Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2022
Пагын Сергей Анатольевич — поэт. Родился в 1969 году в Молдавии, в г. Единцы. Окончил филфак Бельцкого пединститута. С 2000 года — главный редактор регионального издания «Норд-инфо». Автор пяти книг стихов, в том числе «Перед снегом» (2012) и «Просто жизнь» (2017). Дипломант Международного поэтического конкурса им. Н.С.Гумилёва «Заблудившийся трамвай» (2010). Лауреат премии «Молодой Петербург» (2011) и др. Живёт в городе Единцы. Постоянный автор «ДН».
* * *
Жизнь прирастает образом и смыслом,
и всем тобой…
Смотри — сейчас и здесь
на этой ветке капелька повисла,
в себя вобрав всю пасмурную взвесь.
И взглядом лишь и держится дорога
среди деревьев спящих ноября…
А мальчик… вот — вдруг замер у порога,
среди синиц увидев снегиря.
* * *
В бездонных пазухах небесных
и птичьих паузах в леске
бормочет некто бестелесный
на неизвестном языке.
И звуки словно ниоткуда.
Какой мне смысл из них извлечь?
Но возвращают близость чуда
его присутствие и речь.
Сигнальщик
Кому сигналит пугало, кому?
Истлевшими всё машет рукавами,
истрёпано дождями и снегами,
пустынную пронзающее тьму
безумным взглядом, брошенным вперёд…
Мяч-голова уже гудит от ветра.
И в этом есть отчаянная вера.
И холм плывёт…
* * *
Когда я заболел среди зимы —
сходил с ума под музыку метелей,
на белый свет смотрел со стороны,
и мне казалось, что на самом деле
вся жизнь моя — кривая тень другой:
высокой, неоглядной, незнакомой…
И шёл по шатким улицам домой,
плутал, искал — найти не мог я дома.
И призраки деревьев и дворов
дрожа, вставали, и крылом вороньим
сметало их…
И даже отчий кров
был для меня в то время посторонним.
И зыбилось пространство как вода,
кружился снег неделю за неделей…
И слышу я и летом иногда
ту музыку безумную метелей.
* * *
Длинные тёмные сказки зимы
с неодолимой горчинкой…
В поле репейник,
зовущие сны,
в свежем полене личинка.
Скоро в оконном стекле пузырёк
втянет весь снег над землёю,
ветер и ветку, и птичий комок —
всё, что и будет тобою.
* * *
Откликается то, что в тебе самом…
А всё кажется — там, за углом,
в глубине тихоходного снега
и стоящего в нём человека.
Сам себе ты и отклик, и зов
из каких-то немыслимых слов,
что звучат в тебе тише и глубже…
А всё верится: где-то снаружи.
* * *
Музыка в музыке — только большой,
только без сна и без края,
ты и горишь, и трепещешь струной,
с небом ночным совпадая,
словно волна, накатившись, — с пловцом,
словно лицо, приближаясь, — с лицом
в тающем свете венчальном,
где-то совпав изначально.
* * *
Как много прошлого…
Меня уже почти
на вдох один в летящем этом лете.
И все земные горькие пути,
все пустоши полынные на свете
сошлись в просёлок пасмурный — и вот
босые ноги к пыли привыкают,
и бабочка белеет — словно вход
в счастливый снег,
и всё не улетает.
* * *
Воронью стаю в белом небе
как будто кто по кругу гонит.
Огонь свечи в печальном хлебе
так нежно тянется к ладони.
Потом глядишь на снег утешный —
ведь есть в том горькая отрада,
когда становится ушедший
бесшумным сердцем снегопада.
* * *
Человека выносят ногами вперёд…
Перед ним лишь земля и пустой небосвод.
А за ним — нараспашку щербатая дверь.
Занавеска, обретшая ветер, теперь
может мягко взлететь и бесшумно вздохнуть.
Могут вещи, утратив привычную суть,
только формы и тени оставив свои
на руинах раденья, вниманья, любви,
стать словами
и слиться в чудесную речь
о зиме и огне, прогревающем печь,
о тепле молока и пасхальных дарах,
о бескрайних ночах, пробуждающих страх,
и о сорной траве, опрокинутой в снег, —
обо всём, чем и светел,
и жив человек.