Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2023
Пагын Сергей Анатольевич — поэт. Родился в 1969 году в г. Единцы (Молдавия). Окончил филфак Бельцкого пединститута. С 2000 года — главный редактор регионального издания «Норд-инфо». Автор шести книг стихов, в том числе «Просто жизнь» (2017) и «Спасительный каштан» (2022). Дипломант Международного поэтического конкурса им.Н.С.Гумилёва «Заблудившийся трамвай» (2010). Лауреат премии «Молодой Петербург» (2011) и др. Живёт в городе Единцы.
Рождественское
Т.Н.
Обнулённая январём,
жизнь в заснеженный входит вечер.
Что ещё мы с тобой споём,
что ещё мы с тобой нашепчем,
слов легчайшее вещество
выдыхая в морозный воздух?
Омоложены Рождеством
и вода,
и земля,
и звёзды.
* * *
В тишине подступает так близко
небо с белой овечьей дохой.
И ты можешь без всякого риска
о неё потереться щекой —
не ударит божественным током,
не царапнет летящей звездой.
И глядят из мерцающих окон
те, кто в прошлом прощался с тобой.
Отворяют запретные двери
и снежинки с порогов метут.
И нетрудно с налёту поверить,
что тебя там по-прежнему ждут.
А заснёшь в этих сумерках ранних,
и теряет прошедшее вес,
и летишь среди звёзд чужедальних
на пастушьей овчине небес.
* * *
Человек во сне немного Бог —
он выходит ночью на порог,
и с него — в распахнутое небо…
Он в себе,
и словно бы в других.
И сидит меж мёртвых и живых
он с краюхой глины
или хлеба.
На качелях
Стоит лишь об одном — о любви и о смерти…
Но смотри — на дощечках проносятся дети
в небесах несказанных своих:
полон воздуха рот, и мурашки по коже,
и от ветра слеза…
Впрочем, это ведь тоже
о любви и о смерти — о них.
* * *
Говорят, безрадостность — это грех,
вроде богохульства и воровства…
У забора мальчик нашёл орех,
пахнут рощей сложенные дрова,
и лоснится воздух, как груши бок,
и вода озёрная золотей,
и вмещает сливовицы глоток
лёгкий жар всех прожитых сентябрей.
И такое небо, что, Боже мой,
век ходить в нём мысленно и во сне!
Но души хватает лишь на покой
в тонкокожей медленной тишине.
Но души хватает лишь на печаль,
и смотрю я долго, её познав,
на щепотку птиц, ожививших даль,
на грошовый свет придорожных трав.
* * *
Чем пахнет птица?
Солнцем и дождём,
чертополохом, облаком глубоким,
с верёвки улетающим бельём,
скворечником на вишне кривобоким.
Чем пахнет птица?
Детскою слюной,
на палочке свеченьем леденцовым,
поющей бездной,
лаской снеговой,
большой ладонью
Божьей ли,
отцовой.
* * *
От леденца порез на языке…
Как долго длится сладостное жженье!
И фантик, шевелящийся в руке, —
нечаянное детства возвращенье…
Округлый свет ворочаешь во рту —
его откроешь, и наполнен ветром,
и ранку остужаешь на ходу,
с холма спускаясь
негасимым летом.
* * *
Вчера был странный день — я ветки собирал,
сгребал листву,
смотрел на быстрых птиц мельканье…
И сад был так похож на призрачный вокзал,
наполнен золотой мелодией прощанья.
Гремел ли в небе гром, иль поезд грохотал,
и слышались гудков неявственные звуки…
Я знал, что никуда никто не уезжал.
Откуда же тогда солёный свет разлуки?!
* * *
С. Т.
Парижский дождь в молдавском захолустье…
И лето движется к мерцающему устью —
туда, где лес нищает на ветру…
Скамейки у гостиницы районной.
И кажется, что дождик полусонный,
но к нашему слетается двору
Париж, Париж — с платанами Монмартра,
с мостом влюблённых,
с «Тошнотою» Сартра —
реальность расползается опять…
Коктейль в бокале (сок с дешёвой водкой),
Камю, Кортасар — вот модель для сборки…
Но нам теперь лишь камни собирать.
Беречь живых.
Умершим ставить свечку.
И глиной мазать дедовскую печку,
не собираясь в дальние края,
хотя их много, кто туда уехал…
Ты помнишь строчку Сесара Вальехо:
«Единственное, что уходит, — это я»?
И мы уходим… меж деревьев вечных,
среди дождей, идущих бесконечно,
бессмертных птиц, поющих поутру,
над бездною несущихся без страха…
И чем мы будем? Пением и прахом
на светлом
несмолкающем
ветру.
* * *
Лист пролетает по краешку взгляда…
Мне ничего уже, осень, не надо —
птиц голосящих твоих,
долгих дымов, уплывающих в небыль,
снов шелестящих и горького неба…
Я удивительно тих.
Я удивительно пуст и спокоен,
словно зимою бесснежною скроен,
иглами инея сшит.
Строгая даль
и бестрепетность сада.
Лист пролетает по краешку взгляда…
Как же он долго летит!
* * *
Земная смерть, растущая из трав,
из мёрзлой глины, из воды грунтовой.
Но снег кружится, власть её поправ,
кружится снег — безумствующий, новый.
Прекрасный снег… Сливаются в одно
вся жизнь и смерть,
и всё теперь иное.
И страшно мне… Лишь светится окно —
дрожащее,
последнее,
родное.