Рассказ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2022
Малашенко Алексей Всеволодович — российский востоковед, исламовед, политолог. Доктор исторических наук, профессор. Один из ведущих российских специалистов по проблемам ислама. Помимо статей, публицистики и воспоминаний «ДН» публиковала и его рассказы.
Предыдущая публикация в «ДН» — 2021, № 12.
— Боже мой, опять не работает, — воскликнула Лариса, чуть не выронив на асфальт телефон, слишком большой для её ладошки.
— Я здесь, — обнял её мягкий мужской голос.
— Ой, — покрутила головой Лариса. — Вот чёрт, кто это?
— Не стоит поминать его из-за телефона, — в голосе слышалось сочувствие.
Лариса ещё раз крутанула головой.
— Не волнуйтесь, — продолжил голос, — всё хорошо. Я вам помогу.
— В чём вы мне поможете?
— Я помогу с вашим телефоном.
В третий раз покрутила головой Лариса и опять буркнула: «Вот, чёрт возьми».
— Я ж просил не поминать его, — повторил голос. — Ради вашего же блага. И мне приятнее будет с вами общаться.
После этого совета Лариса машинально задрала голову, и голос, явно улыбнувшись, среагировал:
— Вы угадали. Обычно я действительно там, наверху, как принято меня рисовать, на облаке, но сегодня я здесь, внизу, с вами, людьми. Телефон работает?
Лариса придавила нижнюю клавишу — мобильник включился.
— Спасибо, а вы кто?
— Я — Бог.
Наступило молчание, которое нарушил назвавшийся Богом:
— Странно, да?
Лариса улыбнулась, приняв происходящее за розыгрыш. Она ждала, когда её собеседник, который, судя по голосу, должен был быть симпатичным, начнёт с ней знакомиться.
— Так вы кто? — повторила она свой вопрос.
— Я вам, Лариса, уже сказал.
— Бог, — подыграла она голосу. — А как вы узнали моё имя?
— Я же Господь Всемогущий, ведь так меня принято называть?
— Если вы всемогущий, то почему боитесь показаться живьём?
— Как это?
— Телесно, — ответила Лариса и подумала, что она сказала что-то не то.
Воздух вздохнул, стал непрозрачным, сгустился, и Лариса обнаружила рядом с собой стройного, в клетчатом пиджаке молодого человека. Один рукав был чуть длиннее, и из него выглядывала свежая ладонь.
— Удивлены?
— Вы, оказывается, молодой.
— А почему я не могу быть молодым? Я же создавал вас по образу и подобию своему и имею право воплощаться по вашему образу. Быть молодым мне не запрещено. Посмотрите на моих античных предков. Зевс там, Аполлон, они же были мужчинами и хорошо по тем временам одевались.
— А женщиной вы быть можете?
— Никогда не буду. Не хочу.
Лариса успела обзавестись кое-какими гуманитарными знаниями, временами от скуки глазела в телевизор, иногда в канал «Спас», и потому возмутилась.
— Да кто вы такой, что мне голову морочите? Саваоф или как там тебя?
— Ну да, — ответили ей. — В Саваофа с бородой веришь, все верят. А в такого — простого, нестарого — нет. Я бессмертен. Тогда зачем мне вечно выглядеть старым и обязательно мудрым? Я не всегда был таким образованным. Тоже кое-чему учусь. У вас, у людей, учусь. Знаешь, сколько времени ушло на то, чтоб я стал Вельзевула в шахматы обыгрывать?
— А это кто, Вельзевул?
— Есть один такой. В меня веруешь, а как зовут моего главного недруга, не знаешь? Это всё равно как если бы ты болела за «Спартак», а про «Зенит» и не слышала.
— Если я правильно поняла, вы ещё и Христос, которого распяли на кресте?
— Обсудим в деталях, как это было, или?..
Ларисе стало стыдновато. Она решила сменить тему, но неожиданно для себя спросила:
— Вы свою маму помните?
— Помню, — ответил Бог.
— И ваша мама, мать ваша — Богоматерь, которая на иконах?
— Что в этом странного? Что необычного?
— Да так, знаете. Маму вы помните, а как оказались святым духом, голубем, ну и вообще?..
— Это тебе действительно интересно, или просто из желания меня поддеть?
Женщина застеснялась, а потом отрубила:
— Я в вас… я в тебя не верю. В вас всех трудно разобраться. То дух, то голубь, то с бородой…
— Не надо разбираться, даже верить не обязательно. Меня надо чувствовать.
— Так это ты создал землю и небо?
Мужчина посмотрел на свои руки.
— Говорят, что я.
— За семь дней?
— За сколько? — переспросил Бог.
Лариса одёрнула юбку, потому что ей показалось неприличным показывать Богу тугие коленки.
Бог заметил её движение и усмехнулся.
(Первое и последнее отступление. Читающий эти строки, как бы ты повёл себя, оказавшись на месте Ларисы? Рискнул бы поверить в живую встречу с Богом?
Лариса же подумала: зачем ей нужен такой Бог, пусть даже симпатичный? Телефон у неё заработал, и хватит. С другой стороны, а почему бы и нет? Ведь Бог симпатичный, не хуже пристающего к ней Валерки и даже вечно ходившего в чёрной замшевой курточке Бориса, за которого, в общем, можно было бы и замуж выйти. Борис по пьянке обещал выполнить любое её желание, даже подарить бэ-эм-вэ.)
Он ей нравился, она машинально стала с ним заигрывать.
— Что бы ещё вы для меня сделали, ну хоть какую-то мелочь, если б я вас попросила? Грозу покажете?
Бог улыбнулся, сверкнула молния, и раздался гром.
— Ну, как?
Лариса посмотрела вокруг — ничто не изменилось, прохожие шли как шли и разговаривали между собой.
— Слышала я ваш гром, видела молнию, а остальные?
— Так это ж ты хотела. И получила.
— Вы гипнотизёр и…
Посреди равнодушного неба ударил жуткий раскат грома, прохожие оцепенели, и хлынул ливень.
Лариса промокла.
— Ну?
Пока она размышляла, гроза кончилась, все про грозу забыли, а её платье высохло.
— Поверила в Бога? Ладно, отправляйся по своим делам, про меня забудь. Вон такси подъехало. Будет надо — я явлюсь.
— Бог ты мой, — изумилась Лариса подъехавшей жёлтой шкоде, которой она не вызывала.
«Не поминай всуе», — прозвенело внутри неё, и она захлопнула дверцу машины.
Ей стало не до Бога. Она поправилась, и платье с вырезом, которое она задорого заказала, на неё не лезло. Подруга Нина приревновала её к Борьке, в больнице с нехорошим диагнозом лежал отец. Она сразу почувствовала себя никчёмной да ещё и оскорблённой тем парнем-богом, который над ней так классно посмеялся.
Лариса откинулась в кресле и вдруг увидела, что на панельке перед её носом написано «мерседес», она скривила губы, буквы тут же сложились в «Роллс-Ройс», она повернула голову назад и поняла, что это такой автомобиль, который она видела только в кино. Шофёром у неё был плечистый и красивый негр.
Лариса потрогала сумку, провела ладонью по коленям.
— Ну, как? — прозвучало у неё внутри. — Нравится?
Лариса зажмурилась и быстро открыла глаза. Она катилась в шкоде с не-негритянским шофёром.
Она обозлилась — поддалась гипнотизёру, развесила уши…
К её руке притронулись.
— Не волнуйтесь, ничего плохого не будет. Я с вами ещё побуду.
Она повернула голову — рядом никто не сидел…
Войдя в квартиру, Лариса уже не сомневалась, что случившееся с ней было потрясающим розыгрышем, устроенным одним её знакомым, у которого был приятель, кичащийся тем, будто он экстрасенс, а когда ему не верили, грозил показать чудеса.
Назавтра ей предстояло поехать в госпиталь к отцу, где его, ещё не старого полковника, лечили от самой печальной в мире болезни. Сейчас Ларисе не хотелось обо всём этом вспоминать.
Она плюхнулась в кресло и взяла со столика цветной журнал, засунутый в почтовый ящик рекламщиками. На первой странице светилась фотомодель. «Новый образ Евдокии Гусятниковой», — прочла она. Гусятникова была хороша, вот только личико казалось излишне вытянутым и глазки смотрели слишком задумчиво для модели.
Лариса не то чтобы позавидовала, но примерила на себя Гусятникову и машинально взглянула в зеркало. В зеркале отразилась Гусятникова со слегка округлившейся мордашкой и в Ларисином платье.
— Боже мой, — прошептала Лариса и тут же услышала:
— Так лучше, и на будущее: не вздумайте менять внешность, вы мне нравитесь такой, какая вы есть.
— Спасибо, — ответила она в никуда.
Потом она отправилась на кухню, включила чайник, а когда он закипел, капнула кипятком на пальчик.
— Ах, боже мой, — пробормотала она.
Там никто не прореагировал, и пальцу было больно.
«Кажется, до чайника он не дотягивается, слава богу, отстал».
Она выпила чашку зелёного чая, переоделась. Время текло медленно, делать в доме было нечего. Лариса заглянула в холодильник, еды хватало, идти в магазин было незачем. Телефон молчал, лазить по сайтам наскучило. Книги читать она почти разучилась.
Лариса поймала себя на мысли, что ей не у кого и нечего попросить. Хотя она ничего и не просила. Да и у кого просить? Но забыть о том, что с ней сегодня произошло, она не могла. А если всё-таки чего-то попросить, если просто помянуть его всуе, что тогда?
Тут ещё зуб опять дёрнулся, чёрт бы его побрал…
— Я просил: о нём — ни слова. Так и быть, последний раз прощаю…
— Боже мой!
Зуб прошёл.
— Вы ещё и доктор?
— Врач. Но это в последний… в предпоследний раз, ясно?
Заиграл мобильник.
— Здравствуйте, вас беспокоят из госпиталя. Могу я поговорить с Ларисой Владимировной?
— Слушаю. Что случилось?
— Лариса Владимировна, не волнуйтесь. Ничего плохого не случилось. Наоборот. Опухоль у вашего папы оказалась незлокачественной. Он пойдёт на поправку.
Лариса растерялась, хотела что-то спросить, но не сообразила, что в таких случаях спрашивают.
Она промямлила «спасибо, ой, спасибо» и благодарно кивнула.
— Слава тебе, господи, — выдохнула она без всякого умысла.
— Вот это был последний раз.
Вечер она прожила одна. Несколько раз включала телевизор. Но там всё время пели, скандалили о наследстве и размышляли об эпидемии. Смотреть нормальные, хорошие фильмы сил не хватало: там надо было думать. Думать же не хотелось.
Утром, проснувшись, она сразу почувствовала, что всё замечательно: она красива, мобильник не ломается, отец выздоравливает. Что ещё надо?
Она ошибалась. Как всякой нормальной женщине, ей захотелось испытать своего… скажем, того, кому она нравилась и кто нравился ей, будь то бог или даже экстрасенс-гипнотизёр.
Однако, лёжа в кровати, в ночной сорочке, общаться с посторонним мужчиной, пусть и мысленно, было неприлично. Да и, наверно, нет его. Ушёл как сон.
Лариса упёрлась босыми ногами в гладкий чистый пол, решительно встала и отправилась в душ. Она хотела холодный. Заранее поёживаясь, впрыгнула в ледяные струйки и чуть не брякнула: «Боже, как холодно!»
Из-за двери раздалось покашливание. Вода стала чуть теплее.
Лариса вымыла голову, вымылась сама, быстро вытерлась розовым полотенцем, брызнула на себя спреем и толкнула дверь.
В квартире, кроме неё, не было никого.
— Ну? — услыхала она свой голос.
— Вам было холодно, а нагреть воду — пустяк, который не в счёт.
— Пустяк, — повторила Лариса, — а не-пустяк сделаете? — И добавила: — Если я очень попрошу?
Сам собой заработал телевизор. Равнодушная дикторша сказала: только что поступило сообщение о прекращении боевых действий на границе между… Таким образом удалось избежать новых многочисленных жертв. Информацию она закончила словами: «Слава богу!»
— Значит, ты можешь прекращать всё…
— Нет.
— Отчего?
— Я вас сделал, сотворил, а дальше уж сами — любите, убивайте…
— Это бессовестно. Создал нас по своему подобию и бросил. Сам — хороший, добрый. А мы… Может, мы на самом деле не от тебя, а от обезьяны?
— Хватит, занимайтесь своими делами.
И она занялась.
День ей предстоял долгий — съездить к отцу в больницу, забежать в «Зару» ещё раз примерить платье, приглянувшееся в прошлый раз, встретиться и посидеть где-нибудь с Милкой, с которой они не виделись больше месяца, ну и ещё кое-что по мелочам. А вечером её ждал Борис в чёрной замшевой куртке, у которого собиралась компания их общих знакомых.
Всё прошло по плану, и в семь часов в предвкушении весёлого ужина она отправилась к Боре.
Она пришла первой и, как тут же обнаружилось, последней и единственной.
«Ну и пусть, — решила Лариса. — В конце концов, надо когда-то с ним попробовать. Тем более Борис вёл себя столь вежливо, что можно было подумать, будто она явилась сюда исключительно ради светской беседы.
Разговор между друзьями затягивался. Лариса даже подумала, не взять ли ей инициативу на себя. Но что-то мешало, и она догадалась, что: они были не одни. Она почти разглядела сидевшую в кресле у окна мужскую фигуру.
«Зачем он здесь, может, ревнует?» — от нелепой мысли она усмехнулась.
Борис понял её усмешку по-своему. Он встал, зашёл сзади и положил ей руки на грудь. Лариса его не остановила. Она поджала под себя ноги в красных туфельках. Фигуры в кресле она уже не видела.
«Отношения» начинались. Кресло оставалось пустым, Лариса расслабилась. «Отношения» продолжились и стали продвигаться к финалу. Борис вздохнул, издал протяжный, почти бабий звук и замер.
Женщина тоже замерла, но уже от обиды, перешедшей в раздражение. «Ну, ещё, дай Бог».
— Это слишком, — пришло из кресла. — Прощайте.
Лариса повернулась на правый бок, спустила с кровати ноги, отправилась в душ. Они сели пить кофе из голубых чашек. Потом она стала прощаться, потом доехала на такси до дома. Дома достала мобильник, телефон был разряжен.