Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2023
«Республика ШКИД» Григория Белых и Л.Пантелеева — одна из самых знаменитых книг советской эпохи. Другое дело — а куда ее «поставить», на какую полку? На полку советской классики? Или на полку антисоветской (или, по крайней мере, не советской) классики?
С одной стороны — легендарные 1920-е, «молодая республика в кольце врагов», пафос воспитания «нового человека», борьба с беспризорностью (мы же ещё не забыли, что ее возглавлял Феликс Эдмундович Дзержинский, и тем более не забыли, кто это вообще такой?)…
С другой стороны — один из авторов книги (Григорий Белых) был репрессирован, погиб в 1938 году в пересыльной тюрьме. К тому же «республика», «коммуна», ну это как-то совсем не про советскую школу, не про ее вековечные железобетонные устои, единоначалие и консервативность.
…Ну и главный вопрос — это контекст, в котором книга существует и существовала.
Первая жизнь «Республики ШКИД» — предвоенные, военные годы. 1930—40-е. Повзрослело поколение беспризорников, потерявшее родителей во время революции и Гражданской войны, поколение голодавшее, побиравшееся на улицах, чудом выжившее, прошедшее сквозь ад «детприемников» и «распределителей», всё помнившее, всё прошедшее и искренне считавшее: худшее позади, ад преодолен, дальше будет свет, новая дорога, простор идеального общества, настоящей жизни.
Это мироощущение — замешанное, конечно, на общем пафосе коммунистического обновления мира — из нашего сегодня кажется схематичным, топорным, даже отчасти жестоким (ибо тогдашним читателям «Республики ШКИД» было, например, совсем не жалко прежней России, с ее людьми, отношениями, многообразием социальной ткани). Да, но искренность этой веры — в социальный гуманизм, в то, что человечество просто обязано непрерывно улучшаться, искренность веры в прогресс — и сегодня подкупает. И сегодня не кажется людоедской.
Вторая жизнь книжки Г.Белых и Л.Пантелеева (которого после 1960 года реабилитировали, восстановили в правах, и он снова занял место на обложке рядом с соавтором) — годы 1960-е. «Оттепельные».
В 1966 году Геннадий Полока снял в Ленинграде фильм по «Республике ШКИД». Попадание в атмосферу времени было снова абсолютно точным. Молодой Сергей Юрский, один из главных артистов «оттепели», атмосфера бурлящей, кипящей школы — как альтернатива советскому казенному «фильму воспитания», с его пуританской моралью и ходульными истинами, радость от снятия цензурных запретов и ироническая свободная интонация. Ну и, конечно, общий страшный исторический фон — детдомовцы и сироты уже второй послевоенной поры, — благодаря которому фильм тоже попадал в самое сердце тогдашнего зрителя.
Фильм Геннадия Полоки тогда взломал стереотипы «школьного фильма». Он был воистину революционным, практически первым в этом жанре — после него появились «Доживём до понедельника» Станислава Ростоцкого, «Айболит-66» и «Чучело» Ролана Быкова, «Не болит голова у дятла» и «Ключ без права передачи» Динары Асановой. И многое-многое другое.
Стало можно говорить о школьных конфликтах и драмах взросления, показывать учителей-революционеров, педагогических одиночек, да и в целом: стало можно говорить об обществе как о живой, текучей, а не застывшей социальной материи. Недаром «Республику ШКИД» посмотрело 32 миллиона зрителей.
…И вот третья жизнь «Республики ШКИД» — это наше время. Премьера одноименного мюзикла в московском Детском музыкальном театре юного актёра.
Я пришел в замечательное новое здание на улице Макаренко (по иронии судьбы третья жизнь «Республики ШКИД» началась на улице другого великого педагога 1920—1940-х годов, Антона Макаренко, чьи «трудовые коммуны» тоже были прославлены в советской дидактической литературе и тоже стали основой для кино). Это не просто театр, а театр-школа. Здесь занимаются дети, начиная с младшего школьного возраста и заканчивая выпускными классами. Они учатся музыке, пению, хореографии, театральному мастерству. Вырастая, некоторые из них идут дальше по профессиональному актерскому пути, и всё же главное тут — не это. Детский музыкальный театр юного актёра воспитывает людей, которые выходят на сцену и играют музыкальные спектакли — просто самим образом жизни, непрерывным совершенствованием, атмосферой творческого труда и поиска. Все это прекрасно и заслуживает отдельного исследования, но все же я пришел сюда просто как зритель и дважды посмотрел спектакль, чтобы понять — почему опять «Республика ШКИД»? Чем этот старый текст может пригодится нам, сегодня: и детям, и взрослым?
…Первая зрительская реакция: вижу детей на сцене — и в горле ком. Невозможно без какого-то инстинктивного эмоционального потрясения смотреть на них, на их жесты, слушать их голоса, погружаться в мелодику самой речи.
Это очень тонко прочувствовали два автора мюзикла: композитор Алексей Шелыгин и поэт Лев Яковлев — и музыкальный текст мюзикла, и само либретто пронизаны нежными тонами, не слезливыми, не плаксивыми, а именно нежными и светлыми.
Удивительное дело: сравнивать этих юных артистов с теми, что снимались в ранние 60-е у Геннадия Полоки в «Республике ШКИД». Вымазанные сажей в первых кадрах, наголо обритые, одетые в лохмотья — тогда, и одетые в мешковатые грубошерстные свитера, с огромными гривами волос мальчишки, тщательно причесанные девочки — сейчас.
Разные беспризорники, разные дети.
Постепенно сквозь все хрестоматийные сюжетные перипетии — «буза», то есть бунт против учителей, попытки построить самоуправление, налет на школу-коммуну уличной братвы, спекуляция хлебом, мессианство и идеализм основателя школы-коммуны Викниксора (Виктора Николаевича Сороки-Росинского) — проступает главная тема: вина и ответственность взрослых перед детьми.
И эта тема — именно сегодняшняя, больная, горькая.
И поэтому именно эти — слишком сегодняшние, слишком нежные, слишком одомашненные — дети кажутся точным попаданием в эту тему.
Потому что вновь наступает эра детей, лишенных детства.
Вновь политические потрясения разрывают социальную ткань общества и железным ломом бьют по семье, по детям, оставшимся без родителей.
Даже в нынешней благополучной Москве — ты все равно кожей ощущаешь это.
Конечно, создатели спектакля не ставили перед собой такой задачи: проводить исторические параллели, сравнивать разные эпохи. Но это происходит само собой.
На вполне условном «заднике» — петербургские колокольни, Исаакиевский собор, Адмиралтейство, Медный всадник, и вот зажигается яркий малиновый закат (сценография Егора Фёдорова), выбегают на «горбатые мосты» дети, раздаются «голоса времени» — и вдруг ты отчего-то понимаешь, что история снова сделала круг и попала в вечное «колесо времени». И вновь, и вновь тысячи, десятки тысяч детей, оставшихся без крова, нужно кормить, воспитывать, устраивать и лечить.
У этого спектакля (если относиться к нему именно как к спектаклю, а не просто как к «педагогическому проекту») есть одна особенность. Несмотря на то, что юные актёры, исполнители главных ролей, невероятно естественны и органичны (Артём Скосырев, Даниил Громыко, Нико Галдава, Эрнест Бореко, Даниил Рахманкулов и другие) — до зрительской дрожи пробирают именно массовые сцены, когда поют и играют актёры, обозначенные в программке просто как «беспризорники», «гужбанши», «шкидцы», «малыши».
И дело тут не в каком-то особенном мастерстве хореографа или хормейстера. Детские характеры, детские эмоции, какое-то почти автоматическое «цепляние» друг за друга, живое месиво их жестов и гримас — непроизвольно рождает ощущение правды, горькое и пронзительное.
Это, конечно, заслуга режиссёра и художественного руководителя театра Александр Фёдорова, который очень тонко чувствует «человеческий материал».
Да, можно отмахнуться от жанра (подумаешь, мюзикл), от актерского наива (ну что там они понимают, эти дети), от порой беспорядочного мельтешения персонажей — но никак нельзя отмахнуться от ощущения правды.
…Очень важно не пропустить в этом потоке бьющих наотмашь эмоций, эмоциональных токов, идущих от детей-актёров — образы взрослых, педагогов «Школы-коммуны имени Достоевского».
Я уже говорил, что у каждого времени своя «Республика ШКИД», поэтому бесполезно сравнивать игру взрослых актёров в мюзикле — с драматической игрой Юрского или Луспекаева в начале 60-х. Тем не менее исполнителю роли Викниксора Дмитрию Пивоварову удалось создать рисунок роли, абсолютно адекватный задаче. Это не просто «педагог-новатор», идеалист, романтик революции, каким играл его Юрский. Это именно старый российский интеллигент, хранитель генетического кода прежней культуры.
Что — в общем-то — совершенно точно соответствует исторической правде. Сорока-Росинский, однокашник Блока, педагог и литератор — один из тех представителей старой российской интеллигенции, который на пепелище прежней жизни и прежней реальности пытается сохранить свою миссию — гуманиста и просветителя.
И это тоже довольно точно рифмуется с нашим временем.