Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2023
Трифонова Анастасия Владимировна — поэт, филолог. Родилась в 1987 году в Смоленске. В 2010 году окончила Смоленский государственный университет, кандидат филологических наук. Работает учителем. Публиковалась в журналах «Юность», Prosodia и других, в антологии «Современный русский свободный стих». Участница проекта АСПИР «Мастерские» (2022). Живёт в Смоленске.
* * *
Правда проста —
салфетка-ромашка:
мама вязала, я не умею.
Под абажуром бьётся размашисто
мотылёк
прошедшего времени.
С болью понятной —
коленная ссадина,
с радостью гибкой, как дедова розга,
память и ностальгию
не связывает
паутина прозы.
Сколько ни ври, равновесие —
рюмочка
тонкая с зубастым сколом.
Звякнет неловко о стол,
не задумается,
как всё устроено.
Дёрнешься
от наготы подноготной
собственной, окаянной:
угли. А чудились
самородки
в потревоженной ране.
* * *
И яблоня зацепится на склоне,
чтоб дать плоды;
оторванное от контекста слово —
лишь полбеды;
печальней вслушиваться в нежный
бесшовный час,
но всех оттенков, как приезжий,
не различать;
в родном пейзаже слепо озираясь,
заметить мать,
отпрянуть, ни черты не узнавая,
и миновать.
* * *
1
«Там вишня с косточкой, поэтому горчит», —
кастрюлю держит на весу и смотрит.
Как в три глотка разделаться с компотом,
холодным, терпким, незачем учить.
Пустой стакан, и разговор пустеет:
что ела, где была, возьми с собой…
Стою в прихожей, долгожданный, дорогой,
но гость —
прощаюсь кратко между делом.
Захлопнет дверь, вертушку повернёт —
подслушиваю, чтобы не забыла,
как в прошлый раз. Неведомая сила
меня то гонит, то наоборот —
ведёт сюда на поводке коротком,
который шею давит, как петля.
Моргает незадачливый светляк
подъездной лампочки за поворотом —
спеши, спеши. Что я могу ещё.
Войти и наблюдать, как гаснет
та, что ночами мне читала сказки,
которые кончались хорошо.
2
«Тут шмели с кулак, если в голову врежутся,
Сразу черепно-мозговая!» —
И смеётся так, будто всё по-прежнему;
сидим на лавочке за сараем.
Подойдёт Маркиза потрётся об ноги:
«Она такую крысу словила —
как собака была, по колено, огромная.
Перебросил к Петровне вилами,
та по соседям бегала в панике:
угрозы, порча, иначе зачем?»
Не краснеет, а радуется, как пацан,
своим преувеличениям.
Дело к вечеру, комарьё слетается,
на двоих разогреваем чайник.
Отец замолкает, снова делается старым
и печальным.
Ложку за ложкой сахар накладывает,
будто от этого станет слаще.
«Скоро начнётся гроза, и ладно.
Утром поедем с дачи».
А приглядеться — классическая разруха:
дом, отвыкший от крепкой руки.
Лампочка и луна за окном на кухне —
сёстры, почти двойники.
* * *
Укачивает на качелях — что ж,
казалось, можно досконально вспомнить:
под окнами болталась день и ночь,
как маятник часов неугомонных.
Мне матушка кричит: «Домой, обед!» —
выбрасываю ноги — и не слышу.
Лечу назад. «Стекло помой, Ахмед!»
Я так легко оказываюсь лишней
в своём дворе, который сам не свой.
Он вырос из меня, как из ветровки.
На раз-два-три я спрыгну и долой
пойду через забитую парковку.
Песочница, шиповник, тополя,
полоски проводов, многоэтажка
летят сюда-туда, туда-сюда,
и пальцы разжимать не страшно.