Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 2022
Комаревцев Алексей — поэт. Родился в Ленинграде 1988 году. Окончил Институт культуры. Участник Школы писательского мастерства (2020, 2021). Автор сборника стихов «Спецпоказ» (2021). Ведёт (с 2021 года) поэтическую студию «Разбег». Лауреат Волошинского конкурса-2021 (в номинации «Киностихотворение»). Живёт в Санкт-Петербурге. В журнале «Дружба народов» печатается впервые.
* * *
Наташе
Как удачно, что мы не соратники Брежнева
в пышных шапках, в пальто на заказ.
Мы друг другу сказать можем что-нибудь нежное
вместо речи к заводу «КамАЗ».
Не встречать нам кубинских врачей делегацию,
в чёрной «Чайке» не мчать по Москве.
Мы спокойно зато поглядим на акацию —
это, в общем-то, туз в рукаве.
Есть «Дюшес» и «Ситро». Вечереет в Таврическом.
Мы на пледе лежим, влюблены.
И в потоке совсем не нужны историческом,
а под деревом этим нужны.
* * *
Подъезды стали, в общем-то, простыми:
не видно классицизма, колоннад.
И только пандус помнит о латыни
и был бы ей сегодня очень рад,
ведь он с такой уверенностью гордой
звучит, как из античности привет,
что вряд ли должен быть обычной горкой
и по себе катить велосипед
в раздумьях, как спасти свою карьеру,
когда везде, куда ни кинешь взгляд,
отсутствуют и копья, и галеры.
А все оливки в баночках стоят.
* * *
В день, когда открыт любой балкон,
а вокруг размахивают прессой,
хорошо быть плавленым сырком
и уже не чувствовать процесса,
Только он один когда-то смог
провести нормально подготовку.
А для остальных, кто не сырок,
всё вокруг похоже на духовку.
Хочется присесть и не спешить.
Ветерок покажется бальзамом.
Нужно это просто пережить —
с чеддером на пару, с пармезаном.
* * *
Когда у пирожков невнятный облик,
а в булочках отсутствует вопрос,
самсы равносторонний треугольник
нас учит геометрии всерьёз,
не может просто так лежать без цели,
участником мучного ассорти,
старается, пока его не съели,
хотя б один параграф донести,
похожий на далёкие скрижали,
на груз, который до сих пор тяжёл.
С того урока мы с тобой сбежали,
а он за нами всё равно пришёл.
* * *
И не важно, что снег тороплив,
что ветра разогнались как спринтеры —
есть на ценнике слово «лонгслив», —
это помесь футболки и свитера.
Не банальный пиджак, не трико,
сразу видно: манящее, новое.
В нём почудиться может легко
что-то длинное, что-то фруктовое,
необычный, невиданный плод,
у зимы оказавшийся пленником.
И его кто-то точно сорвёт
со значками для стирки и ценником.
* * *
Куда-то подевался кафетерий —
все скатерти и пол, и потолок.
Возможно, он уже не в нашей эре
и ходит в чаще, словно диплодок,
без длинной шеи, но довольно длинный,
для будничных бесед совсем не прост.
Исчезли пироги и запах блинный,
зато на месте пятизначный хвост,
и можно им вилять, забыв жаркое,
котлеты никогда уже не греть,
промчаться по равнине мезозоя
и папоротник в зарослях задеть.
* * *
Вдоль дорожки — снежные редуты.
Нет второй пригодной полосы.
Кто-то на другом конце маршрута
ждёт меня и смотрит на часы,
словно это всё — какой-то вестерн,
где, увы, не разойтись вдвоём.
Линия сюжета неизвестна,
но с неё мы точно не свернём —
встретимся без лошади, без кольта.
Будет только плеер под рукой.
Если это вестерн, то какой-то
очень петербургский, городской,
где сугробы вместо декораций,
будничных сюжетов торжество,
где тебя мечтают лишь дождаться
поскорей — и больше ничего.