Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2023
Слухи о смерти детективного жанра оказались несколько преувеличены.
Еще пару лет назад Галина Юзефович жаловалась, что хороших детективов попадается все меньше, и Анастасия Завозова с ней с готовностью соглашалась[1].
Речь, правда, шла о зарубежных детективах.
Но и на российских нивах дело обстояло вроде бы не лучше. После фандоринской серии, события начала нулевых, ничего нового-заметного не наблюдалось, да и та в десятые выдохлась. Русский детектив, почти доросший в первых книгах об Эрасте Петровиче до уровня большой прозы, снова ушел в свою первозданную стихию — в массовую литературу[2] .
И все же какое-то оживление в поле детектива наметилось. Пока в массовой литературе; о ней я худо-бедно мог судить, работая ридером в премии «Электронная буква». На фоне бесконечных фэнтези, с попаданцами и без оных, и романов про любофф — детективы, особенно из современной российской жизни, сразу обращали на себя внимание.
В 2020 году конкурсный поток принес добротно написанное «Бремя версий» Александра Муромцева, о расследовании двух убийств в Калашино. В 2021-м — «Коготь безумия» Зои Вальц: убийство в этрусской гробнице, раскопанной на территории старой подмосковной усадьбы. Оба романа написаны крепко по стилю; плюс хорошее, явно профессионально-инсайдерское, знание материала.
Оживление интереса к детективу происходит, насколько можно судить, и в западной mass culture. В литературе, в кинематографе. «В конце 2010-х годов жанр детектива с загадочными убийствами в американском кинематографе переживает возвращение»[3] . Не случайно, возможно, и Джоан Роулинг, одна из лидеров масслита, завершив эпос о Гарри Поттере, перешла на писание детективов.
Вообще, наиболее важные повороты в сегменте «серьезной» литературы провоцируются именно изменениями, которые происходят в массовой[4]. То, что «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы» были написаны по детективной канве, во многом объясняется лавиной переводных детективов, наводнивших российские книжные лавки в 1860—1870-е.
Массовая литература теснее связана с рынком, гибче реагирует на читательские запросы. «Серьезная» литература реагирует на них уже опосредованно, как на вызовы со стороны массовой. С которой она вынуждена конкурировать за читателя — в том числе, и за читателя детективов. Им вполне может быть и высоколобый интеллектуал.
И вот, в течение года сразу три автора, работающие — выделю — в «серьезной» литературе, выпустили по детективному роману.
Вячеслав Курицын, Ислам Ханипаев и, совсем недавно, Шамиль Идиатуллин[5].
Авторы разные. И стилистически, и поколенчески. И с очень разной творческой траекторией. Курицын в литературе уже более тридцати лет, более известен как критик. Ханипаев заметно дебютировал всего пару лет назад. Идиатуллин начинал в середине нулевых, но известность получил в конце 2010-х.
Курицын идет от литературной критики и эссеистики, именно постмодернистской, со всеми ее изысками и интертекстуальными забавами. Идиатуллин — от журналистики; собственно, его проза — такой очень качественный ее апгрейд. Ханипаев — от киносценаристики.
Эта авторская генеалогия заметна и в самих детективах.
«У метро, у “Сокола”» Курицына — начиная с названия (строки из известного стихотворения Холина) — лабиринт литературных и прочих аллюзий. Угадывать их первоисточники не менее занятно, чем следить за поиском преступника.
1975 год, в районе метро «Сокол» и «Аэропорт» одна за другой гибнут старухи. Капитан Покровский (привет майору Знаменскому) выясняет, что целью убийцы было похищение древнего образа, шедевра иконописи. Но образ оказывается копией; оригинал выкраден, и с ним пытаются бежать на Запад… Это уже перекличка с «Возвращением “Святого Луки”» из кинотрилогии 70-х о полковнике Зорине.
Любовно воссозданы и приметы 70-х: мебель, пепельницы, настенные календари… «Иногда упоминаемые детали советского быта выглядят даже слишком нарочитыми, — пишет Иван Козлов на «Горьком», — как будто автор пришпиливает свой выдуманный сюжет к реальности такими специальными гвоздиками, чтоб не отвалилось» [6].
Для чего Курицыну понадобились эти «старые песни о главном», да еще и в милицейско-детективном исполнении?
Вероятно, доказать, что может написать и детектив (может); погрузиться самому и погрузить читателя во времена своего детства (погрузился и погрузил). Продемонстрировать стилистическую виртуозность, поиграть аллюзиями. Получилось интересно. Но литературного события, на мой взгляд, все-таки не произошло. Ничего неожиданного во времени и месте действия, ничего парадоксального в преступлении…
«Холодные глаза» Ислама Ханипаева в этом плане любопытнее — хотя бы в силу топоса. Арсен, начинающий журналист из Махачкалы, случайно оказывается в горном селе, где произошло кровавое убийство целой семьи. Он втянут в процесс расследования, но оно то и дело тормозится. То вышестоящим начальством, то какими-то влиятельными людьми, то самими жителями аула. В итоге Арсену удается установить, кто был убийцей, но это ни к чему не приводит.
Как говаривал на лекциях один из первых советских исследователей поэтики детектива, Абрам Вулис, «детективный жанр возможен только там, где уважают закон». В дагестанском селе законы, разумеется, уважают, но только иные… Происходит наложение детективного сюжета на традиционную патриархальную ментальность, современности — на закрытый и консервативный социум. Это создает главный конфликт романа и делает его интересным даже больше, чем повороты самого детективного сюжета.
Можно, конечно, вспомнить «Бригадира Кязыма» Фазиля Искандера (1981), где расследование тоже ведется в горном кавказском селе (только абхазском) и в послевоенное время. Но преступление там не такое страшное, и расследование короче, и подсвечено мягким юмором и буколическими картинами природы и сельского быта.
У Ханипаева в романе юмор отсутствует, как, впрочем, и описание повседневной жизни горного села. Арсен, чьими глазами мы видим это село, здесь чужак, горожанин, почти иностранец. Описания природы — скупы и несколько шаблонны: «высоченные горы», «мрачные горы»… Природа, быт — всего лишь торопливо набросанные декорации. Основной упор — на психологические коллизии, в которых приходится разобраться герою, расследуя — не один год — это преступление…
И last but not least, «До февраля» Шамиля Идиатуллина.
Начало нулевых, в Сарасовске (придуманном Идиатуллиным городе, который присутствовал еще в его «Бывшей Ленина») происходит несколько убийств. Гибнут старики: да, почти как и у Курицына, только обоего пола. Убийца, как позже выясняется, выполнял заказ одного из местных олигархов, «очищавших» дома от жителей для сноса и возведения элитного комплекса… Через пятнадцать лет в архиве местного толстого журнала «Пламя» обнаруживается рукопись, в которой описываются эти убийства. Рукопись графоманская, название неудачное. Но автором ее оказывается тот самый нераскрытый убийца. Новое расследование, новые жертвы…
Идиатуллин пробует разные жанры. Недавно была фантастика («Всё как у людей», 2021), теперь — детектив-триллер. Роман написан лихо, держит, как и положено триллеру, в напряжении. Крепкая драматургия, живые диалоги. Хотелось бы, правда, чего-то большего. Второй, социальный, план — обычно густой у Идиатуллина — здесь несколько банален. Бесчеловечный мир бизнеса, анемичная местная власть, угасающий очаг культуры в виде местного литжурнала… Не густо. Сам убийца, социопат по кличке Змей, вышел вообще психологически блеклым. Ощущение, что не столько автор использовал жанр, сколько жанр слегка подмял под себя автора1[7] .
Правда, под конец романа заметна попытка как-то увязать его с событиями последнего «спецоперационного» года. И небольшой диалог о сходстве между желанием убивать и желанием начать войну. И само название, «До февраля». Выглядит это немного искусственным. Мир Сарасовска не пронизан предчувствием войны (в отличие, скажем, от «Завтра была война» Васильева, где им наполнено всё). В нем присутствует зло, но зло местное, доморощенное, не связанное с «большим» миром, где сталкиваются цивилизации и делятся сферы влияния.
И все же — и «До февраля», и два других романа, о которых шла речь, — детективы нерядовые.
Это опыт написания детектива изнутри серьезной литературы. Насколько он удался, уже другой вопрос. Можно, конечно, порассуждать в духе Агафьи Тихоновны: если бы стиль и мастерски описанные бытовые детали из романа Курицына соединить с инокультурным контекстом и обостренным психологизмом романа Ханипаева, а все это вместе — с саспенсом и крепкой драматургией Идиатуллина, то получился бы идеальный роман.
Но идеальных романов, как и идеальных женихов, увы, не бывает.
Пока же можно констатировать возвращение детектива в серьезную литературу. Связано это, думаю, с повышением в последние годы в обществе (речь не только о российском) градуса тревожности, ощущения беззащитности частного человека — при том что сам источник угрозы, как правило, «размыт»[8]. Зло распылено в воздухе, оно может вдруг где-то неожиданно сгуститься, но неясно, где, как и когда. Это социальное ощущение, как правило, и служит питательной почвой для интереса к детективам.
Является ли нынешнее возвращение детектива «долгим эхом» периода, завершившегося февралем 2022 года, или же оно предзнаменовало собой этот период и все связанные с ним изменения?
Скорее, первое. В военное, полувоенное, четверть-военное время источники угроз для частного человека становятся более определенными и однозначными. Сама жизнь превращается (или грозит превратиться) в детектив, а то и триллер. Соответственно, можно ожидать и жанровой перезагрузки. Из массовой литературы детектив вряд ли исчезнет. Но «задержится» ли он в серьезной и стоит ли ожидать появления новых детективных романов в этом сегменте — вопрос.
[1] Подкаст «Книжный базар». 2 декабря 2020 (https://www.litres.ru/podcast/raznoe-17990223/glava-v-kotoroy-detektiv-umiraet-pisateli-kopiruut-suzhety-64423975/).
[2] Что-то, конечно, продолжалось. Романы Николая Свечина о сыщике Алексее Лыкове, своего рода «младшем брате» Фандорина. Или другая примечательная ретро-детективная серия, о Натане Горлисе, начатая пару лет назад Олегом Кудриным.
[3] Manson R. The Renaissance of Murder Mystery Films // The Talon. November 15, 2022 (https://lahstalon.org/the-renaissance-of-murder-mystery-films/).
[4] Граница между детективом массовым и немассовым проходит, собственно, там же, где и граница между массовой и немассовой литературой. Глубина психологической разработки и стиль. В «массовом» детективе ни то, ни другое не требуется. «Стиль в детективе столь же неуместен, как в кроссворде» (Ван Дайн). Как и, добавлю, ныряние в глубины психологии. Не нужно.
[5] Курицын В. У метро, у «Сокола». — М.: Лайвбук, 2022; Ханипаев И. Холодные глаза. — М.: Альпина нон-фикшн, 2022; Идиатуллин Ш. До февраля. — М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2023.
[6] «Общество почётных геронтоведов». Иван Козлов о книге Вячеслава Курицына «У метро, у “Сокола”» // Сайт «Горький». 22 июля 2022 г. (https://gorky.media/reviews/obshhestvo-pochetnyh-gerontovedov/).
[7] Сам Идиатуллин считает, что «“До февраля” все-таки не совсем детектив»: «Классический канон требует, чтобы читатель от первой до последней страницы не знал, кто убийца. А здесь убийца появляется уже в прологе». (Как выжить героям триллера «До февраля» [Интервью Д.Ефремовой] // «Труд», 14 апреля 2023 г. https://www.trud.ru/article/14-04-2023/1489211_kak_vyzhit_gerojam_trillera_do_fevralja.html). Это как раз не обязательно: важно не когда убийца появляется, а когда он полностью раскрывается (становятся ясны его личность, мотивы и т.д.).
[8] Как пишет Лев Гудков: «…Уровень общей тревожности является показателем индивидуальной или гражданской слабости, недееспособности граждан, невозможности человека отвечать за свою жизнь и поведение, воздействовать на окружающую социальную среду — общественную и политическую жизнь, сомнения в работе важнейших социальных институтов, которые могли бы защитить человека от разного рода бед или несправедливости». (Гудков Л. Характер и структура массовой тревожности в России // «Левада-Центр» (признан иноагентом), 21 апреля 2022 г. levada.ru/2021/04/21/harakter-i-struktura-massovoj-trevozhnosti-v-rossii/).