Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2023
Я часто радуюсь невозвратности моего ушедшего счастливого детства. Почему-то нет ностальгии. Полная семья, любящие родители, несменяемые лозунги несменяемого мира, солнце, целыми днями бьющее в окна уютной московской двушки в Тёплом Стане. Потом английская спецшкола, где за десять лет учёбы видел всего пару вялых драк. Всё это, наверное, очень важно для начала жизни. Но тем труднее тебе потом, когда ты покидаешь свой уютный парник и пытаешься высадить самого себя в открытый грунт.
В английской спецшколе моего детства дети находились в полной безопасности, единственное, что им могло грозить — аллергия на некоторые предметы и отвращение к общественной жизни. Я подхватил оба заболевания, и жальче всего, что у меня возникла стойкая аллергия на русскую литературу, которую я лечил довольно долго.
К докторам не ходил, занимался самолечением. Пугающего Достоевского в тридцать лет пытался сочетать с влюблённостью, чтобы создать положительные ассоциации. Толстого по очереди читал вслух с сыном в деревне вечерами, радуясь семейному теплу. До «Капитанской дочки» — до её осмысленного, радостного и неторопливого проглатывания — дозрел на пятом десятке. Стихи некоторых советских поэтов слушал от лесников у таёжных костров, Айтматова обсуждал с колхозным конюхом-алтайцем на охоте. Что-то наверстал в Литинституте, что-то заставил себя прочитать волевым усилием.
Но до чего так и не заставил себя добраться — до Пришвина с Паустовским. Слышу эти фамилии, и сразу в ушах раздаётся жужжание ламп дневного света, в глазах встают портреты классиков на стене, тоска крашеных казённых стен и ненавистные упражнения из учебника русского языка с цитатами из них, в душе появляется тоска обречённости перед контрольной.
Поэт Комаров недавно предложил мне осилить Пришвина вместе, восполнить зияющий пробел, так сказать. Вместе не так страшно. К тому же в этом году был полуторавековой юбилей этого писателя. Давай восполним и обсудим?
Но нет, не получается, хотя я и согласился на это предложение. Что же мне мешает? Взялся писать этот текст и задумался об этом.
В моей семье химиков-технологов к гуманитариям относились подчёркнуто толерантно, как и положено относиться к неполноценным людям — не стоит их обижать, людям и так сильно не повезло в жизни. Но пренебрежение не утаишь. Такое же, наверное, отношение к этим писателям — несколько пренебрежительное — осталось у меня с нежного возраста. Дескать, великие умы берутся рассказать нам о человеке и через изображение человека, ибо человек — мера всех вещей. А второстепенные занимаются второстепенными темами: природой, птичками и цветочками. Первых ты должен читать, чтобы прокачать культурность, вторые — необязательны.
Не ожидал от себя такого признания. Я, человек, который прожил свой «золотой век», работая лесником в заповеднике, который уехал из Москвы в деревню и считает, что во многом через природу и осознание своего места в ней мы можем деколонизировать себя, выкарабкаться из опостылевшего модерна и перестать как пироманы любоваться очищающим огнём постмодерна. Выкарабкаться и сказать, наконец, что-то свежее, новое. Взять и вот прямо сказать это новое и честное, без постиронии и постпостиронии.
Считать-то я так считаю, но почему-то жалею свои силы и время на тех, кто в кромешном двадцатом веке смог увидеть в литературе что-то кроме человека, его идей, эмоций и свершений. Стараюсь, наверное, быть эффективным — жизнь коротка, а обязательных к прочтению писателей много. На ком-то нужно сэкономить.
Меня опечалило это осознание, скажу честно. Пойду всё-таки открою дневники Пришвина. А вдруг они окажутся книгой на все времена? Хотя сомневаюсь, что бывают такие книги, да и как проверишь — не будешь же сравнивать «Моби Дика» и эпос о Гильгамеше.