Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2023
Месяц Вадим Геннадиевич — поэт, прозаик, переводчик. Родился в 1964 году в Томске. Автор более 20 книг стихов и прозы. Руководитель издательского проекта «Русский Гулливер» и журнала «Гвидеон». Лауреат ряда литературных премий. Живёт в Москве.
Стихи для прекрасной Даши
*
Даша в мыльном пузыре
как-то очутилась.
Как букашка в янтаре
тут же притаилась.
Папа к Даше подошёл
и в ладоши хлопнул.
Сразу стало хорошо.
Только шарик лопнул.
*
Папа Дашу закопал
на пустынном пляже,
обессмертил ритуал
в фоторепортаже.
Голова торчит в песке
и поёт куплеты,
чтоб во вьюге и тоске
не кончалось лето.
*
К Даше прямо на балкон
сели марсиане.
Раздувают саксофон,
жарят на баяне.
Очень шумные они.
И — не в нашей теме.
Лучше будем жить одни
в Солнечной системе.
*
Даша скальпелем в руке
лечит медвежонка.
Где болячка на пупке?
Где его печёнка?
Во все стороны летят
в доме клочья ваты.
Звери к доктору хотят,
излеченью рады.
*
В государстве Ватикан
детской нет площадки.
Всюду виден мудрый план.
Жизнь людей в порядке.
Перестроить город сей
можно тихой сапой,
если папа поскорей
станет римским папой.
*
Электричество живёт
за стеной в розетке
дни и ночи напролёт,
как зверюга в клетке.
Кто сожмёт его хребет
и совсем не струсит,
электричество в ответ
яростно укусит.
Гадание
Чёрных птиц ты кидаешь в печь,
а они вылетают прочь.
Не спасти тебя, не сберечь.
Ты уйдёшь от меня, моя дочь.
Белый голубь посажен на цепь,
жалкой лапкой скребёт доску.
Дай мне, Господи, в жизни цель.
Прогони от меня тоску.
Поднимается белый дым.
И вплетается в чёрный дым.
А мы смертью судьбе грозим.
Сколько лет уже, сколько зим.
Любовь
Когда огромная жизнь прошла,
и рухнули небеса,
любовь бросается из-за угла
и смотрит тебе в глаза.
Она на колени в грязи встаёт
и тянется к животу.
И губы её холодны как лёд,
и взгляд — в луговом цвету.
Она безлика, как имярек.
В ней спит торжество потерь.
И слова не скажет как человек.
И не зарычит как зверь.
Говорящие головы
За вековыми деревнями на море берег крут.
Мачты большими деревьями на кораблях цветут.
Вяжут узлы перекрестия солнечные лучи.
И наплывают созвездия полчищем саранчи.
В крыльях дворового аиста мечется каждый день
мантия доктора Фауста или убийцы тень.
И говорящие головы в выплеске немоты
льют терпеливое олово в полуживые рты.
С треском ломаются ампулы на острие ножа.
И мысли витают, как ангелы, людям не принадлежа.
Ставрогин
Из трубчатых костей водопровода
до высшей точки нарастает гул,
в котором хрипло воет непогода,
во мне определяя антипода,
как в детстве, заставляя встать на стул.
Позволь мне прикоснуться к потолку,
почувствовать объёмы и пределы,
трёхмерную, как перекрёсток, клеть.
И всё, что будет на моём веку,
узнает это радостное тело,
чтоб ничего не помнить и взлететь.
Оправдание
Когда в отчаянье бодрящем
клубится дух аптечных трав,
меняя в ветре восходящем
его химический состав,
и газировкой ледяною
переполняется луна,
моей неведомой виною
больна, как бывшая жена,
и пустыри глухонемые
расширили глаза свои,
как доказательства прямые
взаимной нашей нелюбви,
и мы, как звери на закланье,
вбирая лета горький дым,
друг в друге ищем оправданья
и в небо с завистью глядим.
Звезда
Одна звезда в окне,
денница неуюта,
погасшая во мне
предвечная минута,
не знает глаз людских,
грешащих теплотою,
и помыслов благих
за финишной чертою.