Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 7, 2022
Александр Шевченко родился в 1989 году в Москве. Окончил юридический факультет МГУ им.М.В.Ломоносова. Работает корпоративным юристом в одном из крупнейших международных ритейлеров. Печатался в журналах Homo Legens и «День и Ночь».
В «Дружбе народов» публикуется впервые.
Суррогатный отец
Я направил в издательство сборник рассказов. Потом звонил, напоминал о себе, но всё как-то мимо. Через пару месяцев, когда я уже почти об этом забыл, звонит мне мадам, поевшая, видно, собак в книгоиздательстве, и говорит:
— У меня для вас две новости. Одна хорошая, другая… ну так, нормальная. Хорошая: книжку вашу мы опубликуем.
— Ух ты! Спасибо! — отвечаю я и мысленно уже напиваюсь.
— А теперь нормальная новость: вы знаете такого писателя — Иван Clash? Известный такой молодой автор.
— Ну конечно! Модный. И продаётся хорошо.
— Вот-вот. Продаётся. Поэтому мы ваш сборник выпускаем под его именем.
— В смысле? А я что… А он?..
— Не переживайте, с Иваном всё уже согласовали. Он прочитал сборник, всё одобрил…
— Да что вы?
— …Сказал, что он бы многое написал иначе, но и так тоже подойдёт.
— Ну, спасибо, конечно, но…
— А что? По-моему, лестно.
— Погодите. А как вы себе это видите? Вы печатаете сборник, все зачитываются этим Клэщём, а я, как городской сумасшедший, говорю всем: «Это я на самом деле написал! Я!»
— Послушайте, Максим.
— Денис.
— Ну, Денис. Вы же молодой автор, вам не гонора надо набираться, а опыта.
— А как же авторские права?
— По договору вы передаёте все права издательству, мы вам гонорар платим. Тридцать тысяч, между прочим.
— Нет, но автор-то я. Я должен быть на обложке.
— Денис, с вами на обложке мы ни одной книги не продадим!
— Нет, я против. Извините.
— Ну и вы меня извините, но Иван уже изъявил желание быть автором сборника.
— Вот пускай и напишет себе свой сборник, он же писатель. А права я вам не отдам, и если вы опубликуете сборник, я пойду в суд.
— Нет, не пойдёте. Вы уже передали нам права. Мы вам почтой направили договор, там всё написано. И деньги, кстати, тоже отправили.
Что характерно, в эту же секунду у меня тренькнул телефон. Пришло тридцать тысяч. Проверил электронную почту. Никаких договоров.
— Деньги действительно пришли, а вот договора на почте нет.
— А по-вашему, такие вещи отправляют по электронке? Мы официальной направили.
— И сколько она ко мне идти будет? Полгода?
— Зато не потеряется.
— Тоже не факт. Я его не подпишу.
— По условиям договора, если вы приняли оплату, значит, вы со всем согласны, то есть и права передали.
— Я не приму оплату.
— Уже приняли.
— Верну.
— Возвращайте.
— Хорошо. Скажите реквизиты.
— Что-то не могу их найти. Давайте я, как найду, скину вам их по почте.
— По электронной?
— Денис, конечно же, нет. Такие вещи по электронной почте не отправляют. Ну, всего вам доброго. Поздравляю!
На меня как будто голубь нагадил. Я вроде как должен радоваться, но на голову-то, извините, наделано.
Этот разговор меня обескуражил, а потом разъярил, а ярость побудила к активным действиям. Я решил готовиться к суду и распечатать всю переписку с издательством. Она, правда, состояла из одного письма. Это было моё письмо, в котором я прошу их почитать мой сборник и найти возможность его опубликовать. Вот они и нашли.
Затем я искал способы вернуть эти проклятые тридцать сребреников, но даже когда откопал какие-то реквизиты, деньги вернулись ко мне обратно. Это был единственный раз в моей жизни, когда я увидел, что пришли деньги и выругался.
Я поехал в издательство и пытался вернуть деньги им через канцелярию, но понял, что принять их, может быть, и примут, но доказать свой возврат я потом не смогу. Уж больно ушлая тётка сидела в канцелярии.
Я написал в соцсетях самому Клэшу, но тот был уже за облаками и воплей моих не услышал.
Через месяц я получил по почте договор, который был составлен по методике написания смертных приговоров. Он гласил, что пока гонорар у меня, все мои попытки бороться будут выглядеть как недобросовестность, мошенничество и вообще подлость. Этими деньгами меня пригвоздили к обязательству молчать об истинном происхождении моих рассказов, как о еврейской крови в жилах штурмбанфюрера СС. Уверенными шагами я двигался к унынию. Когда же я увидел в книжном магазине сборник своих рассказов, на обложке которого красовался Иван Clash, я понял, что мой путь пройден. Уныние достигнуто.
Я чувствовал себя как мать, у которой цыганка украла ребёнка и воспитала как барона. Или, наоборот, как будто я суррогатная мать (или отец), а мой ребёнок теперь — сын богатых родителей и живёт в тепле, ласке и носит бархат. Бродя от книжного к книжному и слушая восторженные отзывы о новом сборнике Клэшa («Ищете что почитать? Вы читали новый сборник Клэшa? Почитайте, он классный!»), я стал задумываться о причинах своей грусти. В чём истинная цель автора? Получить признание или донести свои мысли массам, и не важно, чьими устами.
Даже мои друзья не верили, что рассказы на самом деле написал я. Папа не верил совсем, мама не верила чуть-чуть. Признавали какое-то сходство стилей, но это же ни о чём не говорит. За мной оставили право на вполне достойное подражание гению этого Клэша.
— И потом, — утешала мама, — что для тебя важнее как для писателя: собственное признание или признание твоих идей?
— Смеёшься? Конечно, собственное!
— Вот он! — прокомментировал папа. — Совесть нации!
А потом мой сборник номинировали на премию «История года». Это престижная премия, за которую борются авторы крупной и малой прозы. Иван Clash, хоть и довольно именитый автор, ещё не удостаивался такой премии, поэтому собирал уже несколько урожаев с моего сборника. Я возненавидел его.
И вдруг телефонный звонок:
— Это вы его довели?! — говорит знакомый когда-то голос.
— Кого? Кто это?
— Это из издательства. Мы с вами общались про публикацию. Звоню по поводу Клэшa. Своим шантажом вы довели его до ручки. Он отказывается идти на вручение премии. Он в депрессии, ему стыдно, как мы поступили с вами. А ведь это вам должно быть стыдно! Ведь вам заплатили нешуточные деньги, — напирала издательша.
— Кто ж станет шутить над такими деньгами? Никому и в голову не придёт.
— Чего вам ещё-то надо?
— Я вам уже говорил. Но это не я его шантажировал. А то, что он убивается сейчас, так я только рад, пускай. И вообще будь он проклят. Я уже месяц сплю на зарёванной подушке.
— Так. Собирайтесь и приезжайте в издательство, оттуда вместе поедем к Ивану. Адрес издательства вы знаете: околачивали у нас пороги.
— Я туда больше не поеду.
— Не капризничайте, Максим!
— Денис.
— Да какая разница! — уже буквально крикнула издательша.
— Если я вам нужен, пришлите за мной машину.
— Вам не кажется, что это уже перебор?
— Не кажется. Ну, или пускай там ваш Клещ повесится, пока вы деньги экономите. Под чьим вы тогда именем будете публиковать неизвестных гениев?
— Хорошо, адрес!
— Я пришлю вам его почтой. Голубиной.
Издательша-издевательша заехала за мной на такси эконом-класса, открыла заднюю дверь и гаркнула оттуда, чтобы я садился. Я сел, и мы поехали утешать безутешного гения.
— Так, сейчас войдём, скажете ему, что вы очень рады за наш общий успех. Общий, ясно?
— Слушайте, я хоть и поехал с вами, признаться, уже перестал понимать, зачем вообще мне это надо, — ответил я.
— Вы что, денег, что ль, хотите?
— Нет, признания. И только потом денег.
Мы позвонили в дверь. Clash был пьян. Издательшу он узнал, а про меня сказал:
— А это кто?
— Тот, кому ты обязан своей славой! — выпалил я. Да, я репетировал эту словесную пощёчину, но она как-то съехала.
— А, ты… Пойми, у меня к тебе претензий нет.
— Слава тебе, Господи, — ответил я и поклонился.
— А вот вы… — сказал Clash, грозно глянув на издательшу. — Это вы выдумали всю эту схему! А расхлёбывать мне.
— Как-то не поворачивается ничего вас жалеть, — сказал я.
— Так, молодые люди, давайте будем благоразумны, — начала издательша. — Я представляю коммерческую организацию, её цель — зарабатывание денег. Я отвечаю за то, чтобы это происходило самым эффективным образом. И вот эти ваши нюни, что одного, что второго, мне, честно говоря, не интересны, потому что ни то, ни то не приносит никакой выгоды. Это понятно?
— Всё, я сваливаю, — я повернулся и пошёл прочь.
— А ну стоять! — рявкнула издательша.
— Я сделаю признание! — сказал Clash, достал телефон и открыл соцсети.
— Щас! — издательша вырвала у него телефон, как это обычно делает коршун с ягнёнком из стада.
— Но мне неловко! — вскрикнул Clash.
— Объясняю, почему не надо этого делать. Если ты, дорогой Ваня, сделаешь такое признание, тебе либо не поверят, либо поверят, но не поймут, зачем вообще тогда всё это было, лишат премии, осрамят, и ты потеряешь часть аудитории, это к бабке не ходи.
— Попадос, — прокомментировал я.
— А вам, Денис, почему не стоит дальше усердствовать с вашим шантажом… — издательша повернулась ко мне.
— Да я не шантажировал его. Иван, подтверди!
— Подтверждаю, — всхлипнул он. — Это я сам себя накрутил.
— Как бы там ни было, Денис, даже если вы защитите своё доброе, но никому не известное имя, то вас запомнят как бывшего литературного афроамериканца, который решил сбросить цепи и оскандалился в попытках прославиться. Так что это будет ваш последний сборник. Не вариант, согласитесь. Не будьте смешны в наивном желании написать своё имя на книжке. Пишите дальше, и всё у вас будет.
Похоже, что ведьма была права. Мы с Клэшем переглянулись. Ему-то было легко строить из себя жертву. А что оставалось мне? Моя роль, как я её понимал, состояла в том, что я — совесть этого Клеща, пока нахожусь в комнате. И как только я уйду, издательша так его обработает, что он забудет об угрызениях совести как о классе. Когда на этой очной ставке она узнала, что я никак и ничем его не шантажировал, стало понятно, что меня уже можно и отправить. И если бы я переступил этот порог, всё было бы кончено. Требовался какой-то последний решительный шаг, резкий, как выстрел. Я обычно не быстро соображаю, но тут мне пришла в голову мысль.
— Верните мне один рассказ, — попросил я.
— Что? — спросили меня хором.
— Один рассказ. Скажите, что я ваш приятель, и это мой рассказ, а вы закинули его в сборник, потому что такой уж вы добряк. Это всё, что мне нужно. Никаких денег, ничего. И ваша совесть будет чиста.
— Прикольно. Я ок, — сказал Clash.
— Так, стоп! — прервала нас издательша. — Мы этого делать не будем.
— Да ладно вам. А какой рассказ, кстати? — уточнил Clash.
— У меня есть время подумать?
— Да, — кивнул Клещ, вполне довольный таким исходом.
— Да нет же, Денис, нет! Так дела не делаются!
— Иван, я напишу вам.
— Договорились!
— Не договорились, нет! — кричала мне вслед издательша, но я уходил, на одну половину торжествуя, а на вторую думая, какой же выбрать рассказ. Но как выбрать один рассказ, когда они у меня все такие хорошие? И вот что я придумал.
Вечером того же дня я написал Клэшу в соцсети:
— Я определился с рассказом.
— Какой выбрал? — отозвался Иван.
— А заявите просто «один из». Это избавит вас от уточнений.
— Прикольно, я ок!
Иван Clash оказался честным парнем, хоть и пешкой в этих играх. Он не просто написал на своей странице, что один из рассказов написал я, и объявил об этом на вручении премии, даже назвал моё имя. Это, как ни странно, очень хорошо ему аукнулось. А уж мне-то как аукнется, надеялся я. Издательша, конечно, бухтела, но все остальные стали говорить, до чего ж хороший человек этот Clash, как продвигает молодых.
А моя военная хитрость вернула мне не один рассказ, а все сразу: читатели гадали, какой же из них написал не всеми известный автор, а я. И для них таким рассказом мог быть… любой.
Мои друзья поверили в меня чуть больше. Мама тоже. И даже папа. Когда я спросил его, какой рассказ, по его мнению, написал я, он выбрал один и сказал:
— Вот! Мне кажется, ты написал вот этот. Он как-то заметно слабее других.
Мечта
Даша всю жизнь мечтала о Лондоне. Ещё до того, как впервые туда попала. Её папа часто ездил по работе и слал из Лондона открытки. Самая любимая из них всегда лежала у Даши под стеклом на письменном столе и кочевала вместе с Дашей как талисман. На чёрно-белой картинке был изображён Биг-Бен, и от него по Вестминстерскому мосту ехал красный двухэтажный автобус, единственная цветная деталь на фото. А потом Даша побывала в Лондоне и оставила там сердце. Это была не только столица мира с миллионом возможностей самореализации, но ещё и очень уютный город. Там было всё: музеи, театры, выставки, галереи, пабы, рестораны, на улицах всегда людно, кипела жизнь, пахло вкусной едой. Там хотелось жить.
А вот Гоша в Лондон не хотел. Нет, сгонять на выходные или в отпуск — ок. Но так чтоб прям жить — нет. Не обязательно же человеку иметь именно такую мечту. И он даже не обязательно из-за этого дурак.
И эти двое встретились. Нет, не в Лондоне, а в Москве, сидя за партой в институте. Влюбились. Сошлись. А потом и вообще съехались. А Даша всё мечтала. Только теперь за двоих. Что они оба переедут в Лондон, найдут там учёбу, работу, жильё. Мечтала за двоих, потому что Гоша не мечтал. Они сделали себе годовую визу и съездили по ней четыре раза. А Гоше как об стенку горох. Не мечтает.
Когда они были там в очередной раз, уже после выпуска, они встретили своего однокурсника Рому, который там уже жил и работал. Они сидели в пабе, и Рома рассказывал о Лондоне, о своей работе, о своих повседневных делах. Все они, даже самые обыденные, для Даши звучали как что-то особенное, потому что происходили здесь, под этим небом. Казалось, даже ежедневная дорога до работы не могла быть скучной или утомительной, пока проделываешь её на красном двухэтажном автобусе.
Даша и Гоша полумолча доехали до гостиницы, вошли в номер. Гоша сел в кресло, стал разуваться. Он вдруг понял, что может потерять её. Именно «вдруг», потому что его озарило, словно он до этого напрочь забыл о такой способности женщин как «бросать мужчин». Его предыдущая девушка изменила ему и только потом бросила, и он надолго утратил веру в женщин. Даше он сперва тоже не доверял, ждал подвоха, а она всё никак. И поскольку в душе-то он верить очень хотел, он в итоге ослабил оборону и сдался. И забыл о такой опции мужчин как «терять женщин».
В это же самое время, в полутора метрах от него, Даша громко открыла воду в раковине, вместо белого шума, чтобы подумать, и села на край ванны. Что-то в ней ломалось. Она думала почти то же самое, что Гоша. Что он может потерять её. С этой его безынициативностью, вялостью. Он же ничего не хочет. Не хочет никуда двигаться, развиваться. Неважно было, что Гоша и работал и учился чему-то параллельно. Это всё не важно, пока он продолжает делать это в Москве.
Они оба молчали, готовились ко сну. Не разговаривали, но оба хотели и говорить, и спорить, драться словами. И достаточно было любого повода. Искры. Любого слова. Она ждала, что Гоша скажет что-то вроде: «Да… Ромка-то наш совсем скучный стал». И вот тогда бы она взорвалась. Встала бы на защиту и пошла бы в контратаку.
Но Гоша почему-то это чувствовал. Чувствовал, что будет так. И он сдержался, ничего не сказал. И не спросил, как мужчины любят спрашивать: «У тебя всё нормально? А чего грустная?» Это как зажигать спичку и заглядывать в бензобак, пытаясь разузнать, нет ли там чего горючего.
Легли спать, проснулись, остыли, погуляли ещё денёк и вернулись домой.
А через месяц Даше написал этот их однокурсник Рома, что у них в фирме есть вакансия, вдруг она хочет попробовать. И дальше она действовала с таким чётким расчётом, какого, наверное, сама от себя не ждала. Объявила Гоше, что её направляют в командировку, в Лондон, что она счастлива и всё такое, «но ты не скучай, это всего на пару недель».
Гоша проводил Дашу в аэропорт, вернулся домой, в их совместно нажитую съёмную квартиру. Погрустил немного. Понервничал, как полагается, когда ждёшь смски «приземлились». Решил отвлечься на что-то муторное и скучное. Стал наводить порядок, протёр пыль у себя на столе, у неё на столе. Что-то показалось ему странным. Он остановился и, как в детской игре, пытался понять, какой предмет убрали из ряда? Что поменялось?
На столе зияла дыра, словно его пробили кувалдой. Нет открытки. С Биг Беном, автобусом и всем этим Лондоном. Странно.
Дождался смски «приземлилась», набрал. Номер не ответил.
Звонил весь день.
Номер не ответил.
Гоша бросился в соцсети, но понял, что Даша его заблокировала. Не писать же этому Роме, в самом деле? Да и номера его у Гоши не было. Переборол себя, нашёл Рому в сетях, попробовал написать. Тоже заблокирован.
* * *
С тех пор каждый отпуск и даже удобный выходной Гоша ездил в Лондон. Тратил на него уйму денег, обновлял визы снова и снова, изучил город вплоть до закоулков, но почему-то так его и не полюбил. Даже наоборот. Но продолжал.
Даша прошла собеседование, стала работать с Ромой. Сработались. Сошлись. Съехались. Поженились. Сделали ей вид на жительство. Её мечта сбылась. Потом она родила ребёнка и подолгу гуляла с коляской в королевской оранжерее Кью-Гарденс. Там они с Гошей и встретились как-то осенью. Повсюду золотые кроны, запахи, разнотравье: всё для объяснения в стиле Тургенева.
Гоша увидел её, и у него зашумело в голове. Он много раз представлял себе этот разговор, как он увидит её и скажет: «За что ты так со мной? Хоть бы слово. Ведь я же с ума сходил (да, наверное, и сошёл), а ты…» — и тут резко развернуться и уйти прочь и, конечно же, навсегда. Всё это он в разных вариациях тысячи раз прокручивал в уме, а тут оказался не готов: он только что съел мороженку, шёл, дышал осенними клёнами, дубами и ещё какими-то совсем не московскими деревьями и даже улыбался. Ему было хорошо.
Да и она представляла себе этот диалог, и не раз, думала, что ответит ему:
«Нет, ну а как надо было? Потихоньку? Растянуть удовольствие расставания, да? Ну, извини дуру. Я ж на то и дура, чтоб ничего не понимать, зато ты у нас — даааа. Найдёшь себе умную. Вон их сколько!»
Но и она оказалась не готова. Читала книжку, пила кофеёк, качала коляску, а в коляске малыш мурлыкал что-то во сне. Так что когда она увидела Гошу, конечно, тоже всё поплыло перед глазами.
Проходя мимо её лавочки, Гоша кивнул и сказал: «Привет». Не останавливаясь и не акцентируя, словно с соседом поздоровался, пошёл дальше. Она ответила: «Здравствуй». И вернулась к книге. Но буквы растекались по странице.
Вечером она купала ребёнка, лилась вода, как белый шум, чтобы подумать, и Даша долго ревела вволю. Решила на всякий случай больше не ходить в Кью Гарденс. Что, впрочем, зря, потому что Гоша отгулял свой отпуск, вернулся в Москву и больше никогда в жизни не приезжал в Лондон.