Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2022
У меня однобокое чтение. Девять десятых прочитанного — стихи. А это влияет не на изменение жизни, но на ее формирование. Это происходит на заре, в детстве да молодости. Я вырос в доме, где не было книг, но Русланова на патефонной пластинке пела некрасовское «Меж высоких хлебов», а лет в десять, кажется, я попал в драмкружок Дома пионеров — за красивые глазки. Сыграл пажа в пьесе о Золушке, а потом — Павлика Морозова. Так что, пожалуй, первая моя книга — пьеса Виталия Губарева о герое, заложившем папашу. Мне предавать было некого, отец отсутствовал. Попутно я читал со сцены басню Сергея Михалкова «Заяц во хмелю». Снискав большой успех, я понял, что наши люди не так уж и осуждают бахвалистое пианство. Потом сосед по улице, тренер по боксу, втянул меня в спорт, его любимым чтением была книга Тарле о Наполеоне. Таковой она стала и у меня. За ней потянулось и прочее про историю.
Ранняя юность — разумеется, Маяковский, первый том, более всего — «Облако в штанах». Параллельно — Есенин, «Москва кабацкая» в основном. Вершина романтического возраста — Блок, выше всего — «Соловьиный сад». Книги Брюсова и Хлебникова — обе назывались «Неизданное» — я нашел на свалке по дороге в школу. Пастернак и Мандельштам пришли в свой черед. Пушкин и в особенности Боратынский открылись на закате молодости. Тогда же промелькнула и набоковская «Лолита».
Читалось много переводного. Уитмен, Аполлинер. Да мало ли…
Но следы театра остались — однажды ночью я погорел с шекспировским «Гамлетом» (перевод Пастернака) в объятиях. Тахта подо мной и Гамлетом сгорела напрочь, мы с ним чудесным образом прошли огонь и воду без единой пометины. Нечто подобное в другой раз произошло и с Фетом (большая серия Библиотеки поэта). По-видимому, с поэзией надо спать врозь.
Из прозы в старшие школьные годы проникновенней всего оказался «Герой нашего времени», прежде всего «Тамань». Прозу подобного качества я потом нашел у Олеши («Зависть»). Был, конечно же, и Грин, и другая романтика. Собственно, в том же ключе — в плане чего-то нездешнего — в бурную молодость вошли неделимой парой Ремарк и Хемингуэй. «Три товарища», «Фиеста» и так далее. Сегодня мало кто помнит Лиона Фейхтвангера или Леонгарда Франка, но «Иудейская война» или «Слева, где сердце» отпечатались в сознании надолго.
Первые студенческие годы ознаменовались как раз тем, чего в университетском курсе по существу не было. Великая филология первой четверти ХХ века, формалисты по преимуществу, а впереди всех — Тынянов, его очерк «Промежуток». Великолепна эссеистика русских поэтов начала прошлого века.
Но я начал этот отчет со стихов. Это и было главным содержанием жизни. Бессмысленно называть сейчас бесчисленные имена. Благодарностью некоторым из них стали мои ЖЗЛы — про Евтушенко, Цветаеву, Слуцкого.