Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2023
Если честно, в такой формулировке мне трудно дать конкретный ответ. Нет ни книги на всю жизнь, ни книги, так и не прочитанной, по крайней мере, из школьной программы. В ту пору, когда я учился в школе, литература как предмет меня не слишком занимала — в отличие от географии, истории, языков. И к текстам в школьной программе отношение было довольно ровное. В сущности, и «Капитанская дочка», и «Мёртвые души», и «Война и мир» оставили меня тогда равнодушным. Ну да, читал, проходил, отвечал на вопросы, писал со скукой правильные сочинения, но не более того. Единственное исключение — «Преступление и наказание», да и то, потому что в этом романе угадывалось нечто «оппозиционное». Все-таки по отношению к советской идеологии в целом русская классика была безразлична и на мой тогдашний взгляд не вступала с ней в противоречие. Она ее как бы не замечала, не знала о ней или знала, что рано или поздно советское пройдет, а Пушкин и Толстой останутся. Иное дело — Достоевский. В нем был виден «антисоветчик». Он отрицал то, чему нас учили на уроках обществоведения, и это было интересно, потому что было другим, непохожим.
Я оценил книги из школьной программы позднее, но все же полагаю, что первое поверхностное знакомство с ними не было ни лишним, ни бессмысленным. Всё равно что-то в человеческую душу западает. Возможно тогда мы этого не осознаем, но потом оно дает о себе знать. Чувство стиля, языка, какие-то детали, сравнения, эпизоды. Мне, скажем, в целом был непонятен «Онегин», но начало восьмой главы — «В те дни, когда в садах лицея…» — завораживало. Я не понимал ни «Тамань», ни «Бэлу», но что-то меня тревожило, когда я их читал. Нравился Андрей Болконский и не нравился Пьер. Казался ужасно скучным Чехов, но нравился его язык. И потом, когда я перечитывал эти романы, повести, рассказы в университете и после, я поражался, как они бездонны, изменчивы, обманчивы, сколько смыслов и ходов в них запрятаны, как меняется мое к ним отношение.
В этом, правда, есть какая-то загадка. Как написать так, чтобы оно было живо и много лет спустя? Какие секреты они знали? Почему одни книги остаются в своем времени, сгорают, падают, а другие вращаются вокруг нас? Или мы вокруг них. В чем тут дело? В языке? В стиле? В приемах? В судьбе? У меня нет ответа, но почему-то кажется, что не прочитай я их тогда, этого чувства удивления не было бы. Прививки от взрослых болезней надо делать в детстве.