIX—начала XX века — интереснейший феномен, отечественная вариация английского стиля, к которому тяготели первые заказчики зданий русского модерна. Во многих местах сохранились грандиозные чугунные лестницы. Увы, и фабричные, и жилые здания пребывают в неважном, мягко говоря, состоянии. Привести бы их в порядок… Нужны немалые средства, конечно.
Вот пример: рядом с выставочным залом в Павловском Посаде, знаменитым домом Широкова (по фамилии дореволюционного владельца-купца), стоит небольшое здание, в котором еще несколько лет назад размещалась стоматологическая клиника. Теперь в нем художественная галерея. После стоматологов помещение пришлось ремонтировать. Хотелось бы, конечно, большего стилевого единства с соседним купеческим особняком. «Где деньги, Зин?..»
А Орехово-Зуевский музей получил, тоже сравнительно недавно, дом инженера Владимира Николаевича Оглоблина — огромный, роскошный, напротив Выставочного зала. Оглоблин ведал на Морозовской фабрике крашением и отделкой тканей. В последние годы здесь располагался наркологический диспансер. Объем предстоящих восстановительных работ без пояснений…
Вкладывать, вкладывать и вкладывать. Заранее оставить надежды «выйти в ноль». Быть готовым к устойчиво прогрессирующему минусу. Культура вообще штука убыточная, если подразумевать под прибылью лишь движение капитала. Но если иметь в виду иные виды приращений — интеллектуальное, эмоциональное, гражданское, наконец, — вложения окупятся сторицей. Вместо денег получишь память — вид бессмертия. Как Савва Морозов, побуждавший своих рабочих играть в футбол и заниматься в театральном кружке — чтоб не пили. А сколько теперь и в моих дорогих городах, и в столицах, и по всей России кружков, студий, семинаров, летних школ!..
Могут ли оба города стать вехами туристического маршрута по Подмосковью? Тем более сегодня, когда за границу не очень-то и поедешь, а путешествовать хочется! Ответ — да, тысячу раз да. Должен появиться какой-то человек, способный взять на себя труд формирования экскурсионного маршрута, который не только вел бы от одного объекта к другому, но и проходил бы по историческому, привлекательному, интересному ландшафту. Не блочные же советские дома показывать гостям…
Как повезло Суздалю, центр которого был законсервирован уже в середине XX века. Даже Сергиев Посад не удостоился такой чести. Торжок в 1990-е начали превращать в музей России… Хороша историческая Коломна. Мышкин, Переславль Залесский — места всем известные. Вот бы сделать так с каждым подмосковным городом, у которого есть история. И побольше рассказов, сюжетов, пиара, ёлки-палки, как его не хватает!
Павловский Посад может похвастаться, например, малоизвестным сюжетом из жизни князя Даниила Московского, сына Александра Невского и отца Ивана Калиты. Младший отпрыск героя Невской битвы получил в наследство самый что ни на есть захудалый удел. Воевать не стал. Тем, кто, устав от бесконечных войн, переходил к нему из соседних княжеств, Даниил обеспечивал вполне сносную жизнь. Стан его располагался примерно на том месте, где сейчас музей «Княжий Двор».
У Орехово-Зуева свой сюжет, не менее интересный и исторически важный, — знаменитая Стачка (1885). С нее, как считается, началось профсоюзное движение в Европе. На самом деле она была не совсем такой, как еще с советских времен повелось описывать в школьных учебниках. Дело в том, что Морозовы — старообрядцы, да и весь здешний район преимущественно населен был староверами. И капиталы свои фабриканты получили благодаря общине, отдавшей им свои сбережения: кто как мог, вложились в морозовское дело, на те же фабрики и работать пошли. А тут промышленный кризис, правительство жмет. А Тимофей Саввич Морозов доходов хочет прежних. Ну и давай рабочих — своих же староверов-общинников — штрафовать за что ни попадя. Те и взбунтовались: уставной капитал-то их, что ж их еще и дохода лишают? Другое дело, что оказались рядом оборотистые большевики, быстро в свою сторону все повернули и народ настроили. А так бы сюжет иначе развивался…
В сентябре 2021 года мне посчастливилось делать выставку Александра Уголькова (1909–1973) из фондов Орехово-Зуевского музея. Идея директора Анны Лукиной: она захотела соединить в экспозиции две эпохи — Морозовскую стачку (графический цикл Уголькова) и современность (фотографии Сергея Иванова). Показали и историю, и людей, и здания, и быт. Эффект оказался поразительным… и да, не все изображения свидетельствовали в пользу Тимофея Саввича. При всем уважении.
Историческую память здесь чтут. Портрет Саввы Тимофеевича Морозова не сходит с орехово-зуевских транспарантов. В Павловском Посаде свои «отцы» — прежде всего Яков Иванович Лабзин (1827–1891), Василий Иванович Грязнов (1816–1869) и Давыд Иванович Широков (1790/1791–1849). Отражается на облике города и недавняя история. В Орехово-Зуеве на бронзовой скамеечке посиживает Виктор Сухоруков — тоже «забронзовелый». Памятник народному артисту, уроженцу города, открыли в 2016 году. Музыкальная школа носит имя Якова Флиера. В Павловском Посаде музеефицирован дом, где родился и вырос артист Вячеслав Тихонов (1928–2009). На доме, где провел детство поэт Олег Чухонцев, установлена мемориальная доска. Понятно, что эти имена — неизменный инфоповод для организации разного рода мероприятий.
Стоит напомнить и о мощной культурной традиции. Откуда она — в обоих случаях понятно. Павловопосадские шали как были знамениты в XIX веке, так в XXI и остались излюбленным дамским аксессуаром. Вдобавок они еще, между прочим, и теплые. А Орехово-Зуево было городом ткачей, а где ткачи, там и художники по ткани. Так что формирование серьезной местной художественной школы удивления не вызывает. Выставки художницы Ирины Ратушняк (Ратуш) собирают не то чтобы толпы (все же Дом Широкова не ГМИИ им. А.С.Пушкина), но несколько тысяч зрителей за месяц. Ирина — представитель среднего поколения — соединяет в своих работах минимализм и экспрессию, с легкостью цитирует то Ван Гога, то Сальвадора Дали, отталкивается от их находок и развивает свой стиль — легкий, ироничный, парадоксальный. Старшие мастера, патриархи — ныне здравствующие Владимир Самодеев, Николай Титов, Юрий Федоренков — демонстрируют высочайшую живописную культуру лирического русского пейзажа. Самодеев — последователь изобразительных течений 1930-х годов, его излюбленный сюжет — переходные состояния природы с их недосказанностью. Титову свойственно переносить в станковую живопись приемы миниатюры, его полотна изобилуют мельчайшими, тонко выписанными деталями. Федоренков мощными крупными мазками лепит выразительные, монументальные формы, богатство тонов на его работах создает ощущение свежего взгляда на всем известные реалии Средней полосы… Сергей Пасин выступает и как живописец, также пейзажист, и как автор произведений художественного текстиля — ткёт гобелены, придумывая для них абстрактные, неожиданные композиции.
Для этих мастеров смотреть на утрату традиционного облика города больнее всего, ведь многое теперь осталось только на фотографиях и на их картинах. И потому их работы представляют особой интерес для молодого зрителя, получающего возможность узнать о том, как выглядели привычные улицы еще в середине XX века.
В Павловском Посаде жили братья Марковы, Александр и Павел, чьи росписи (в соавторстве с Е.Е.Лансере) украшают интерьер Казанского вокзала в Москве. Их работы сохранены наследницей, Ириной Марковой-Щибровой, и часто показываются на выставках. Обоим братьям близка эстетика реализма, основанная на любви к живописной фактуре и интересе к природным формам. А третий из братьев, Алексей, был агрономом, автором идеи сада непрерывного цветения, ландшафтным дизайнером, заложившим сады на Сухаревской и рядом с новым зданием МГУ.
Если же говорить о современности, то памятник Владимиру Маяковскому работы скульптора Николая Пустыгина (1918–1984), установленный в 1953 году в Орехово-Зуеве, реставрировал Андрей Бозин, живописец, керамист, реставратор высочайшей квалификации. Говорят, в 1940-м в местную школу приезжала выступать сестра поэта, который к тому времени был провозглашен первым среди современников. Интересно, что Пустыгин — фарфорист, работавший на Дулевской фабрике. Однако не он один в те годы проявил себя в монументальной скульптуре: мало кто знает, что среди авторов памятника Юрию Долгорукому в Москве был еще один мастер малой формы, Сергей Орлов.
И это лишь несколько имен художников, не имеющих отношения к «Платочке», то есть к Павловопосадской платочной мануфактуре. Если же говорить о мастерах, работающих для производства шалей, то здесь выбирать имена еще труднее. Злата Александровна Ольшевская (1920–2011) с ее знаменитыми сериями «Времена года» и «Русские сказки». Лидия Сергеевна Шаховская (1904–1971), превратившая шерстяные полотна в цветущие сады. Культовые фигуры. В июле 2023 года не стало Виктора Ивановича Зубрицкого, главного художника павлово-посадской платочной мануфактуры, осуществившего невероятно трудную миссию — синтез традиций декора шалей и современных тенденций в прикладном искусстве. Династия Белокуров, Елена Фаворитова, Елена Жукова… Авангардные формы в сочетании с традиционными цветочными букетами и гирляндами. И снова приходится прерваться.
Сегодня платочная мануфактура — единственное предприятие такого рода в стране и мире, и руководство отлично это понимает. Возможно, этим вызвано строительство при фабрике выставочного комплекса, который откроется в обозримом будущем. Современное здание выполнено максимально близко к английской стилистике, типичной для местного фабричного строительства. Уже сейчас территория благоустроена в соответствии с заданным образцом. Будет маленький городской район в викторианском стиле… Еще одна прекрасная русская сказка о том, как побеги западной культуры приживаются на нашей почве.
Так что при желании бизнес, как и в дореволюционные времена, органично сочетается с работой во имя Просвещения.
Еще один пример — вышеупомянутый «Княжий Двор», комплекс музейных зданий, построенных по инициативе Владимира Викторовича Ковшутина, руководителя ПО «Берег» (производство противопожарного оборудования). «Княжий» — в память о Данииле Московском. Экспонатов эпохи Даниила в музее, конечно, немного, но другие времена представлены разносторонне. Коллекция собирается, как говорится, всем миром — люди несут сюда старинные вещи, тревожась за их будущую сохранность (детей нет или они равнодушны, оставить некому) или считая, что они должны стать всеобщим достоянием. Старинные предметы быта, швейные машины (вот и я собираюсь сдать туда одну из своих…), купеческая мебель, образцы народно-декоративного искусства и бесконечный текстиль. Виктория Галактионова ведет здесь мастерклассы, а в свободное время ездит по барахолкам и пополняет советский предметный фонд. Галина Журавлёва водит экскурсии и пишет книги: недавно вышла монография о Злате Ольшевской (в соавторстве с И.К.Ушаковой).
Назвала два имени и ужаснулась: а остальные?.. Прекрасные, творческие люди.
Так что вот, пожалуйста, роль личности в культуре — на конкретных примерах. Понятно, что если бы не многолетняя кропотливая архивная работа краеведов, не было бы идеи, под которую можно возвести здания. А тут она есть — во многом благодаря Виктору Ситнову (1949–2017). Об орехово-зуевском краеведе Александре Бирюковой ходят легенды: говорят, она может найти в архиве любую необходимую информацию, даже такую, которая считается утраченной.
Легендой еще при жизни стала и Маргарита Маркова (1947–2019), первый директор Посадского Выставочного зала. Историческое здание дома Широкова, до начала 1990-х занятое городской больницей, оказалось объектом культуры благодаря инициативе и поддержке Геннадия Архипова (1938–2012), тогдашнего главы администрации, и Николая Краснова (1948–2020), заслуженного работника культуры РФ. Больницу переселили в новое здание и деньги нашли на ремонт особняка — это в девяностые-то! Вспоминаются слова Василия Кандинского: «Тогда неминуемо приходит один из нас». Именно тогда, когда мы начинаем нуждаться в культуре.
Как ни крути, музеи в обоих городах оказываются средоточием культурных смыслов, вырастающих из горячего желания сберечь, показать, рассказать. И источником инициатив, конечно. Если раньше в городах имелись разрозненные организации (музей отдельно, выставочный зал сам по себе и т.д.), то теперь — объединенные структуры. В состав Орехово-Зуевского городского историко-краеведческого музея входят Выставочный зал и дом Оглоблина. В состав Павлово-Посадского музейно-выставочного комплекса — Историко-художественный музей, «Княжий Двор», дом-музей Тихонова, музей космонавта Валерия Быковского, выставочный зал «Дом Широкова», музей истории русского платка и шали. Последний, кстати, много лет назад создавался как частный по инициативе коллекционера Владимира Шишенина, специалиста и эксперта международного уровня. Уникальный по наполнению и содержанию музей, такого нет нигде в мире: здесь представлены предметы, аналогов которым не сыскать, и, конечно, тематическая коллекция, складывавшаяся несколько десятков лет, сопровождается весьма подробным исследовательским материалом.
Когда говоришь о работниках культуры, нужно всегда помнить пропорцию 24/7. Люди трудятся в буквальном смысле без выходных: подготовка любого мероприятия огромна. Они довольно редко бывают не заняты работой, хотя, казалось бы, чего такого?..
Тем более музейщик: это не профессия, а судьба. По поводу централизации-оптимизации в обществе сложились полярные мнения, но здесь, кажется, современная тенденция работает во благо: организационные вопросы решает дирекция, а сотрудники филиалов получают простор для творчества. От директоров требуется, конечно, очень многое… Вот Ирина Ушакова, директор посадского музейного комплекса, одновременно — модельер. Есть такой древний анекдот о еврейском портном. «— Сёма, вы-таки знаете, если бы я был королем, то жил бы лучше, чем король. — Это почему? — А я бы еще немножечко шил». Модели одежды Ушаковой из павлово-посадских шалей не раз показывались вместе с коллекциями Вячеслава Зайцева.
…Давным-давно, много лет назад… 23 года, если точно. Мы с мужем переступили порог дома Широкова и познакомились с Маргаритой Марковой. На двери выставочного зала висел колокольчик, и пока мы разговаривали, он постоянно звенел. «У нас дверь не закрывается», — с гордостью сказала Маргарита Ивановна. Люди шли сюда тогда, идут сейчас. Пусть в провинциальных музеях никогда не закрываются двери. Пусть идут сюда люди. Просвещение — это не только про новые знания. Это еще про душу, про судьбу.
[1] URL: https://wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/trendy-kulturnogo-dosuga- 1992-2022 (дата обращения: 21.07.2023).
[2] URL: https://russia.duck.consulting/maps/210 (дата обращения: 27.07.2023).