Рассказы
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2023
Эгвина Фет — поэт. Родилась в 1984 году. Живёт в Ставрополе. По образованию учитель истории, кандидат политических наук, редактор научного журнала KANT, финалист литературной премии «Лицей» имени Александра Пушкина (2019), литературного конкурса на соискание премий Правительства Москвы имени Корнея Чуковского (2022).
Мой дедушка — супергерой
Во всех самых ранних воспоминаниях так или иначе всегда всплывает вата. Ватой набиты разные звери, вату окрашивают в зелёный, вата становится изумрудно-бурой.
Предположим, мне три года и у меня проблемы с колёсами. У брата они не переводятся, у него автопарк. И пока у него автопарк, у меня есть колёса. Всё кончилось аппендицитом. Колёса и всё, что накопилось, вытащили, но врач забыл внутри какой-то инструмент и вату, началось воспаление, и нитки пришлось распарывать.
Предположим, мне четыре, теперь я живу у бабушки и дедушки. И пока они не видят, я катаюсь задом-наперёд на коляске. Потом я лежу посреди двора на животе. Потом бабушка выкладывает мне лицо ватой в облепихе. Дедушка прижимает меня к себе и бежит по улице. Потом я лежу на столе, дедушка держит меня за руку, тётка с огромными руками вдавливает меня в стол, а вторая — толстой иглой пришивает лоскут подбородка на место, как было.
Никто на улице не хочет больше со мной играть, только дедушка. Дедушка говорит, что в такой ситуации, как у меня, мне стоит научиться читать.
Предположим, мне пять, и в пятый раз я читаю рассказы Толстого для детей, но это не помогает мне сдружиться с детьми. Вместо детей как-то раз дедушка приносит мне петуха с цветным хвостом в компании трёх куриц. Курицы белые и похожи на вату. Они очень мягкие и тёплые. Они летают, но не отрываясь от земли. Курицы Аглая, Александра, Аделаида и петух Петя теперь живут с нами вместе. Дедушка назвал их в честь своих сестёр. Я об этом ничего не знаю, потому что я даже не знаю, как зовут дедушку. Мне кажется, его так и зовут, как зову его я, хотя бабушка зовёт его Захарович.
Курицы и Петух проживут с нами до самой своей старости, пока однажды утром дедушка не объявит нам с бабушкой, что наши Аглая, Аделаида, Александра и Петя уехали в Будапешт. В Будапешт к тому моменту уехали очень многие: несколько наших соседей, соседские собака Тузик, кот Кузя и даже коза Дора. Из Будапешта ещё никто не возвращался.
Предположим, мне шесть, у меня много друзей, и я сижу на речной кладке. Я не захожу в воду, потому что не умею держаться на воде, которая не содержит хлорки. Только хлорка в бассейне держит тело на плаву. В следующую минуту я уже в воде. Я не могу понять — я вниз головой или вверх, потому что я уже довольно далеко от поверхности. Кажется, я уже стою ногами на дне, мне нравится, что дно твёрдое и надёжное, я планирую ещё немного постоять. Где-то там — над — плавает вата, отсюда она неразличима, но это всё равно, что различима. Теперь я поднимаюсь на поверхность, это происходит само собой, как будто внутри меня вата, которая разбухла и выталкивает на поверхность. Потом все меня поздравляют с тем, как мне повезло, что вовремя хватились и вытащили. Но я думаю, это потому, что внутри меня вата.
Предположим, мне девять. Завтра я собираюсь ехать к дедушке и бабушке. Я больше не хочу возвращаться обратно осенью и останусь потом у них.
Первый день лета. Я сижу под столом. Уже вечер. Никого ещё нет дома. Утром от бабушки пришла телеграмма: Захарович умер.
Но я знаю, что он просто уехал в Будапешт.
Кто мы и на сколько
В итоге (осенью) мы поехали в музыкальную школу. Большую часть времени мы занимались тем, чтобы удержать яблоко. «Представь, что ты держишь яблоко и только после этого можешь взять ноту». И я представляю. Я представляю самое большое яблоко. Когда мы доходим до последней ноты, мы убираем яблоко в ящик.
Мой папа запирает все звуки в чемодан после своих музыкальных тренировок. Всю неделю он работает композитором. И когда он надевает усы, шляпу и полосатый костюм, мы уже знаем, что он едет в Болгарию на гастроли.
Мама чистит рыбу. Я хочу знать всё о рыбе: водится ли она в наших водах, и вообще всё о рыболовстве. Наш дедушка знал всё об этом, когда брал лодку и уходил на середину реки. С тех пор, как его не стало, тема рыбы витает в воздухе нетронутой и рыба скучает на столе, уложенная на фарфоре.
Помимо рыбы, есть много других тем, которые нельзя доставать из ящика.
Например, никто в доме не говорит о поляках. Потому что родители папы за что-то на них обижены, и мы не можем позволить себе быть поляками, тем более раньше, тем более сейчас. В конце концов, эта скользкая тема — почти как рыба — была исключена из меню.
Помимо поляков, никто не говорит о том, куда делась наша кошка, тело которой мы нашли в снегу на балконе, когда вернулись домой. Никто не говорит о том, какие часы она провела перед тем, как совсем остыла.
Помимо кошки, никто не станет распространяться о том, почему мы с братом так и не освоили музыку, которая всё время двигалась туда-сюда по комнатам, выбираясь из чёрного ящика с проигрывателем.
И хотя больше всего меня беспокоит наша кошка, мне хочется думать, что все эти темы связаны между собой проблемой выбора. Скажем, когда я иду в школу с нотной тетрадью, я уже знаю, что мне не удастся удержать яблоко и что это непременно расстроит Аргентину Адольфовну, и меньше чем через четверть часа она будет колотить моей рукой о клавиши. Но я всё равно иду в школу, чтобы порадовать папу.
Предположим, когда мама ставит на плиту рыбный противень, она не собирается прикасаться к готовому блюду, но она полна решимости порадовать нас в это воскресное утро перед походом в парк.
В парке мы, скорее всего, встретим много разных кошек, и притом, что их наличие не восполняет нашей утраты, нам приятна их компания. В отличие от незнакомых мужчин возраста нашего дедушки, которые, как и кошки, будут прогуливаться по парку и сидеть на скамейках.
В общем это всегда довольно трудный вопрос: кто мы и насколько осведомлены о том, что составляет счастье других. Особенно если это наша кошка, которой, по словам её доктора, оставалось пару недель до того, как мы уложим её изнурённое болезнью тело в картонный ящик.