Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2023
Арефьев Анатолий Евгеньевич — родился в 2002 году в г. Назарово (Красноярский край). Студент Сибирского федерального университета. Специалист Лаборатории археологии Енисейской Сибири ГИ СФУ. Участник программы «Литературное творчество. Поэзия» в ОЦ «Сириус» (г. Сочи). Печатался в журналах «День и ночь», «Родник» и др. Живёт в г. Красноярске. В журнале «Дружба народов» публикуется впервые.
Не теряется человек
Памяти В.П.Крапивина
Друг мой штопаный-перештопаный
за четыре десятка лет,
Митька, помнишь, как под флагштоками
мы встречали с тобой рассвет?
Улыбались ему и верили,
всем сомнениям вопреки,
в то, что там, за песчаным берегом,
есть другие материки.
Острова, города и улицы,
неизведанные пока,
где огромный утёс сутулится,
присоседившись к облакам.
Где все ночи пропахли августом,
раскрасневшимся от огня.
Где для нас становилась парусом
белоснежная простыня.
Так и жили. Но всё кончается.
Только смерти, поверь мне, нет.
Знаешь, Митька, пока качается
над зелёной волной рассвет,
пока ветер гудит неистово,
пробирается по траве,
пока кто-нибудь ждёт на пристани —
не теряется человек…
* * *
Правый берег, для кого берёг
ты свой рынок, скрюченный и тесный,
изучивший вдоль и поперёк
всех собак и голубей окрестных.
Всё открыто. Каждый на виду.
Беляши шкварчат. Шипят пластинки.
Выставлены здесь в одном ряду
скумбрия и лыжные ботинки,
зеркала имперского овал,
«курт-точк-ка х-хор-рош-шая, отцова».
Здесь букинистический развал
щерится обложками Донцовой.
Бронзовый Ильич среди гнилья.
Вот зонты, вот корм для канареек.
Бабка, продающая трельяж
(неизвестно кто из них старее),
сплёвывает семечки в кулёк.
Воробьи срываются на клёкот.
Правый берег, как же ты далёк.
Это ли прекрасное далёко?
* * *
Николай Николаевич, что же вы тут разлеглись?
Расшиперили бивни свои — ни пройти ни проехать.
Посмотрите, ползёт от болота туманная слизь.
И мне кажется, скоро нам будет уже не до смеха.
Скоро к нам, Николай Николаевич, снова придут холода.
И шерстистое сердце моё оттого и болит,
что на юг не успеют мигрировать наши стада.
Вот тогда-то для нас и закончится палеолит.
Очевидно, из бивней двуногие выстроят дом
(через тысячи лет где-то здесь раскопают Буреть).
Николай Николаевич, всё это будет потом.
Нам для этого нужно в назначенный час умереть.
Вот такие дела… Нынче маки, представьте, горьки,
и осока остра, а тимьян фиолетовый — едок.
Николай Николаевич, я отыскал васильки.
Не хотите ли вы пожевать васильков напоследок?
* * *
Здесь земля оттаявшая скулит.
Здесь турник — чистилище для паласов.
Здесь стоят разбитые «жигули»
со времён Пангеи и Панталассы.
Здесь на лавке пьяный храпит Колумб,
и бесхвостая кошка идёт по крыше.
Посреди травою заросших клумб
здесь гнездятся лебеди из покрышек.
Здесь давно смешались добро и зло.
На заборах сушатся покрывала.
И тебе, наверное, повезло:
ты ни разу в жизни здесь не бывала.
Здесь отключены то вода, то свет
у владельцев замков пятиэтажных.
И тепла здесь нет, и тебя здесь нет,
и меня… Но это уже не важно.
* * *
Выпивали. Взгляд туманился. Зима.
Прилипало сало талое к ножу.
Мы сходили потихонечку с ума.
Фиолетовый китайский абажур
отражался на клеёнке кружевной.
Наши прежние знакомцы завсегда
обходили эту кухню стороной,
а тебя вот угораздило сюда
завалиться, всем ветрам наперекор.
Мы-то думали — побрезгуешь. Ан нет.
Разливался по стаканам разговор
о стихах, о Мейерхольде, о войне
(о какой-нибудь из прошлого — теперь
нам судить о прочих войнах недосуг).
И подъездная поскрипывала дверь,
и очки запотевали на носу —
разлетались, просидевши до зари,
и грустили, протрезвевшие уже,
о нелепости… Но всё-таки горит
в тесной «сталинке», на третьем этаже
абажур… Проснёшься с горем пополам,
вспомнишь — сам ли ты до этого дошёл,
пару пёрышек увидишь у стола
и подумаешь: всё будет хорошо…