Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 2022
Катя Капович — двуязычный поэт и прозаик, автор двенадцати книг на русском и английском языках, в т.ч. книги избранных стихов «Город неба» (М., «Эксмо», 2021). Лауреат многочисленных премий: Библиотеки Американского Конгресса (2001), Русской премии (2012 и 2014) и др. Живёт в Бостоне.
* * *
Время придёт, попрошусь на постой,
как стрекоза — в муравейник,
в город над цинковой серой водой,
где меня примут без денег.
Женщина выйдет, проста и строга,
взгляд материнский, весёлый,
вынесет хлеба мне и молока,
совести стихнут уколы.
Стихнет с отчизной бессмысленный спор,
солнце над крышами вспыхнет,
стихнет с собою пустой разговор,
только надежда не стихнет.
И на грядущие все времена
с жизнью играть будет в силе,
как в этом мире играет волна
с белым корабликом в сини.
* * *
Как бы славно жила наша бравая рать,
как за пазухою у Творца,
коль могла бы заставить язык щебетать,
щёлкать вроде дрозда и скворца.
Быстроклювую звукопись каждый пострел
как бы славно над смыслом вознёс.
Это то, чего Хлебников сильно хотел
и подслушивал стрёкот стрекоз.
Это будет давно, и плеснёт по губам
станет пеной, оставит без сил.
И не это ли пробовал вновь Мандельштам,
и пустое стекло укусил.
Молодой звукоплёт, ты бы с радостью звук
извлекал до сухой немоты,
все приёмы бы знал, по стволу стук-постук,
что, по сути, и делаешь ты.
Но поэзия есть контрабандный товар,
на нешёлковом строгом пути!
Что ж, давай, баргузин, наворачивать вар
умной речи, свистящей в груди.
С расстановкой и с чувством развеивать мрак
ради райских садов золотых,
Элизийских полей, замедляющих шаг,
даже если ни тех, ни других.
* * *
Облака надо мной, облака на
небесах. Выхожу из тумана.
Шестьдесят мне, а было сперва
десять лет, и каникулы в школе,
чёрный велик, черешня в подоле,
и ещё не болит голова.
На весёлую дату «семнадцать»
будет поезд суставами клацать,
пахнуть чаем плацкартный вагон,
на окне занавески из ситца,
и бельё принесёт проводница,
утром встанет Урал за окном.
Жить бы жить на Урале годами,
облака там проходят гуртами,
дешевы там еда и питьё,
от Свердловска к Тагилу поедешь,
расстоянье на скорость поделишь,
и получится время твоё.
Славно было по юности это:
Три семёрки, друзья, сигареты
Стюардесса, Родопи, БТ,
Надо много и долго учиться,
а потом долететь до столицы,
повзрослеть, протрезветь и т.д.
Напечатать стихи в самиздате,
на допросы ходить. Если, кстати,
тебя спросит товарищ впритык:
«Что за сволочь стихи эти пишет?
Почему в них недоброе дышит?» —
отвечай: «Пишет русский язык».
* * *
Всё верно. Чуть застенчивый смешок,
над верхнею губой густой пушок,
и медленные танцы-обжиманцы,
когда, убравши прядь волос с лица
(пусть музыка там продолжается),
ты начал неумело целоваться.
Там комната была малым-мала,
чтоб так соединить наши тела,
вальсируя ладошкою к ладошке.
Ты бормотал пустое «извини»;
там были мы смешны со стороны,
и ты мне наступал на босоножки.
И как потом всю ночь стояла ночь,
и одеяло убегало прочь,
и что-то батарея в нос бубнила,
что, может быть, любовь она и есть —
нелепый танец в комнате без мест,
где нам хозяйка за полночь стелила.
Найти б тот дом, где узкая кровать,
где зимних тополей чернеет рать,
и в сумерках смотреть кино такое:
густой пушок над верхнею губой
и характерный твой смешок сухой
услышать, наклоняясь над тобою.
* * *
Прозрачный мотылёк в двойном стекле,
где действует решительный мороз,
давай мы доживём при зимней мгле
до тёплых дней, до миллиона роз.
До лучших дней, до стука топора
в соседнем недостроенном дому,
до тоненького пенья комара,
и молодую кровь сдадим ему.
Я и сама живу таким питьём,
кровинкой бытия с твоей руки
в таком зазоре под сплошным стеклом,
как только в зимнем доме мотыльки.
* * *
Запомни снежные заносы
в малоприютном городке,
сосулек ледяные косы,
дыхание накоротке.
Когда луна гребёт карнизом
над улицей, где ни души,
каким тогда большим сюрпризом
явление такси в глуши.
С початою бутылкой виски
в него садимся на углу.
Как две смешные фигуристки,
елозят щётки по стеклу.
И сразу, сразу к высшей цели
летим к себе большой зимой,
и там согрей меня в постели
в такую ночь, любимый мой.