Сборный пункт
Окончание. Начало см.: «Дружба народов», 2022, № 7, 8.
Заочный «круглый стол»
Во времена жестких разрывов, отмены, выстраивания железного занавеса как никогда важно ощущать родство, в том числе эстетическое, вырабатывать и сохранять точки культурной сборки.
Обычно «родословную» авторов (и их героев) пытаются выстроить биографы и рецензенты. Нам было интересно свидетельство из первых рук: самоощущение, самоопределение писателей. Мы предложили прозаикам, поэтам, критикам — старшим и младшим современникам — ответить на три вопроса:
- Кому вы наследуете? (В широком смысле слова и в литературе «всех времен и народов».)
- Узнаёте ли вы в ком-то из молодых писателей — своих и своего поколения читателей, будь то «наследники» или оппоненты?
- Литература ваших сверстников: что вас объединяет и отличает от других и для вас важно, чтобы сохранилось в будущем?
В этом номере — размышления Павла БАСИНСКОГО, Веры БОГДАНОВОЙ, Дмитрия ВОДЕННИКОВА, Геннадия КАЛАШНИКОВА, Галины КЛИМОВОЙ, Бориса КУТЕНКОВА, Елены ЛАПШИНОЙ, Дениса ОСОКИНА, Александра СНЕГИРЁВА
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2022
1. Кому вы наследуете? (В широком смысле слова и в литературе «всех времен и народов».)
Никогда не задавался таким вопросом. Сейчас пытаюсь сообразить. У меня много учителей — и в критике, и на писательском поприще. В критике — это Добролюбов, Писарев, Михайловский. Многому научил меня эмигрантский критик Георгий Адамович. Огромное влияние оказал Александр Блок как критик и эссеист. Из близких мне по времени самое сильное влияние оказали Лев Аннинский и Игорь Золотусский. Многому научился у Сергея Чупринина и Аллы Латыниной. А из моих сверстников на меня, не скрою, большое влияние оказал Вячеслав Курицын, с которым мы постоянно ругались в печати и близко дружили по-человечески.
На меня, как на автора биографических книг о Горьком, Толстом, Елизавете Дьяконовой и других больших и малых персонажах русской литературы и истории, огромное влияние оказали Борис Зайцев своей книгой о Тургеневе и Борис Никольский книгой о Фете. Глубокое впечатление оставила книга о Державине Владислава Ходасевича. Я невероятно благодарен английскому слависту Дональду Рейфилду за его книгу «Антон Чехов». Он подсказал мне, что в писательских биографиях не нужно писать о творчестве, а нужно писать только о человеке.
Так что круг моих учителей широкий.
2. Узнаёте ли вы в ком-то из молодых писателей — своих и своего поколения читателей, будь то «наследники» или оппоненты?
Ох, это щепетильный вопрос. Ведь если ты узнаешь в ком-то из молодых писателей своего «читателя», то, по сути, считаешь, что он находится под твоим влиянием, а, может быть, и подражает тебе. Вот я лично одно время, как литературный критик, подражал Льву Аннинскому, в чем честно ему признался при личном знакомстве. Не знаю. Нет, я не вижу в молодых авторах своих «последователей». Может быть, потому, что стараюсь писать книги, которые не напишет никто. Не в том смысле, что не напишет лучше меня, многие пишут гораздо лучше меня. А в том смысле, что я каждый раз придумываю новые жанры, писать в одном — мне скучно.
3. Литература ваших сверстников: что вас объединяет и отличает от других и для вас важно, чтобы сохранилось в будущем?
Мое поколение — это люди, рожденные примерно с середины 50-х до конца 60-х, я так считаю. Наше отличие от других поколений, что мы: а) не знали войны и послевоенного времени; б) успели застать советский период в сознательном возрасте; и в) вступили в период развала СССР и последовавших после этого событий относительно зрелыми людьми. Мы не успели войти в синклит советских писателей. (Хотя я успел запрыгнуть в последний вагон и в 1991 году стал членом Союза писателей СССР, но это уже не дало никаких преференций, тут я опоздал.) Но поэтому нам и легче было, чем тем, кто успел, будучи в рядах советских писателей, получать огромные гонорары за книжки и бесплатные путевки в дома творчества от Подмосковья до Ялты и Коктебеля. Нам не нужно было себя «ломать», встраиваясь в новую действительность. Мы не испытали шока от крутых перемен. У нас не было смущения за то, что мы успели напечатать. Наконец, почти никто из нас не был членом партии. И так далее. Георгий Владимов назвал нас «непуганым поколением». Отчасти это верно, хотя во времена брежневского застоя были свои страхи. А вообще себя лично я считаю очень счастливым человеком. Я тридцать лет прожил в СССР и вот уже тридцать лет в другом государстве. Я могу сравнивать две системы и два образа жизни. И мне немного жаль тех, кто родился, скажем, в 70-80-е годы. В этом поколении я отчетливо вижу ностальгию по СССР. Им не дали пожить в той стране, огромной, сложной и безусловно очень интересной. Когда за небольшое количество рублей можно было путешествовать по ее просторам. Когда с рублем в кармане ты был принцем, а с тремя рублями — королем. Когда не было этих бесконечных заборов, вертушек и охранников. Когда можно было везде курить и выпивать. Когда деньги и социальный статус ничего не решали в человеческих отношениях. Я понимаю эти поколения. Но я обратно в СССР не хочу.