Стихи. С дигорского. Перевод Константина Гадаева
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 7, 2023
Кибиров Амурхан Яковлевич — осетинский поэт, переводчик, прозаик. Родился в 1943 году в селении Сурх-Дигор в Северной Осетии. Окончил филологический факультет Северо-Осетинского университета. Работал учителем в школе, литсотрудником в газете, редактором-переводчиком кафедры ЮНЕСКО в университете. Автор нескольких сборников стихов, в том числе «Изумрудные звёзды» (Владикавказ, 2019). Один из составителей книг осетинского эпоса «Нарты» на дигорском языке (2005), «Осетинские нартские сказания» (2008) и других. Живёт во Владикавказе.
Гадаев Константин Лазаревич — поэт, переводчик, телережиссёр документальных фильмов. Родился в 1967 году в Москве. Автор нескольких книг стихов, среди них «Войди в комнату твою» (2018) и «Стихи, сочинённые на острове Кифера в июне 2019 года». Живёт в Москве. В «Дружбе народов» печатается впервые.
* * *
Трудно горцу без гор.
Оперившись, он их покидает,
но ни капли собою не горд
и беззвучно рыдает.
Дикий край наш суров
и не каждому местному впору.
Не страшна красота ледников
лишь орлиному взору.
Не летит далеко.
Где родился, там и сгодился.
Никогда не живётся легко
тем, кто с родиной слился.
* * *
Комом в горле — грешная душа.
Сердце в горькой песне догорает.
Сколько этим воздухом дышать
мне осталось? Счастье умирает.
Был я утешения лишён.
Не привык рассчитывать на милость.
И чем дольше по земле я шёл,
тем тревожней время становилось.
* * *
За речкой кони
пасутся наши,
и ты платком мне
оттуда машешь.
В ветвях улыбка,
блеснув, пропала —
по влаге зыбкой
затрепетала.
В груди метнулся
платок твой красный,
и я рванулся
в поток опасный.
С тобой согреться
теперь могу ли?
Раздуй мне в сердце
горячий уголь!
* * *
Мы не из рода райских птах,
чьё оперение блистает.
В саду роскошном падишах
о наших песнях не мечтает.
Любая птица рада петь,
чтоб, угождая господину,
кормушку полную иметь,
тепло и свет — за песнь едину.
Мы — вороны. Наш норов дик.
Наш дом родной — лесная чаща.
Пером — черны. А песня — крик.
Свои мы в жизни настоящей.
Подчас бываем голодны
так, что когтями землю роем.
Мы только выживать годны.
Мы — вороны, а не герои.
Мы — чаши горечи и гнева.
Звёзд ледяных печаль в глазах.
В сердцах нет места для напева.
Ком в горле. Рана в небесах.
Мы не из рода райских птиц.
Наш путь ведёт по краю бездны.
Пусть падишах, простёртый ниц,
услышит крик наш, вместо песни.
* * *
Я гляжу назад с тоскою,
где ты, дней моих весна?
Пенной, бурною рекою
в дальний край унесена.
Где я? Что со мною стало?
Где мечты мои, куда
улетели с птичьей стаей
и, похоже, навсегда?
Жизнь меня не баловала.
То наотмашь, то под дых
била, не переставала
бить, покуда не притих.
В щёлку приоткрытой двери
пробивался тёплый свет.
Только я ему поверил,
а его пропал и след.
Наобум по бездорожью
уводила колея.
Как я жил? И как я прожил?
И в итоге — жил ли я?
* * *
Живы мы? Или нет никого?
Обличат, так зароют на раз.
Может, все мы со света того,
а на этом и не было нас?
Краем бездны вела нас тропа.
Солнце немощным сделалось вдруг.
Среди белого дня свет пропал —
только чёрный зияющий круг.
Шли мы, ввысь устремляя умы.
Шли на ощупь в пространствах чужих.
Пусть пока что не умерли мы,
только нас уже нету в живых.
* * *
Из люльки в гроб —
недолгая дорога,
поплакать чтоб,
попраздновать немного.
Кому-то мягок путь,
кому-то — колок.
Так просто соскользнуть
с вершины голой.
Так просто потерять
себя и Бога.
Не время умирать —
зовёт дорога.
Но ведал кто б,
что обрести хотим мы.
Вся жизнь — из люльки в гроб
прыжок единый.