Фрагменты будущей книги
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 2022
Наталья Рапопорт — почетный профессор университета штата Юта, работает в области химиотерапии рака. Автор книг на русском языке: «То ли быль, то ли небыль»; «Личное дело»; «Автограф», Ex Epistolis (совместно с Марком Копелевым), и на английском: «Stalin and Medicine. Untold Stories» («Сталин и Медицина. Нерассказанные истории»). В 10-м и 12-м номерах «ДН» за 2020 год опубликована повесть Н.Рапопорт «Набережная исцелимых», повествующая о первой волне ковидной пандемии, пережитой автором и ее семьей в Италии, и ставшая частью готовящейся новой книги, фрагменты которой, неизбежно опуская массу интереснейших исторических фактов и захватывающих сюжетов, мы публикуем в этом номере.
Если бы был объявлен конкурс на самое употребляемое слово года, в 2020 году на всех языках мира выиграло бы слово «Ковид», с большим отрывом. В 2021 году акценты сместились, и абсолютным чемпионом стало бы, без сомнения, слово «вакцина» в разнообразных грамматических формах и вариантах, с дополнениями и уточнениями (Ты какой вакциной привился? — Я «Пфайзером», он «Модерной», а эти — «Спутником»)[1]…
Слово «вакцина». Как оно родилось и что за ним стоит? В поисках ответа на эти вопросы я наткнулась на серию драматических историй, несколькими из которых хочу поделиться.
Слову вакцина предшествовали во времени слова эпидемия (греческое: болезнь, распространенная в народе) и карантин. Человечество пережило много различных эпидемий: проказа, оспа, чума, холера — чем только Господь не карал свою погрязшую в грехах паству! Некоторые болезни, например, оспа, уходили в прошлое, им на смену приходили новые, более изощренные и охватывающие все большие массы людей и географические регионы.
Предыдущая большая эпидемия — испанка — закончилась всего столетие назад, но у человечества короткая память, и Ковид-19 ошеломил и ударил нас, расслабившихся, словно это была первая в истории эпидемия на планете Земля. К чести нашей надо сказать, опомнились мы сравнительно быстро и начали судорожно искать спасения. Неоценимую помощь в этих поисках оказал опыт предков. Чтобы извлечь из него рациональное зерно, совершим короткую экскурсию в глубь веков.
Оспа
Оспа — невероятно заразная вирусная болезнь, уносившая в течение веков многие сотни миллионов, если не миллиарды жизней. Только в двадцатом веке, по оценкам Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), она унесла жизни трехсот миллионов человек.
Оспа передается только от человека к человеку, обычно воздушно-капельным путем, но заразиться можно и контактным способом, через прикосновение к пораженной коже или к инфицированным предметам.
По-видимому, первые попытки вакцинирования против оспы были предприняты в незапамятные времена в Азии, задолго до изобретения слова «вакцина» и самой вакцинации. Людей заражали небольшой дозой вируса, для чего брали гной из оспенного пузырька больного и вводили его здоровому человеку. Человек заболевал оспой, но переносил болезнь легко и больше уже никогда оспой не заражался: возникал стойкий иммунитет. Такой метод называли вариоляцией, в XVIII веке он приобрел популярность в Европе. По слухам, его привезла в пораженный оспой Лондон жена английского посла в Турции. Процедура требовала большого мастерства; при непрофессиональной манипуляции смертность от вариоляции составляла примерно два процента, но это все равно было в десятки раз ниже, чем смертность от самой болезни.
Население Европы относилось к вариоляции прохладно. Нигде, кроме Англии, она не находила большой поддержки: народ пугался этой процедуры. Во Франции она была запрещена, даже при том, что в 1774 году французский король Людовик XV, правивший почти шестьдесят лет, умер от оспы. Российская императрица Екатерина II писала своему многолетнему парижскому корреспонденту, литературному и музыкальному критику Мельхиору Гримму: «Стыдно французскому королю в XVIII столетии умереть от оспы».
По Европе в XVIII столетии от оспы ежегодно умирало примерно четыреста тысяч человек[2]; смертность среди детей превышала 80%, среди взрослых — от 20% до 60%. Оспа разила действующих монархов и членов их семей.
В 1767 году страшная эпидемия оспы началась в России. Екатерина II вместе с сыном, великим князем Павлом Петровичем (будущим императором Павлом I) «самоизолировались» в Царском селе. Но эпидемия бушевала, и тогда просвещенная Екатерина решила подать пример своим подданным. Это «…побудило меня сделать сим опасениям конец и прививанием Себе оспы, избавить Себя, так и государство от небезопасной неизвестности», — пишет Екатерина II своему послу в Англии графу И.Г.Чернышёву и просит прислать опытного врача, который привьет ее и сына.
Выбор посла пал на доктора Димсдэйла (Екатерина в переписке называет его Димсдалем), славившегося в Лондоне богатым опытом и мастерством вариоляции. Екатерина полностью осознавала опасность процедуры и подписала бумагу, гарантирующую неприкосновенность Фомы Димсдэйла в случае неумышленного нанесения вреда ей или ее сыну, даже в случае ее смерти.
Процедуру осуществили 12 октября 1768 года. Гной для вариоляции Екатерины II был взят у заболевшего оспой шестилетнего петербургского мальчика Маркова[3]. Он был в ранней стадии болезни и идеально подходил как донор материала. Сын доктора Димсдэйла завернул мальчика в одеяло и через тайный ход привез в Зимний дворец, где их ждала Екатерина. После прививки Екатерина выехала в Царское Село, где постоянно находилась под наблюдением врачей.
Выздоравливавшая императрица стала раздавать собственный «оспенный материал» своему ближайшему окружению, российской аристократии, для дальнейшего прививания. Ее «тело» получило около ста сорока человек. Процедура сделалась настолько модной, что ее хотели получить даже переболевшие натуральной оспой. Екатерина писала Чернышёву в Лондон: «Вот каков пример. Месяца с три никто о сем слышать не хотел, а ныне на сие смотрят как на спасение».
Шестилетнему Саше Маркову, донору гноя для прививки, Екатерина пожаловала дворянство, и его фамилию сделали почетной, двойной: Марков-Оспенный. Лейб-медик Димсдэйл получил титул барона и большие деньги.
Но эпидемия оспы (в источниках ее ошибочно называют чумой[4]) продолжала распространяться по стране с возвращавшимися с Балканской войны солдатами. Большая вспышка произошла в 1770 году. Народ сопротивлялся изоляции и госпитализации, распространяя заразу. На кладбищах не хватало мест, и трупы погибших зачастую просто выбрасывали на улицу.
Екатерина II издала специальный указ «О неутайке больных и невыбрасывании из домов мертвых», по которому за метание трупов на улицу полагалась каторга. Но одно дело указ и совсем другое — его реализация: из-за малочисленности полиции реализовать указы императрицы было сложно. Вещи умерших по указу полагалось сжигать, но какой дурак станет сжигать оставшиеся от покойного хорошие вещи…
В такой ситуации, как обычно, мгновенно возникли теории заговора. Например, пронесся слух, что Господь прогневался на русский народ из-за редких молебнов у Варварских ворот, в которые наверху была вставлена икона Божьей Матери; внизу стоял сундук для подаяний. Народ начал толпами стекаться туда на стихийные молебны; многие приставляли лестницы и лезли целовать икону. Чтобы ограничить стечение народа во время эпидемии, просвещенный Архиепископ московский Амвросий убрал икону в храм, а сундук с пожертвованиями передал в воспитательный дом, куда свозили детей, осиротевших во время эпидемии. Это вызвало так называемый «чумной бунт» (бубонную чуму часто путали с оспой). Толпа «с дубьем и кольями», около десяти тысяч человек, растерзала Амвросия и разграбила ближайший монастырь. Начались погромы больниц и убийства персонала, которые якобы травили больных и здоровых мышьяком. Народ подозревал, что истинная причина массовых смертей крылась в злодеяниях врачей, а вовсе не в чуме.
Тогда, в XVIII веке, «чумной бунт» в Москве успешно подавил московский губернатор генерал Еропкин; около сотни бунтовщиков погибло, четверых казнили, остальных отправили на каторгу. Сам Еропкин был дважды ранен, поэтому Екатерина II передала московские дела графу Григорию Орлову. Орлов провел серию важных и мудрых мероприятий.
И дело пошло. Уже к ноябрю 1771 года вспышка в Москве практически погасла. Эпидемия кончилась.
Трудно сказать, сколько человек тогда погибло; официальные данные говорят о 57 тысячах. Однако сама Екатерина II считала, что их могло быть около ста тысяч — половина населения тогдашней Москвы.
Эдвард Дженнер, коровья оспа, рождение вакцинирования
В самом конце XVIII века в процессе борьбы с эпидемией оспы произошла настоящая революция в медицине. Ее совершил английский врач Эдвард Дженнер. Он осуществил эксперимент, который впоследствии станет одним из самых известных в истории медицины. Идея Дженнера заключалась в том, что намеренное заражение человека коровьей оспой предотвратит впоследствии заболевание натуральной (человеческой) оспой. Коровья оспа — инфекционное заболевание вирусной природы, которым болеют в основном молодые или только что отелившиеся коровы. На вымени заболевших коров появляются наполненные жидкостью пузырьки. Коровы от этого не очень страдают. Вирус коровьей оспы может переноситься от коровы к человеку, чаще всего — к доярке, касающейся вымени инфицированных коров. Было замечено, что доярки, перенесшие коровью оспу, не заболевали повторно этой болезнью, а заодно, как мы сказали бы сегодня, получали устойчивый иммунитет к натуральной оспе. Дженнер это знал.
В знаменитом эксперименте Дженнера было двое участников. Первой была крестьянка Сара Нелмс, заболевшая коровьей оспой. У нее на руке выскочило несколько пузырьков, наполненных гноем. Вторым был восьмилетний мальчик Джеймс Фиппс, сын работавшего у Дженнера садовника. У него на руке была царапина. 14 мая 1796 года Дженнер вытянул содержимое из пузырьков на руке Сары и втер его в царапину на руке мальчика. Мальчик ожидаемо заболел коровьей оспой. В июле Дженнер попытался заразить его уже натуральной, человеческой оспой путем вариоляции. Мальчик не заболел и дожил до глубокой старости: его организм выработал устойчивость к натуральной оспе. Так была создана и успешно испытана первая в истории вакцина.
Оставим в стороне этическую сторону этого эксперимента, немыслимого в наши дни. Опыт Дженнера спас сотни миллионов человеческих жизней.
Свой метод Дженнер назвал vaccination — вакцинирование, от латинского слова vacca — корова и vaccinia — коровья оспа.
Как все новое, его открытие встретило ожесточенное сопротивление. Возникали специальные комитеты, призывавшие отказаться от прививок; комитеты выпускали листовки, изображавшие рогатых людей с копытами. Население верило слухам, будто у людей, привитых от оспы по методу Дженнера, вырастают коровьи рога.
Но сомнения в эффективности метода отпали, когда военнослужащих британской армии и флота в приказном порядке привили от оспы, и эпидемия пощадила тех, кому была сделана прививка.
Тогда начались разговоры о том, что Дженнер не сказал ничего нового, что предохранительные прививки против оспы существовали и до него. Все это до боли знакомо нам, живущим два столетия спустя…
Дженнеру повезло. Английский парламент назначил специальную комиссию, которая расставила все по своим местам, признав его вклад в медицинскую науку. Дженнер дожил до того времени, когда его открытие было признано всем мировым научным сообществом.
Поголовная вакцинация радикально снизила вероятность заражения оспой в естественных условиях, в результате чего во второй половине ХХ века эпидемии оспы на планете практически прекратились.
Но на исходе 1959 года в России произошел инцидент, послуживший уроком всему миру и показавший, что расслабляться рано: в Москве произошла вспышка, казалось бы, побежденной оспы. Ее привез художник-плакатист Алексей Алексеевич Кокорекин, побывавший в двухнедельной туристической поездке в Индии. Кокорекин был привит от оспы в детстве и повторно, но неудачно — за две недели до своей поездки[5].
В Индии Кокорекину довелось присутствовать на церемонии сожжения тела умершего брамина и последующей распродаже вещей покойного, на которой Кокорекин приобрел ковер. 23 декабря 1959 года он возвратился в Москву. Вскоре он почувствовал себя плохо, поднялась температура, начался сильный кашель, все тело охватила острая боль. Кокорекин обратился в поликлинику, где терапевт поставил ему диагноз грипп. Состояние продолжало ухудшаться, возникла сыпь по всему телу; 27 декабря он был госпитализирован в Боткинскую больницу с диагнозом грипп и 29 декабря 1959 года скончался. На вторые сутки после смерти Кокорекина в Боткинской больнице заболело несколько человек: принимавшая его сотрудница приемного покоя; его лечащий врач; подросток, койка которого этажом ниже стояла прямо у вентиляционного отверстия, связанного с палатой Кокорекина; и больничный сантехник.
По данным Википедии, посмертный диагноз натуральной оспы поставил 15 января 1960 года академик Морозов в НИИ вакцин и сывороток. К этому моменту оспой заболело 19 человек.
Когда диагноз «оспа» был установлен и о ЧП доложено руководству страны, начались экстренные мероприятия по локализации вспышки. Боткинскую больницу закрыли на карантин вместе со всеми больными и медработниками. Контакты больного были отслежены с момента его появления в аэропорту Дели для посадки на рейс Аэрофлота до его последних дней. Круглосуточно медицинские бригады ездили по адресам выявленных контактов Кокорекина, забирая на карантин в стационары Москвы и Московской области пилотов, стюардесс, пассажиров рейса Дели — Москва, таможенников встречавшей его смены, таксиста, который вез его домой, друзей и знакомых, с которыми он был в контакте.
Правительство распорядилось в экстренном порядке доставить в Москву 10 миллионов доз противооспенной вакцины. Около тридцати тысяч медицинских работников было мобилизовано для вакцинации населения, и к 25 января было провакцинировано пять с половиной миллионов москвичей и более четырех миллионов жителей Подмосковья[6]. Как по масштабам, так и по срокам вакцинирования это была беспрецедентная в мире акция.
Всего за время вспышки заболело оспой 46 человек (включая самого Кокорекина), трое из них скончались.
Поскольку оспа передается только от человека к человеку, она должна была исчезнуть с лица Земли, когда умер последний заболевший оспой человек. Это случилось спустя семнадцать лет после описанных выше московских событий. Осенью 1977 года в сомалийском городе Марка умер последний человек, заразившийся оспой в естественных условиях.
Оставались еще маловероятные сценарии лабораторного заражения и/или терроризма. Но «маловероятное» не значит «невозможное», и летом 1978 года в Англии случилось лабораторное заражение оспой, унесшее жизнь 40-летней Дженет Паркер, медицинского фотографа.
Врачи выявили и вакцинировали примерно пятьсот человек, которые могли контактировать с Дженнет Паркер, и вспышки оспы удалось избежать.
Дженнет Паркер считается последней в мире жертвой оспы. В мае 1980 года Всемирная организация здравоохранения объявила оспу полностью побежденной. В Советском Союзе противооспенные прививки прекратили в начале 1980-х годов.
Чума (pestis). Рождение слова «карантин»
Как многие страшные эпидемии, чума поражала человечество еще в библейские времена. Древность эпидемий чумы научно подтверждена: фрагменты ДНК возбудителя чумы — чумной палочки — находят в ископаемых человеческих останках. Первая документированная и достоверно подтвержденная ДНК-тестами эпидемия чумы, так называемая Юстинианова чума, возникла в VI веке нашей эры в Восточно-Римской империи; она свирепствовала тридцать лет, охватила многие территории и унесла, по некоторым источникам, сто миллионов жертв.
Восемь веков спустя, в четырнадцатом веке чума выкосила треть Европы: за четыре года, с 1348 по 1352 годы, погибло двадцать пять миллионов человек. Чтобы остановить эпидемию, в Венеции был введен карантин: корабли, приплывавшие в Венецию из других стран, сорок дней стояли на рейде, а моряков и пассажиров не впускали в город. Сорок — по-итальянски quaranta (куаранта), отсюда и наше слово карантин.
В XVII веке чума вновь поразила Европу и добралась до России. Жертвами эпидемии 1654—1655 годов в России стали около 700 тысяч человек. Источники чумы нашим предкам были неизвестны.
Наконец, в XIX веке, при изучении эпидемии чумы в Гонконге, одновременно двум ученым — японцу Китасато Сибасабуро и французу Александру Йерсену — удалось, независимо друг от друга, выделить из трупов умерших людей возбудителя болезни — чумную палочку. Так враг стал видимым. В честь доктора Йерсена чумную палочку назвали Йерсиния пестис.
Хавкин, Жирар и противочумная вакцина
Как только возбудитель чумы был выделен и получена его культура, начались попытки создания противочумной вакцины.
В конце XIX века в Пастеровском институте в Париже работал выходец из России Владимир (Вальдемар) Хавкин. Хавкин родился в Одессе и окончил Одесский университет, где его учителем какое-то время был Илья Мечников.
В 1891 году, используя чувствительность холерного вибриона к нагреванию, Хавкин разработал первую в мире вакцину от холеры. Вакцина хорошо зарекомендовала себя в экспериментах на животных. Прежде чем перейти к испытаниям на людях, Хавкин ввел приготовленную им вакцину самому себе и убедился в ее безопасности.
В тот момент эпидемия холеры свирепствовала в Индии, и Хавкин обратился к британскому послу в Париже с предложением испытать там эффективность его вакцины. Предложение было принято, Хавкин направился в Индию в качестве британского государственного бактериолога. За два года он наладил производство противохолерной вакцины и лично участвовал в вакцинации более сорока тысяч человек. Его вакцина прекрасно себя зарекомендовала. В несколько модифицированном виде она применяется и сегодня.
В 1896 году второй по величине город Индии Бомбей поразила эпидемия чумы. По просьбе британских властей Хавкин отправился в Бомбей и (за три месяца!), трудясь по четырнадцать часов в сутки, разработал и наладил производство противочумной вакцины. Как и с противохолерной вакциной, Хавкин испытал безопасность противочумной вакцины сначала на себе. В той же лаборатории, где он проводил эксперименты на животных, 10 января 1897 года в присутствии двух свидетелей Хавкин ввел себе дозу вакцины, в десять раз превышавшую ожидаемую терапевтическую дозу. Через час у него появились признаки чумы, но он переболел ею в легкой форме, не прекращая работать. После этого сделали себе прививки преподаватели и студенты Бомбейского медицинского колледжа, затем вакцинировали заключенных в тюрьме Бомбея (по настоянию Хавкина, вакцинировали только добровольцев). Противочумная лаборатория Хавкина в Бомбее впоследствии стала крупным мировым исследовательским центром бактериологии и эпидемиологии. С 1925 года этот центр носит его имя.
В 1915 году Хавкин вернулся в Европу и отошел от дел, но разработка эффективных противочумных вакцин продолжалась. Примерно в это время на Яве и Мадагаскаре работали французские бактериологи Жирар и Оттен, искавшие новый путь создания противочумной вакцины.
В 1926 году на Мадагаскаре умерла от бубонной чумы маленькая девочка. Жирар выделил из ее пораженных органов убившую девочку бактерию, получил ее культуру и назвал этот штамм инициалами погибшей девочки, EV. В течение пяти лет Жирар ежемесячно пересевал культуру EV, выращивая таким образом новые поколения бактерий. Еще Йерсен заметил, что после многократных пересеиваний бактерии теряют свою вирулентность. И действительно, штамм EV утратил способность заражать чумой экспериментальных животных. Бактерии были живы, но перестали вызывать болезнь, сохранив при этом иммуногенность, то есть способность вызывать иммунный ответ. Животные, получившие инъекции этих бактерий, оказывались защищенными при контакте с активными, вирулентными бактериями чумы, то есть штамм EV стал вакциной. Эта живая вакцина была безвредной и превосходила по своей эффективности вакцину Хавкина, поэтому штамм ЕV и по сей день используют для приготовления живой противочумной вакцины.
В 1936 году доктор Жирар передал штамм EV в СССР, его использовали советские ученые для создания собственных вакцин.
В Саратовском институте «Микроб» противочумную вакцину разрабатывали на основе подаренного Жираром штамма EV. В конце тридцатых годов полученную там вакцину испытала на себе группа ведущих сотрудников института. Их было трое: заместитель директора по науке, заведующий лабораторией противочумной вакцины профессор Берлин, доктора Коробкова и Туманский. Москва долго не разрешала опасный эксперимент, но в конце концов согласие было получено. Три экспериментатора изолировали себя от мира. Врач Ящук ввел им по 250 миллионов единиц вакцины. Опыт начался. В институте и в Москве напряженно ждали его результатов. Первый день прошел благополучно. На второй день утром у Туманского поднялась температура, состояние ухудшалось с каждым часом. Неужели?! К счастью, это оказался спровоцированный вакциной приступ другой инфекционной болезни, туляремии, которой Туманский болел раньше. На третий день температура у него стала падать, а с ней и огромное напряжение, в котором жили все, посвященные в этот опасный эксперимент. Опыт удался! После первой тройки вакцину EV ввели себе еще пять, а потом восемь добровольцев. Все прошло без осложнений, и результат эксперимента следовало признать положительным.
Возможно, отныне Берлин считал себя защищенным от чумы и утратил осторожность. Он однажды признался жене: «Мне надо уходить от чумы. Я к ней слишком привык…»
С его именем связан один из самых драматических моментов в истории института. В конце декабря 1939 года, в предновогоднюю Москву пришла чума. Она пришла, вернее, приехала с профессором Берлиным: это было лабораторное заражение. Уже слегка недомогая, Берлин выступал с докладом на Коллегии Наркомздрава, общался с коллегами, с персоналом и обитателями гостиницы «Националь», наконец, с врачами. Так его трагическая судьба оказалась переплетенной с судьбами десятков знакомых и незнакомых ему людей. Контактировавшие с Берлиным были срочно помещены в карантин на «Соколиной горе»; их изоляцией занимался НКВД. Опасаясь паники в городе, слово «чума» не произносили, и каждая отдельная изоляция была замаскирована под «банальный арест», который в 1939 году никого не удивлял.
Как развивались события, описал мой отец Яков Львович Рапопорт, принимавший в них участие как патологоанатом.
Чума в Москве 1939 года. Записки Я.Л.Рапопорта.
Это только чума!
«Конец тридцатых — начало сороковых годов. Тяжелое, страшное время. Над страной нависли мрачные крылья органов госбезопасности ВЧК-ОГПУ-НКВД, охраняющих страну от преданных ей талантливых деятелей науки, литературы, искусства. Страхом перед невероятным и ужасом ожидаемого и возможного пронизана жизнь советских людей. Кровавая бессмысленность и нелепость происходящего давит сознание, омрачает психику. Но жизнь — могучая сила, и, несмотря на все исторические катаклизмы, живые делают свое дело: трудятся, развлекаются чем могут, влюбляются. <…>
В этой обстановке началась Вторая мировая война, наше вступление в Польшу, присоединение прибалтийских республик, Бессарабии, а вслед за тем — финская война. В этой атмосфере напряжения душевных и физических сил в Москву пришла чума.
Это не была средневековая чума, уносившая тысячи жизней и оставлявшая целые улицы покойников. Она пришла не с тысячами зараженных крыс и мириадами разносчиков заразы — блох. Она пришла в лице ученого, профессора Берлина, заместителя директора по науке Саратовского чумного института (институт существует и сейчас под названием — «Микроб»). Берлин собрался в Москву для доклада на коллегии Наркомздрава. В день отъезда он проводил опыты с противочумной вакциной на животных, зараженных вирулентными живыми чумными микробами. То ли он сам был недостаточно осторожен, то ли его торопили заканчивать опыты и собираться в дорогу — но в Москву он приехал уже больным, с высокой температурой, и в таком состоянии выступал с докладом на Коллегии. По возвращении в гостиницу («Националь») он почувствовал себя совсем плохо, и к нему был вызван врач поликлиники Р., пожилой человек, потерявший недавно сына, тоже врача, нейрохирурга, летавшего на Северный полюс с воздушной экспедицией на поиски пропавшего самолета Леваневского. На обратном пути самолет, на котором летел Р. младший, потерпел аварию в Архангельске, и Р. погиб.
Вызванный к больному Берлину, не оправившийся от удара старик Р. поставил диагноз: крупозное воспаление легких — и направил больного в ближайшую Новоекатерининскую больницу, что у Петровских ворот. Эта больница в ту пору, как и сейчас, была клинической базой ряда клиник 1-го Московского медицинского института, в ней работали видные профессора.
В приемном покое больницы больного осмотрел дежурный врач доктор Горелик и сразу заподозрил не простую крупозную пневмонию, а легочную чуму. Подозрения быстро оправдались. Горелик потребовал немедленной изоляции больного и изоляции самого себя как несомненно зараженного, поскольку легочная чума относится к числу чрезвычайно заразных болезней, инфицирование которой передается через дыхание больного.
Нельзя обойти молчанием стоическую выдержку и подлинный профессиональный героизм доктора Горелика, не нашедший должной оценки ни при его короткой жизни, ни после смерти (он не ошибся в отношении собственной судьбы), хотя многие, принимавшие участие в организации предупредительных мероприятий по распространению эпидемии, получили правительственные награды. Правительственную благодарность за выполнение важного задания получил и автор этих строк. Зная о неизбежном роковом исходе (от легочной чумы спасения не было), с уже наступающими признаками болезни, Горелик до последнего часа оказывал возможную помощь умирающему Берлину, пытаясь облегчить его страдания. Потом, в своей самоизоляции, он писал письма своим родным и товарищу Сталину. Стоя на краю могилы, Горелик обращался к Сталину с просьбой за арестованного брата, разделившего судьбу многих жертв беззакония сталинского безвременья. Эти письма были сожжены вместе с Гореликом…
В организацию борьбы с распространением возможной эпидемии активно включился НКВД. Как только выяснилось, с какой чудовищной опасностью столкнулась Москва, были приняты чрезвычайные меры по предупреждению развития эпидемии. Благодаря этим мерам — а, может быть, потому что в развитии эпидемий есть свои закономерности, но чума унесла только три жизни: Берлина, Горелика и парикмахера гостиницы.
Новоекатерининская больница была немедленно объявлена на военном положении. Сюда прибыло подразделение войск НКВД. У входов и выходов больницы стояли караулы, никого не впускавшие и не выпускавшие. Функции коменданта больницы были возложены на оказавшегося среди задержанных профессора И.Г.Лукомского — заведующего стоматологической клиникой.
Вслед за этим начался поиск тех, кто контактировал с Берлиным. Их ждала принудительная изоляция в карантине, в который была превращена больница на Соколиной Горе. Заключению в карантине подверглась вся присутствовавшая на докладе Берлина коллегия Наркомздрава во главе с наркомом здравоохранения Г.А.Митиревым, все служащие гостиницы, обслуживавшие ближайшие к номеру Берлина помещения, и многие другие люди. Все это проделывалось в величайшей тайне, чтобы не создавать паники. Но в московском мешке шило утаить трудно, и, разумеется, в медицинских кругах чумное шило вылезло наружу. Однако говорить об этом вслух, делиться страшной новостью не рекомендовалось всем опытом предыдущих лет: любое лишнее слово могло навлечь кару «за распространение панических слухов». Поэтому на слово «чума» было наложено самопроизвольное табу, его произносили только шепотом в кругу близких. Вокруг чумы образовался как бы заговор молчания…
По медицинским каналам этот шепот, конечно, дошел и до меня. Поэтому не застал меня врасплох и не вызвал удивления ночной телефонный звонок из Наркомздрава, в котором оставшийся вне карантина замнаркома (кажется, Колесников) просил меня срочно приехать. Телефону нельзя было доверить суть дела, но догадаться не составляло труда. Было около часа ночи, когда за мной приехала машина и доставила меня в Наркомздрав. Там царила обстановка военного времени: все помещения, несмотря на ночь, освещены, сотрудники суетятся с озабоченными лицами, кто-то спит в углу на раскладушке… Кажется, тот же Колесников познакомил меня с сутью дела и попросил произвести вскрытие тела больного, умершего в Новоекатерининской больнице с подозрением на чуму. Разумеется, я дал согласие — при условии, что не буду отправлен в карантин. Условие было принято.
После процедуры переодевания в противоипритный непроницаемый костюм, уже под утро, я был доставлен в больницу. По дороге заехал к себе в лабораторию за инструментами для вскрытия.
Своеобразную картину застал я в Новоекатерининской больнице. У входа в здание на часах, одетые в длинные, до пят тулупы, стояли часовые с винтовками (был жестокий мороз зимы 1940 года). Такие же часовые у ворот. В самой больнице — взволнованная тишина. Встретил меня комендант больницы, мой давнишний друг профессор Лукомский. Мы выпили чаю, побеседовали в ожидании специалиста-бактериолога, который должен был присутствовать при вскрытии для взятия материалов с целью бактериологического исследования.
Я не стану описывать саму процедуру вскрытия. Она производилась в необычной обстановке — в изоляторе больницы, у просмоленного гроба, куда был заранее положен санитарами труп — обстановка, прямо сказать, малопривлекательная даже для профессионала. Я не буду также описывать все последующие перипетии, сообщу лишь о том, что показалось мне в этой истории наиболее примечательным. Усталый после бессонной и волнующей ночи, я поехал на кафедру патологической анатомии в Яузскую больницу и оттуда позвонил жене, чтобы привезла мне чистое белье и другой костюм. Тщательно помывшись под душем и переодевшись, я поехал с женой домой, усталый и взволнованный всеми событиями прошедшей ночи. Но не успел я лечь в постель и уснуть, как раздался телефонный звонок. К телефону подошла жена, и по ее разговору я понял, что сейчас за мной опять приедут, на этот раз из Моссовета и из Управления здравоохранения с тем, чтобы везти меня в Первую Градскую больницу (Б. Калужская улица, теперь Ленинский проспект) для производства чрезвычайно важного вскрытия, требующего моей компетенции. Жена, разумеется, догадалась, какого сорта вскрытие мне предстоит, и ответила категорическим отказом, сказав, что я сплю после трудного дня. Тем не менее, через полчаса раздался звонок в передней, и я услышал бурное объяснение жены с посетителями. Они говорили, что в хирургической клинике 1-й Градской больницы умер от чумы больной, что больница уже изолирована от внешнего мира, и нужно путем вскрытия подтвердить диагноз чумы. Жена возражала: «Неужели в Москве нет других опытных патологоанатомов?!», на что один из посетителей привел такой контраргумент: «Не можем же мы заражать чумой всех патологоанатомов!» Аргументация, безусловно, убедительная и корректная, но мою миролюбивую и деликатную жену она привела в исступление. Я понял, что имею дело с дураками, но в больнице, консультантом которой я был, создалась, по-видимому, сложная ситуация, нарушившая всю ее нормальную жизнедеятельность. Я не сомневался, что никакой чумы там нет, что все это — вздор, продиктованный страхом и паникой. Как потом оказалось, в этот день по примолкнувшей Москве поползли слухи о смерти от чумы чуть ли не в каждом районе города. В атмосфере одуряющего страха любая устрашающая версия принималась за достоверную, чему способствовали все предыдущие дни и годы, когда получали подтверждение, казалось бы, самые невероятные события и ситуации. Для обывателей в Москве в эти дни не было другой причины смерти, кроме чумы.
Я решил, что ехать надо, чтобы восстановить нормальную жизнь больницы и снять с медперсонала страх перед чумой, и в сопровождении посланцев Горздрава отправился в клинику. Там стояла удручающе мрачная атмосфера. Гробовая тишина. По опустевшим, притихшим коридорам бродят как тени сестры в глухих марлевых масках, в двойных халатах.
Встретивший нас дежурный врач изложил суть дела. В клинике был больной: молодой человек, оперированный накануне по поводу язвы желудка. Днем у него ухудшилось состояние: высокая температура, боли в животе. <…> Еще до вскрытия я заподозрил, что имею дело с одной особенностью, встречающейся у малоопытных и малодумающих хирургов (а это почти одно и то же): при ухудшении состояния больного после операции такие лекари думают о чем угодно — о гриппе, менингите — только не о послеоперационном осложнении или ухудшении основного хирургического заболевания. Так оказалось и на этот раз: перитонит с общим сепсисом и геморрагической сыпью. Никаких признаков чумы не было и в помине.
После вскрытия все стало на свои места: сняли маски повеселевшие сестры, раскрылись ворота больницы для приема больных, нуждавшихся в экстренной помощи и лишенных ее. Вот что могут сделать страх, паника и один дурак!
«Чумную» эпопею я хочу завершить рассказом, услышанным мною в Новоекатерининской больнице от профессора Лукомского, пока мы, как помнит читатель, перед вскрытием пили чай. Действующим лицом в рассказе Лукомского был доктор Р.-старший, посетивший Берлина в гостинице «Националь». Отправив Берлина в Новоекатерининскую больницу, Р. забыл об этом визите, занятый горькими мыслями о погибшем сыне. Поэтому полной неожиданностью стал для него, спустя сутки, ночной звонок в дверь. В ту пору ночной звонок мог предвещать только одно — ничего другого и в голову прийти не могло. Р. открыл дверь и получил подтверждение этой версии в лице двух товарищей «из органов». Они предложили следовать за ними, не объяснив, куда и зачем (истинной целью их визита была изоляция Р. в карантине). Возможно, объяснить истинную цель визита мешала присутствовавшая при «аресте» жена доктора — ведь чума была засекречена. Да и само слово «карантин» в ту пору звучало двусмысленно.
О чем мог думать несчастный старик? Когда за вами ночью являлись два сотрудника «органов», выбор для размышлений был крайне ограничен — да, вообще говоря, его не было совсем. Р. пытался утешить жену, говорил, что произошло недоразумение, что он ни в чем не виноват — но ведь так говорили многие, если не все, в подобной ситуации.
Жена поспешно собрала необходимые вещи — «джентльменский набор» того времени. Авгуры сказали, что ничего не нужно брать. Р. возразил: «Я знаю, что “там” нужно». По дороге Р. выискивал в своей жизни поводы для ареста — и не находил (тоже стереотипная ситуация). Он уже начал думать, не связано ли это как-то с гибелью сына — может, того в чем-то посмертно обвинили?
Размышления его были прерваны прибытием в Новоекатерининскую больницу. И тут только встречавший его профессор Лукомский рассказал несчастному, в чем дело и какая болезнь была у больного Берлина, которого Р. направил в эту больницу. Р. пришел в неописуемое возбуждение и стал просить у Лукомского разрешения позвонить старушке-жене, которую оставил в полном отчаянии. Лукомский, разумеется, разрешил. Дрожащими руками Р. взял телефонную трубку и ликующим голосом, не скрывая неожиданной радости, сказал жене буквально следующее:
— Не волнуйся, дорогая. Это я. Я звоню из Новоекатерининской больницы. Подозревают, что я мог заразиться чумой от больного. Поэтому не волнуйся, оказывается, ничего страшного, о чем мы с тобой думали — это только чума!»
……
Саратовский институт «Микроб» продолжает работы по защите от чумы, холеры, других опасных инфекций и возможного бактериологического нападения. Во время Великой Отечественной войны сотрудники института помогали бороться с эпидемией холеры в советской армии во время Сталинградской битвы и с эпидемией сыпного тифа среди немецких военнопленных зимой-весной 1943 года. Из близких к нашему времени эпизодов, в 2014 году сотрудники выезжали в Гвинею на вспышку эболы.
День сегодняшний
Ходить бывает склизко
По камушкам иным.
Итак, о том, что близко,
Мы лучше умолчим.
А.К.Толстой
Речь, само собой, пойдет о пандемии Ковида-19. Для упомянутого в эпиграфе умолчания есть серьезные основания: мы не знаем, и, возможно, никогда не узнаем правды о происхождении сегодняшней пандемии. В сокрытии правды заинтересованы такие могущественные лица и организации, и у них была такая уйма времени и возможностей замести следы, что концы наверняка ушли глубоко в воду.
Сейчас не вызывает сомнений, что вирус пришел в Европу из китайского города Ухани, где он был впервые зарегистрирован. В этом городе по совпадению расположен крупный биологический исследовательский центр — Уханьский институт вирусологии (WIV), который много лет изучает коронавирусы летучих мышей. Есть подозрение, что в институте работали над приданием вирусу более трансмиссивных и летальных свойств (это называется «усилением функций»), и в результате какого-то несчастного для человечества случая произошла утечка искусственно созданного вируса из лаборатории. Альтернативное предположение состоит в том, что заражение произошло естественным путем: вирус перескочил на человека в результате контакта с инфицированным животным, например, летучей мышью или панголином, которых китайцы употребляют в пищу. В этом случае источником инфекции служит не научный институт WIV, а так называемый мокрый рынок морепродуктов Хуанан (Huanan), в сорока минутах езды на машине от Института вирусологии, через реку Янцзы, где в декабре 2019 года была зафиксирована первая вспышка Ковида-19.
Так или иначе, но к февралю 2020 года эпидемия пришла из Китая в Северную Италию. Волею судеб автор этого эссе и члены ее семьи оказались свидетелями, участниками, и спасибо-что-не-жертвами начала страшной итальянской эпидемии. Подробности этих событий были опубликованы в повести «Набережная исцелимых» («Дружба народов», 2020, № 10, 12).
Ковид-19 в Штатах
Не надо быть Нострадамусом, чтобы предсказать, что при нынешнем уровне глобализации эпидемия охватит весь мир. Она и охватила. На сегодняшний день (январь 2022 года) в мире, при населении примерно 7,9 миллиарда человек, переболело Ковидом-19 больше трехсот миллионов (3,8% мировой популяции); пандемия унесла жизни пяти с половиной миллионов человек (то есть средняя смертность 1,8%).
Разные страны были подготовлены к пандемии по-разному. Америка, надо прямо признать, оказалась не на высоте. И дело не только в ошибочных тестах и недостаточном количестве масок, перчаток или аппаратов искусственной вентиляции в начале американской эпидемии. Дело в поступавшей и поступающей сверху противоречивой информации и в менталитете американского народа. Одних беспокоит покушение на их личную свободу в виде мандатов на маски, у других превалируют экономические соображения, для третьих во главе угла стоят психологические моменты.
Мы прилетели из Италии домой в Юту 12 июня 2021 года. Пережив в Венеции страшную первую волну пандемии, я была потрясена тем, что люди в Штатах ходят без масок и перчаток, свободно перемещаются из города в город, из штата в штат, собираются довольно большими группами, и все это разрешено. Меня совершенно поразило, что доктор Фаучи (Antony Fouchi), главный советник президента по вопросам пандемии, с экрана телевизора советовал народу не покупать маски. Все, что я увидела в Штатах, было разительным контрастом к пережитому и ставшему привычным в Италии, которая за два месяца на наших глазах оправилась от чудовищной трагедии.
Результат американского подхода к проблеме не замедлил сказаться. На сегодняшний день в Соединённых Штатах, при численности населения примерно 332 миллиона человек, переболело Ковидом-19 около 66 миллионов человек, то есть каждый пятый. Эпидемия унесла 850 тысяч жизней, или 1,3% населения. Благодарение Богу, что смертность невысокая: при такой заражаемости более высокая смертность была бы полной катастрофой.
Сравним теперь американские цифры с итальянской статистикой. На Италию пришелся главный удар первой волны пандемии, с самой высокой за весь период пандемии смертностью выше 14%. При этом, по данным на 31 декабря 2021 года, процент населения, переболевшего Ковидом-19 в Италии (10%) был вдвое ниже, чем в Соединённых Штатах (20%).
В ходе итальянской борьбы с эпидемией человечество приобрело, мне кажется, бесценный опыт, который может помочь и другим странам посмотреть на ситуацию карантина и массового тестирования другими глазами.
О вакцинах против Ковида-19
С прогрессом биологического хайтека идеи, заложенные в создание вакцин, становятся все более утонченными, а дизайн и производство занимают все меньше времени. В 2020 году мы с вами стали свидетелями беспрецедентной скорости разработки и производства вакцин против Ковид-19. 10 января 2020 года полная генетическая последовательность вируса SARS-CoV-2, вызвавшего настоящую пандемию, была опубликована через глобальный источник генетической информации GISAID, созданный в 2008 году для обеспечения открытого доступа ученых к геномам вирусов и ускорения разработки глобальных ответных мер на пандемии, включая вакцины и диагностические тесты.
К 19 марта 2020 года мировые фармацевтические гиганты и их более скромные по размеру соперники объявили о намерении внести свой вклад в борьбу с COVID-19. Многое было поставлено на кон, и к концу 2020 — началу 2021 года, всего за один год, компании «Пфайзер» (Pfizer-BioNTec) и «Модерна» (Moderna) объявили о создании двух эффективных вакцин, в кратчайшие сроки одобренных американским контролирующим органом FDA.
Это вакцины, основанные на новом, никогда раньше не использовавшемся принципе синтеза S-белка шипа вируса в организме вакцинированного человека. Мы уже знаем, что белок шипа, «торчащий» с поверхности вируса, — одно из его основных оружий: с его помощью вирус прикрепляется к поверхности инфицируемой клетки, чтобы проникнуть в нее и там размножаться.
Основой вакцин «Пфайзер» и «Модерна» является так называемая информационная РНК (по-английски — messenger RNA, or mRNA), которую доставляют в клетки иммунизируемого человека внутри специально сконструированной оболочки. В информационной РНК закодирован синтез S-белка шипа вируса. На основе полученного кода человеческие клетки начинают синтезировать чужеродный человеку S-белок, что вызывает в организме иммунный ответ: образование антител и клеток памяти.
Поэтому, когда настоящий живой вирус, несущий на поверхности шипы с S-белком, попадает в организм вакцинированного человека, клетки иммунной системы его узнают и посылают уничтожающие вирус антитела (нейтрализующие антитела), а если вирусу все-таки удастся проникнуть в какие-то клетки организма, их убьют специальные клетки-киллеры, направленные для этой цели клетками памяти.
В реальной жизни, после введения вакцины в ваше предплечье, информационная РНК попадает в клетки вблизи места инъекции, и они начинают вырабатывать S-белок вируса COVID-19.
Информационная РНК работает вне клеточного ядра; она вообще не попадает в ядро клетки, не взаимодействует с ДНК и не изменяет ее. Передав клеткам необходимую информацию и инструкции, информационная РНК разрушается примерно через трое суток после вакцинации и выводится из организма. Разбросанные по сетям предостережения, что вакцина на основе mRNA может как-то блокировать активность генов, подавляющих раковые клетки, и тем самым вызывать побочные эффекты типа рака — миф, не имеющий под собой никакой почвы. Добавлю, что ни ослабленный живой, ни убитый вирус Ковид-19 не вводятся в организм человека с вакцинами «Пфайзер» и «Модерна».
В ускоренных испытаниях на людях вакцины «Пфайзер» и «Модерна» продемонстрировали очень высокую степень защиты. Создание этих вакцин — невероятное научное достижение.
Так называемые векторные вакцины тоже основаны на синтезе S-белка вирусного шипа в организме вакцинированного, но инструкции по синтезу передаются не в виде информационной РНК, а в виде фрагмента ДНК вируса. Ген, кодирующий производство S-белка, поступает в человеческую клетку в виде конструкции с аденовирусом, лишенным способности размножаться; он действует как средство доставки генетического материала. В этих вакцинах действительно небольшой фрагмент генетического материала коронавируса попадает в человеческую ДНК.
В российской векторной вакцине «Спутник V» центра им. Гамалеи в качестве вектора задействовано два разных типа аденовируса человека; в них встроен фрагмент гена SARS-CoV-2, который кодирует S-белок. Американские Вакцины «Джонсон-и-Джонсон» (Johnson & Johnson) и «АстраЗенека» (AstraZeneca) — аналоги вакцины «Спутник V».
На ином принципе основаны так называемые белковые вакцины. В этом случае иммунный ответ, как и в предыдущих вакцинах, вызывается S-белком вирусного шипа, но его синтезируют вне организма путем хорошо разработанной рекомбинантной технологии и вводят вакцинируемому в готовом виде. Преимущество такого метода состоит в том, что вакцина содержит только очищенный антиген вируса и никакого генетического материала, что уменьшает побочные эффекты. Однако из-за того, что антигенные частицы не инфицируют клетки, белковые вакцины обычно запускают только иммунные реакции, основанные на производстве антител, и не вызывают клеточного иммунитета; поэтому они слабее, основанных на РНК и векторных вакцин, и для усиления реакции на прививку в белковую вакцину добавляют активные стимуляторы иммунной системы, так называемые адъюванты, которые, к сожалению, могут сами вызывать серьезные побочные эффекты.
В России используется белковая вакцина «ЭпиВакКорона» центра «Вектор», содержащая искусственно синтезированные фрагменты вирусного S-белка. В начале января 2022 года компания «Новавакс» (Novavax) подала пакет документов в FDA для одобрения разработанной ею белковой вакцины.
Параллельно с разработкой вышеописанных вакцин шли работы по созданию вакцин, основанных на более традиционных принципах. Традиционные вакцины предполагают введение в организм ослабленного или инактивированного возбудителя инфекции или его части. Разработка таких вакцин обычно длилась десятилетиями. Сейчас это происходит гораздо быстрее. В России к этому типу относится вакцина «КовиВак» центра имени Чумакова; она производится на основе цельного «убитого» (инактивированного) коронавируса SARS-CoV-2.
Посмотрим теперь, как наличие эффективных вакцин отразилось на заболеваемости и смертности от пандемии Ковида-19. По данным на начало 2022 года, в Соединённых Штатах переболело Ковидом-19 семьдесят с половиной миллионов человек и примерно восемьсот пятьдесят тысяч (1,1%) погибли от болезни[7]. В России переболело более одиннадцати миллионов; умерло триста двадцать четыре тысячи (смертность составила 3%)[8]. На мировой карте пандемии Америка выделена густо синим; за ней идет Индия, третьей — Россия. А что с вакцинацией? В приведенных ниже данных полностью вакцинированными считаются лица, получившие две прививки. В Китае вакцинировано 85% населения; в Италии — 75%; в Израиле — 65%; в США — 62,5%; в России — 47%. Интересные цифры, вы не находите? Смертность в России почти в три раза превосходит смертность в Штатах и превышает даже среднюю смертность в Италии (2,2%), несмотря на ужасающую итальянскую смертность (14,6%) во время первой волны пандемии. Может быть, дело в том, что в Италии вакцинировано почти вдвое больше населения, чем в России? Может быть, все-таки стоит прививаться?!
Ваксеры и антиваксеры
Вспомним реплику Екатерины Великой относительно смерти от оспы французского короля Людовика XV: стыдно французскому монарху в просвещенном XVIII веке умирать от оспы! Вспомним также комитеты по борьбе с вакцинированием коровьей оспой по методу Дженнера и листовки с изображениями людей, у которых от прививки вырастают рога и копыта.
С тех пор прошло два с половиной века, человек слетал на Луну, управляемые с Земли аппараты путешествуют по далеким планетам, но в отношении к вакцинам мало что изменилось. Сегодня, в эпоху пандемии SARS-CoV-2 (Ковида-19), чуть ли не гражданская война идет между сторонниками и противниками прививок, «ваксерами» и «антиваксерами». Средства массовой дезинформации распространяют бредовые слухи о том, что в вакцины встроены специальные чипы, позволяющие управлять нашими мыслями и действиями; звучат предупреждения, что вакцинированное население поголовно вымрет через два года (теперь уже меньше, чем через два); рассказывают еще много разнообразного абсурда. Необразованные и слабо образованные люди верят этому воинствующему мракобесию. Некоторые антиваксеры для предотвращения заражения Ковидом принимают лошадиное средство от глистов, при этом часто в лошадиных дозах, и медицинским учреждениями приходится спасать их от отравления.
Вакцины «Пфайзер» и «Модерна» были одобрены FDA в рекордные по нынешним временам сроки. Позже были разработаны и одобрены вакцины, основанные на других принципах, в том числе традиционном введении убитого или ослабленного вируса.
Я не случайно написала «сроки, рекордные по нынешним временам». Сейчас каждый новый препарат проходит длительный, жесткий и очень дорогой контроль, прежде чем попадает в руки докторов и фармацевтов, но даже это иногда не спасает от трагических ошибок, в которых немаловажную роль играет человеческий фактор, включая высших чиновников FDA.
Вот один трагический пример. В конце XIX — начале ХХ века в мире стала набирать силу эпидемия полиомиелита — вирусной болезни, вызывавшей частичный или полный паралич. На старте эпидемии полиомиелит поражал преимущественно детей, позже заболевали и взрослые.
К середине ХХ века американский ученый Джонас Солк создал противо-полиомиелитную вакцину, основанную на полиовирусе, инактивированном формалином. После трех инъекций вакцины Солка иммунитет к полиовирусу вырабатывался у 99% вакцинированных.
Чтобы убедиться в безопасности вакцины, Солк ввел ее сначала себе, затем жене и трем сыновьям.
Для изготовления необходимого числа доз в производство вакцины включилось пять компаний, среди них — лаборатория «Каттер» (Cutter Laboratories). Образцы изготовленных препаратов отправили на проверку в NIH. Тестировавшая образцы вакцин сотрудница NIH Бернис Эдди обнаружила, что препараты лаборатории Cutter содержали живой вирус, который вызывал полиомиелит у лабораторных животных. Она написала Директору национального института аллергии и инфекционных заболеваний (на этой должности сегодня находится Энтони Фаучи), что, если этот препарат не будет немедленно изъят из обращения, грядет ужасная катастрофа. Директор института не посчитал записку Эдди заслуживающей внимания, и вакцину Cutter отправили в медицинские учреждения для использования. Ее получили около 120 тыс. детей (согласно другим данным, опубликованным на сайте NIH, прививку получили 200 тыс. детей). Вскоре начали поступать сообщения о новой волне заболевших, и 27 апреля, спустя 15 дней после начала вакцинации, препарат Cutter отозвали, дав двое суток на его возврат на склады, а 6 мая процесс вакцинации прекратили полностью.
Вакцинацию от полиомиелита осенью того же года восстановили, но, как говорится в старом анекдоте, «осадок остался».
Американское правительство пересмотрело алгоритмы проверки новых медицинских препаратов, усилив контроль и регулирование, что существенно удорожило и замедлило их выход на рынок. А ведь ответственным за катастрофу был только один невежда и негодяй, занимавший самый высокий в стране пост в иерархии структур, нацеленных на борьбу с инфекционными заболеваниями.
У народа есть историческая память. Возможно, именно инцидент с компанией Cutter подготовил почву для появления в будущем в Америке армии антипрививочников.
Биологическое оружие
Было бы наивно полагать, что идея занести в стан врага смертоносную эпидемию в надежде спровоцировать там массовый мор не озарит чью-то злодейскую голову — и она, конечно, неоднократно приходила на ум нашим предкам в разное время и в разных вариантах. К сожалению, те же знания, которые необходимы для разработки методов санитарии, лекарств и вакцин, могут быть использованы для разработки биологического оружия. Как показала история, ни одна нация, способная разработать биологическое оружие массового уничтожения, не удержалась от этого искушения.
Хочу привести несколько примеров из прошлого, когда еще не существовало современного биологического хайтека и приходилось пользоваться тем, что находилось под рукой. А под рукой были жертвы эпидемий — они-то и стали начальной, очень еще примитивной формой биологического оружия.
1346 год. Трупы жертв чумы как биологическое оружие
В 1346 году татаро-монголы осадили Каффу (ныне город Феодосия в Крыму, где, замечу в скобках, жил дедушка автора). В те годы это был контролируемый генуэзцами, хорошо укрепленный морской пост (генуэзская крепость сохранилась до наших дней). За пределами осажденного города, в армии нападающих началась эпидемия чумы. Откуда она пришла, существуют разные мнения: называют Китай, Дальний восток и Индию. Скорее всего, так далеко ходить не надо: татаро-монголы, вероятно, просто привезли ее с собой; сегодня мы знаем, что Монголия — постоянный резервуар чумы, вспышки которой там никогда не прекращаются. Нападавшие попытались обратить вспыхнувшую в их рядах эпидемию в свою пользу, перебрасывая трупы умерших в осажденный город, чтобы вызвать эпидемию и там. Их усилия увенчались успехом: в Каффе действительно началась эпидемия чумы, и генуэзцы бежали из города. Эти события по свежим следам описал нотариус Габриэль де Мюсси (Gabriel de Mussis), живший недалеко от Генуи. Итальянцы, бежавшие из зараженной Каффы на кораблях, несли с собой чуму в средиземноморские порты: Константинополь, Геную, Венецию. Возможно, они внесли свой вклад в уже упоминавшуюся ранее европейскую пандемию XIV века, унесшую двадцать пять миллионов жизней.
1864 год. История жёлтой лихорадки.
Гражданская война в Америке
Этот злодейский замысел пришел в голову врачу из Кентукки Люку П. Блэкберну (Luke P. Blackburn), практиковавшему в Канаде. Блэкберн сочувствовал конфедератам. В это время (1864 год) на юге Америки бушевала жестокая эпидемия желтой лихорадки (малярии), от которой страдала армия Юга, и Блэкберн задумал распространить эпидемию среди армии северян, продавая им инфицированную одежду. Он покушался и на жизнь самого Авраама Линкольна, который должен был получить в подарок саквояж с зараженной одеждой. Блэкберн не знал, что желтая лихорадка вызывается паразитом, который живет в организме инфицированных комаров, распространяется только через их укусы и не передается через одежду. Но это открыли лишь двадцать пять лет спустя, и открытия эти были удостоены Нобелевских премий.
Ничего этого не знали во время гражданской войны в Америке. Злодей Блэкберн имел богатый опыт лечения больных малярией, но ошибочно полагал, что желтую лихорадку можно получить путем прямого контакта с зараженным человеком или с его одеждой. Приехав из Канады в очаг эпидемии на Бермуды, Блэкберн лечил там больных и попутно собирал их одежду, загрязненную «черной рвотой». Он перемешивал ее с чистой новой одеждой с целью заразить и ее лихорадкой, и планировал продавать эту одежду в районах, занятых войсками Севера. С этой целью он подкупил некоего Годфри Хайемса (Godfey Hyams), пообещав ему сто тысяч долларов (несметные по тем временам деньги), если тот доставит контейнеры с этой одеждой в Вашингтон и другие районы, в которых федеральное правительство разместило свои войска. По замыслу Блэкберна, Хайемс должен был продавать зараженную одежду в городах Севера на аукционах, оставив неприкосновенным саквояж, который предназначался для Линкольна и должен был быть отправлен ему в подарок по почте.
Хайемс отлично справился с заданием, воспользовавшись услугами нанятого им продавца. Большая часть товара была продана на аукционе на следующий же день после его приезда в Вашингтон, остальное отправилось со встреченным сутенером для продажи в Северную Каролину. Довольный Хайемс вернулся в Канаду за обещанным вознаграждением, но Блэкберн начал крутиться, требовать квитанций за проданные товары, и пока Хайемс пытался получить подтверждение продаж, Блэкберн опять отправился на Бермуды. В апреле 1865 года разочарованный и обозленный Хайемс пересек порог американского консулата в Торонто и предложил за деньги и гарантию своей неприкосновенности рассказать о подрывных операциях конфедератов в Канаде. Два дня спустя Авраам Линкольн был убит в Вашингтоне. На последовавшем затем суде Хайемс выступал свидетелем заговора конфедератов против президента.
Ближе к сегодняшнему дню
В ХХ веке, как и следовало ожидать, использование биологического оружия и фигурально, и буквально перешло на более высокий уровень. В нашу жизнь вошли самолеты, и мгновенно возникла идея сбрасывать с них бомбы, начиненные биологическим оружием. Для этого надо было перевести патогены в аэрозольную форму. Передовые страны — Америка, Россия, Япония — активно включились в соответствующие разработки. Накануне Второй мировой войны в этом особенно преуспела Япония. В ее программе по разработке биологического оружия было занято более пяти тысяч человек в двадцати шести центрах, в которых исследовали 25 разных патогенов. Эксперименты проводили на заключенных; только в одном из центров в экспериментах по биологическому оружию погибало до шестисот человек в год[9] . Во время войны Япония заразила больше тысячи колодцев в китайских деревнях с «научной» целью: для изучения вспышек тифа и холеры. Японские самолеты разбрасывали над китайскими городами зараженных чумой блох, а подкупленные саботажники раскидывали их по рисовым полям и вдоль дорог. Эпидемии, вызванные этими действиями, продолжались много лет спустя после капитуляции Японии; в одном только 1947 году от них погибло больше тридцати тысяч человек… Китай, прямо скажем, не остался в долгу, но об этом позже.
После войны Советский Союз выступил с предложением судить некоторых японских разработчиков биологического оружия как военных преступников, но Америка оставила всех на свободе в обмен на подробную информацию об их экспериментах на людях. Кое-кто из этих японских разработчиков потом основал свои фармацевтические компании.
Между тем Договор о запрещении биологического оружия был подписан в Женеве еще в июне 1925 года представителями 37 государств. Женевский протокол 1925 года поставил юридическую преграду применению химического и бактериологического оружия, но не запретил их разработку. Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении (BTWC) была принята только в 1972 году. Россия и США ее ратифицировали. Конвенция, однако, не включала механизмов проверки ее исполнения; предложенный тридцать лет спустя протокол проверки провалился в 2002 году. Конвенцию, вероятно, нарушали все основные подписавшие ее страны. В Советском Союзе была развернута интенсивная программа по разработке биологического оружия, долгое время остававшаяся незамеченной.
В ошеломляющей по своим масштабам советской программе «Биопрепарат» было задействовано более 50 000 исполнителей! За годы существования Советы произвели и накопили тонны бацилл сибирской язвы и вируса оспы, некоторые из них — для использования в межконтинентальных баллистических ракетах, и создали бактерии с множественной лекарственной устойчивостью, включая чуму.
Чума и оспа заслуживают особого разговора. После Второй мировой войны многие страны, включая США и Советский Союз, проводили исследования чумы как потенциального биологического оружия. В Советском Союзе особое внимание уделялось возможности распространения чумы в виде аэрозоля, чтобы исключить зависимость от блох-переносчиков. В 1970 году Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) опубликовала подробный отчет о возможных результатах распространения чумы в аэрозольной форме. По данным ВОЗ, при преднамеренном выбросе пятидесяти килограммов чумных палочек над городом с населением в пять миллионов человек легочная чума возникнет у 150 000, из которых 36 000 умрет от болезни. Кроме того, перепуганные люди побегут из города, разнося чуму дальше… Возникновение случаев заболевания в районах, для которых чума не характерна, и отсутствие при этом массовой гибели грызунов укажет на преднамеренное распространение чумы.
Вирус оспы в качестве наступательного биологического оружия разрабатывали в Институте вирусных исследований «Вектор» недалеко от Новосибирска. Подозрение американцев вызвал тот факт, что известный вирусолог, директор института «Вектор» Сандакчиев с 1977 по 1988 год почти перестал публиковать свои исследования. После перестройки публикации возобновились.
С распадом Советского Союза большинство программ по биотерроризму было остановлено, а исследовательские центры переориентированы на работу в гражданских направлениях. Тем не менее никто точно не знает, что случилось с оружием, которое они успели произвести, и над чем они работают сегодня. Западные эксперты по безопасности опасаются, что некоторые запасы биологического оружия могли попасть к террористам.
После того как человечество покончило с эпидемиями оспы, несколько лабораторий в мире продолжали хранить образцы активного вируса в исследовательских целях — например, для разработки лекарств и вакцин. В 1978 году, после зловещей истории с лабораторным заражением медицинского фотографа Дженет Паркер, стало понятно, насколько это может быть опасно. Это заставило научный мир переосмыслить концепцию хранения активных вирусов. Исследователей разных стран призвали уничтожить все имеющиеся образцы вируса Variola или направить их в одно из двух официальных хранилищ: в лабораторию Центра по контролю и профилактике заболеваний США (СDС/ЦКЗ) в Атланте или в тогда еще советский, а ныне российский научный центр «Вектор» (State Research Center of Virology and Biotechnology VECTOR), расположенный в научном городке Кольцово Новосибирской области. И в ЦКЗ, и в российском «Векторе» вирус оспы — один из самых опасных убийц в истории человечества — хранится в соответствии с требованиями четвертого уровня биологической безопасности — максимального из возможных. На данный момент — официально — известные образцы оспы хранятся лишь в двух вышеупомянутых институтах. Тем не менее, в 2014 году в исследовательском центре рядом с Вашингтоном в картонной коробке нашли шесть забытых кем-то пробирок с вирусами оспы! Их, естественно, незамедлительно отправили в ЦКЗ и уничтожили, но кто знает, что еще хранится в холодильниках старых лабораторий?!
Как же убедиться в том, что дополнительные образцы оспы не спрятаны где-нибудь в логове террористов и не валяются в старой пробирке на дне позабытой всеми морозилки? К сожалению, это пока невозможно. Кроме того, существующие технологии позволяют восстановить вирус на основе генома оспы, который известен. Но, к счастью, оспа не самый заразный из болезнетворных вирусов, и у человечества есть надежные вакцины.
День сегодняшний. О происхождении вируса SARS-CoV-2
Решение вопроса, как и где возник вирус Ковида-19, очень важно для предотвращения повторения подобной катастрофы. Расследование, которое в начале 2021 года проводила международная группа из 17 экспертов совместно с 17 специалистами из Китая, ставило целью определить «источник вируса и путь его проникновения в человеческую популяцию, включая возможную роль промежуточных носителей». Как выяснилось, китайские ученые принимали слишком деятельное участие в формировании выводов этой комиссии, и они требуют серьезного пересмотра.
Наиболее вероятной версией комиссия назвала передачу вируса человеку от животного-носителя (например, летучей мыши) через животное-посредника. Прямую передачу вируса человеку от исходного носителя исследователи оценили как менее вероятную.
Китай выдвинул версию передачи вируса человеку через замороженные или охлажденные продукты, которые могли продаваться на Хуананском рынке морепродуктов — месте первой вспышки вируса. Эту версию исследователи сочли возможной, но маловероятной.
Наконец, четвертую версию — о вспышке в Ухани, вызванной утечкой вируса из лаборатории, — эксперты оценили как «крайне маловероятную». В 120-страничном отчетном докладе комиссии этой версии было уделено лишь полторы страницы.
Однако по прошествии двух лет интенсивных исследований ученым так и не удалось найти доказательств циркуляции вируса SARS-CoV-2, вызвавшего пандемию Ковид-19, ни у летучих мышей, ни среди домашних, ни среди диких животных, которые могли бы играть роль промежуточного звена. Можно представить себе, как заинтересованы китайцы найти животного-носителя, но вот пока не получилось.
С другой стороны, как сообщают вирусологи, определенные генетические черты вируса SARS-CoV-2 указывают на его лабораторное происхождение.
В результате снова возникла гипотеза о лабораторной утечке, которую при президенте Трампе клеймили как конспирационную. Даже генеральный директор ВОЗ доктор Гебрейесус заявил, что вывод о малой вероятности лабораторного заражения был преждевременным, и «все гипотезы остаются открытыми и требуют дальнейшего изучения»; он призвал к новому расследованию.
Никоим образом не претендуя на истину в последней инстанции, я поделюсь здесь своими соображениями о происхождении коронавируса, унесшего на сегодняшний день более трех с половиной миллионов жизней. Мои представления сформировались на основе критического анализа рецензированных научных статей, опубликованных в научных журналах, и чтения журналистских обзоров. Я не вирусолог и не врач, но общее образование в области биологии и медицины позволяет мне высказать соображения и догадки, не имеющие, за отсутствием установленных фактов, незыблемой фактической основы.
Сначала договоримся о терминологии. Для лиц, причастных сегодня к вирусным исследованиям, самое уязвимое словосочетание — gain of functions research (исследования, направленные на усиление функций вирусов с целью сделать их более патогенными, то есть болезнетворными). В этих исследованиях встречающийся в природе вирус искусственно модифицируют, чтобы он мог, во-первых, переходить от животного к человеку; во-вторых, стать более трансмиссивным (то есть активнее распространяться); и в-третьих, стать более патогенным (вызывающим более тяжелое заболевание).
Генная инженерия предоставляет огромные возможности для модификации вирусов. С помощью технологии рекомбинации ученые создают новые генетические конструкции. Такие организмы, называемые химерами, могут сочетать черты нескольких вирусов-патогенов: высокую вирулентность, эффективную передачу и резистентность к имеющимся антивирусным препаратам. Работа в этом направлении необходима, потому что технологии модификации вирусов хорошо известны специалистам и могут быть использованы злоумышленниками. Необходимо быть во всеоружии и разработать противоядия на случай, если убийственный вирус попадет к террористам и станет агентом биологической атаки.
Но прежде чем искать противоядие, необходимо ознакомиться с ядом. Поэтому работы по «усилению функций» вирусов велись, при соблюдении высочайших мер предосторожности, в серьезных научных учреждениях, таких, например, как американский Национальный институт здоровья (NIH).
В 2014 году президент Обама наложил на эти исследования мораторий. Отсюда начинается цепь крайне неприятных событий, связанных или не связанных с сегодняшней пандемией, — этого мы не знаем и, возможно, никогда не узнаем. Для нас важно, что в них замешан человек, который уже два года возглавляет борьбу с эпидемией Ковида-19 в Соединённых Штатах Америки и является директором Национального института аллергии и инфекционных заболеваний (NIAID, в русской транскрипции НИАИЗ). Как вы уже догадались, речь идет о докторе Фаучи, ставшем за минувшие два года звездой американского экрана.
В 2020 году доктор Фаучи убеждал нас и американский Конгресс, что пандемия Ковида-19 имеет естественное происхождение, то есть вирус перешел к человеку от животного. Сегодня все больше ученых-вирусологов и молекулярных биологов склонны сомневаться в естественном происхождении вируса, и даже доктор Фаучи вынужден был признать, что не убежден, что вирус возник естественным путем.
В газете Тhe Wall Street Journal в мае 2021 года промелькнуло сообщение, что в ноябре 2019 года, то есть за месяц до официального сообщения китайских властей о вспышке в Китае, трое сотрудников Уханьской лаборатории были госпитализированы с симптомами, похожими на Ковид-19; журнал Science сообщил недавно, что симптомы Ковид-19 у первого известного пациента были зарегистрированы 11 декабря 2019 года; инфекция началась, вероятно, двумя неделями раньше, в конце ноября[10].
Истина будет установлена — это только вопрос времени, считает канадский молекулярный биолог Алина Чен (Alina Chan)[11]. «На данный момент лабораторное происхождение более вероятно, чем естественное», — сообщила она членам Комитета по науке и технологиям английского парламента, намекнув, что в Уханьской лаборатории знают о происхождении пандемии, но говорить об этом в Китае небезопасно.
Немного науки. Не пугайтесь, все будет просто и понятно. Надо только знать, что основные субстраты жизни — белки — синтезируются в клетке часто в неактивной форме, и клетке приходится белок активировать, чтобы он начал выполнять свои важнейшие функции. Для этого в клетке существует, в частности, специальный фермент — протеаза фурин, который расщепляет белок в нужном месте, тем самым его активируя. Патогены тоже используют фурин для своей активации. Например, белки оболочки вирусов, таких как вирус спида, гриппа, лихорадки Денге, вируса Эбола, а также шиповидный белок SARS-CoV-2 должны быть расщеплены фурином, чтобы стать полностью функциональными[12]. Наглядным примером этого процесса может служить S-белок шипа коронавируса. Чтобы эффективно инфицировать клетки, он должен сначала «прилипнуть» к поверхности заражаемой клетки, а для этого должно произойти расщепление S-белка фурином, с обнажением концов S1 и S2 в месте расщепления. За этим следует цепочка событий, заканчивающихся внедрением вируса в инфицируемую клетку, где он использует работающие в клетке фабрики, чтобы воспроизводить самого себя и переходить из клетки в клетку. Без расщепления белка шипа на составляющие S1 и S2, инфицирование клеток происходит неэффективно. Так вот, самым подверженным расщеплению фурином местом в молекуле белка является связь между парой аминокислот аргинин-аргинин. Вероятность ее естественного образования очень мала, зато искусственное введение ее в геном вируса для усиления его болезнетворности не составляет труда. На этом основаны подозрения ученых в лабораторном происхождении вируса, вызвавшего сегодняшнюю мировую катастрофу[13].
«Прошло два года, а мы так и не нашли ни одного зараженного животного, которое могло бы быть прародителем теперешней пандемии; это крайне удивительно», — пишет английский научный журналист лорд Мэтт Ридли (Matt Ridley).
Это удивительно, но еще более удивительно, что по инициативе доктора Фаучи и в обход существующих правил эксперименты по усилению функций вирусов в уханьском Институте вирусологии спонсировал (через промежуточную английскую компанию) американский Национальный институт аллергии и инфекционных заболеваний, директором которого является Фаучи. Иными словами, китайские разработки по усилению болезнетворности и летальности вирусов проводились на деньги американских налогоплательщиков.
Вот краткая история гранта, предоставленного Уханьскому институту вирусологии американским Национальным институтом аллергии и инфекционных заболеваний. Напомню, что в 2014 году Обама запретил в США исследования по «усилению функций» вирусов. Не берусь обсуждать, какие мотивы побудили доктора Фаучи продолжать исследования, на которые федеральное правительство наложило мораторий. Чтобы обойти этот запрет, американский Национальный институт аллергии и инфекционных заболеваний вступил в сотрудничество с английской компанией «ЭкоХэлс» (EcoHealth Aliance) и выдал ей грант в размере трех миллионов семисот тысяч американских долларов на исследования «Понимание риска появления коронавируса летучих мышей» (Understanding the risk of bat coronavirus emergence). Уже само название гранта говорит о том, что предложенное исследование подразумевает эксперименты по усилению функций вируса. Ставшая теперь доступной электронная переписка между доктором Фаучи и президентом «ЭкоХэлс» Питером Дашаком (Daszak) обнажила механизмы, с помощью которых они обошли обычное для такого рода исследований требование рассмотрения и одобрения гранта специальной комиссией Конгресса. Формулировки задач и целей исследования были составлены компанией «ЭкоХэлс» таким образом, чтобы истинный смысл экспериментов, направленных на усиление функций, был завуалирован[14], и в 2014 году этот грант был одобрен американским Национальным институтом здоровья. Но, когда компания «ЭкоХэлс» вступила в третий год исследований по гранту, два пункта программы вызвали озабоченность сотрудников отдела Фаучи: директора программы по исследованию коронавирусов доктора Эрика Стемми (Dr. Erik Stemmy, Human Coronavirus, Rhinovirus Research Program Officer) и менеджера грантов Дженни Грир (Jenny L. Greer, Grants Management Officer; Branch Chief; Grants Management Branch). Они забеспокоились, что предложенные эксперименты с искусственно полученными гибридными вирусами попадают под определение «усиление функций», запрещенные федеральным мораторием. В ответ на их беспокойство сотрудники «ЭкоХэлс» внесли в грант дополнительные формулировки и ограничения, снявшие возражения директора программы. Эти ограничения предусматривали, что в случае, если скорость репликации вируса увеличится в десять раз, ЭкоХэлс должна будет немедленно сообщить об этом Национальному институту здоровья для нового рассмотрения и возможной модификации программы исследований. Забегая вперед, сообщу, что компании «ЭкоХэлс» удалось увеличить скорость репликации вируса не в десять, а в десять тысяч раз! Президент компании Дашак утверждает, что, как только эти результаты были получены, о них немедленно сообщили американским спонсорам в отчете от 18 апреля 2018 года и, не получив от них никакой реакции, продолжили эксперименты. В свою очередь, доктор Фаучи с коллегами утверждают, что никаких сообщений об ускорении репликации от «ЭкоХэлс» не получали.
Пикантная подробность: компания «ЭкоХэлс» сотрудничала в этих исследованиях с Уханьским институтом вирусологии, выделив ему шестьсот тысяч долларов из американского гранта (это, кстати, мизерная сумма для исследований такого рода). О выявленном компанией усилении скорости репликации вируса англичане, как и было договорено, сообщили своим китайским коллегам. Подозреваю, что последних это сообщение не огорчило.
Эксперименты компании «ЭкоХэлс» в сотрудничестве с китайскими коллегами по гранту от американского Национального института здоровья продолжались до 2019 года.
Финансирование экспериментов Уханьского института вирусологии деньгами американских налогоплательщиков привлекло внимание американского Конгресса. Заместитель директора Национального института здоровья доктор Табак объяснял, что в экспериментах на мышах, проводимых компанией «ЭкоХелс», неожиданно обнаружилось, что созданный искусственно химерный вирус вызывал гораздо более тяжелое заболевание, чем исходный, «родительский» вирус летучей мыши. Иными словами, невинный с виду эксперимент «случайно» превратился в эксперимент по усилению функций, о чем партнер должен был немедленно предупредить Национальный институт здоровья и принять новые меры био-безопасности, но якобы этого не сделал. «ЭкоХэлс», как мы знаем, утверждает обратное.
Читатель вправе спросить, какое отношение к нашему сегодняшнему дню и пандемии Ковид-19, вызванной вирусом SARS-CoV-2, имеет описанная выше ситуация с грантом, выданным американским Национальным институтом здоровья компании «ЭкоХэлс» и через нее — Уханьскому институту вирусологии. Возможно, никакого. Разве что три с лишним миллиона американских долларов, предоставленные компании «ЭкоХэлс» и Уханьскому институту вирусологии на разработки химерных вирусов с усиленными функциями, ускорили получение китайскими вирусологами убийственного вируса, предположительно вызвавшего пандемию Ковид-19. В утечке вируса из уханьской лаборатории — если именно она стала причиной пандемии — никто, кроме Уханьского института вирусологии, не обеспечившего нужного уровня биобезопасности, не виноват.
Эпилог
Хочу закончить это эссе оптимистическими (возможно, чрезвычайно наивными) соображениями.
Как мы теперь знаем, вирусы быстро мутируют. Повышенная частота мутаций в комбинации с естественным отбором позволяет вирусам быстро адаптироваться к изменениям в окружающей среде. Некоторые мутации дают преимущества, которые повышают их приспособленность. Это могут быть, например, изменения, маскирующие вирусы от идентификации и атаки клетками иммунной системы, или изменения, которые повышают их резистентность к противовирусной атаке. Благодаря этим механизмам постоянно появляются новые вирусы, резистентные к имеющимся вакцинам и противовирусным препаратам.
При многократном прохождении вируса от носителя к реципиенту происходит его адаптация к организму хозяина через серию мутаций. Поначалу преимущество приобретает вирус, который лучше преодолевает атаки иммунной системы носителя, то есть более устойчивый и агрессивный. Но не будем забывать, что смерть хозяина есть также и «смерть» обосновавшегося в нем вируса. С течением времени победителем в вирусных междоусобицах должен стать вирус, дольше живущий в организме носителя и активнее передающийся — следовательно, более заразный и менее вирулентный. Такое впечатление, что этой характеристике соответствует нынешний штамм Ковида-19 Омикрон, в кратчайшие сроки заполонивший планету, но менее летальный, чем его предшественники.
Может ли вирус настолько уменьшить свою вирулентность, что станет вакциной? Не в этом ли причина прекращения вирусных пандемий?
Есть ли в этих рассуждениях рациональное зерно и основания надеяться, покажет время.
Солт-Лейк-Сити, 2021—2022 гг.
Моя глубокая признательность Марианне Таймановой за бесценные замечания по тексту.
[1] Забавное совпадение: я отправила первый вариант этого эссе приятельнице, мнением которой очень дорожу, и почти мгновенно получила от нее сообщение, что на самом деле конкурс популярных слов и выражений существует в разных странах уже много лет, и как раз сегодня в России обнародован победитель 2021 года. Я угадала, победило слово вакцина! Кстати, я угадала и победителя конкурса 2020 года: слово Ковид. Впрочем, особого повода для хвастовства и ликования нет: предугадать это было несложно…
[2] По оценке И.К.Юнкера, профессора медицины университета в Галле (Германия).
[3] Подробности вариоляции Екатерины II почерпнуты мною из источника https://vaccina.info/kate; https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC1200696/
[4] См. например: https://naked— science.ru/article/history/koronaviruszagovor?utm_source= inarticle&utm_medium=inarticle&utm_campaign=inarticle .
[5] По материалам https://ru.wikipedia.org/wiki/
[6] https://www.mskagency.ru/materials/3126525
[7] https://www.worldometers.info/coronavirus/country/us/
[8] https://www.worldometers.info/coronavirus/country/russia/
[9] Frischknecht, European Molecular Biology Organization. The history of biological warfare. Examples of biological warfare during the past millennium. EMBO Rep. 2003 Jun; 4(Suppl 1) S47-S52
[10] Science, November 18, 2021.
[11] Доктор Алина Чен, специалист в области медицинской генетики, синтетической биологии и векторной инженерии, — в настоящем является совместным постдоком Массачусетского технологического института и Гарварда. Доктор Чен создает векторы нового поколения для генной терапии человека. Во время пандемии COVID-19 доктор Чен возглавила разработку браузера, сделавшего доступным генетический код COVID-19 CoV (covidcg.org) для ученых всего мира для быстрого отслеживания линий и мутации вирусов. Исследует проблемы, связанные с поиском происхождения вируса SARS-CoV-2.
[12] Hoffmann M, Kleine-Weber H, Pоhlmann S (May 2020). «A Multibasic Cleavage Site in the Spike Protein of SARS-CoV-2 Is Essential for Infection of Human Lung Cells». Molecular Cell. 78 (4): 779–784.e5. doi:10.1016/j.molcel.2020.04.022. PMC 7194065. PMID 32362314.
Coutard B, Valle C, de Lamballerie X, Canard B, Seidah NG, Decroly E (April 2020). «The spike glycoprotein of the new coronavirus 2019-nCoV contains a furin-like cleavage site absent in CoV of the same clade». Antiviral Research. 176: 104742. doi:10.1016/j.antiviral.2020.104742. PMC 7114094.
PMID 32057769.
[13] https://www.wsj.com/articles/the-science-suggests-a-wuhan-lab-leak-11622995184. The Science Suggests a Wuhan Lab Leak. The Covid-19 pathogen has a genetic footprint that has never been observed in a natural coronavirus. By Steven Quay and Richard Muller. June 6, 2021.
[14] https://childrenshealthdefense.org/defender/emails-fauci-nih-ecohealth-alliance-gain-of-function-research/