Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2022
Дьяконов Евгений Александрович — поэт. Родился в 1989 году в Ленинграде. Окончил СПбГУКИ. Работает экскурсоводом. Участник Форумов молодых писателей в Липках и Школы писательского мастерства (2021). Публиковался в журналах «Дружба народов», «Нева», «Урал» и других. Живёт в Санкт-Петербурге.
* * *
Отпечаток кленовый морозный,
отзвук каждой прожилки в снегу —
это оптика осени поздней,
я её рассказать не смогу
ни тебе, ни кому-то другому,
оставляя октябрьскую спесь,
в беспробудной зимы глаукому
этот мир погружается весь.
И блуждает кораблик наш, ялик
по просторам из снега и тьмы,
и всевидящий звёздный хрусталик
жадно ищем ослепшие мы.
* * *
Вчера весь день смотрел в окно,
а там — одно, одно, одно,
одно и то же: мир знакомый,
вполне законный, заоконный.
Хотелось выпить, но ни грамма
не принял, мысль пришла одна:
реальность та — стереограмма
в квадрате чёрного окна.
До слёз, до покрасненья яблок
глазных, до боли целый день
я всматривался, с боку на бок
переворачивалась тень
моя, потом — пятиэтажки,
и вот всмотрелся — глух и нем —
сижу, вокруг не то Эдем,
не то подземный сумрак тяжкий,
иль пенье птиц, иль злобный рык,
артхаус по мотивам Босха.
И вырвать грешный мой язык
хотят, припоминая Бога.
За то, что в чёртово окно
всмотрелся, словно я — Иуда.
И хоть кончается кино,
себя не высмотреть оттуда.
А там — один лишь белый свет.
И нет тебя, тебя там нет.
* * *
Заикаться от правды и щуриться, глядя на свет,
выбор сделан уже, а значит, нельзя по-другому.
Этот снег, этот снег — то последний тебе комплимент,
я его пригласил к твоему П-образному дому.
Это память о чуде, как писал Леонид Аронзон,
остальное — не важно,
не важно уже остальное.
Колыбельную песню снежинки со мной в унисон
всё поют и поют, но уже невозможно другое.
Ну полгода, ну год, и в охотку не вспомню лица
твоего, твоего и запястий твоих акварельных,
и надену кольцо на исчезнувший след от кольца,
и уйду с головой в невесомость других колыбельных.
* * *
Выходишь из кинотеатра,
а жизнь воняет тошнотой,
не важно — Сартра ли, не Сартра,
не важно — с этой или с той.
Стоишь у входа в синема,
летят снежинки обречённо,
и чёрно-белая зима
коварная молчит о чём-то.
Посмотришь в падающий снег
и, словно жертва зимней секты,
вдруг выучишь небесный сленг,
забыв земные спецэффекты,
но одиночества хандра
и однодневности тревога
к тебе опять придут с утра,
а это, если честно, много
для человека… Всё, что тут,
и всё, что там, прими за данность
и проложи себе маршрут
из снегопада в благодарность.
* * *
Это море безумия, лес отчуждённости, поле
тишины и молчанья, молчания и тишины,
не осталось сомнений,
надежд и тем более боли
над бескрайним щербатым простором его белизны.
Километры мгновений свободолюбивую птицу —
этот взмах, этот взлёт, этот яростный сгусток ветров —
не позволят — заставят принять и понять как ресницу,
угодившую в глаз в результате отчаянных слов.
Этот снег, это небо, деревню на краешке ногтя
не оставить на завтра, не выписать задним числом,
я-то думал, а ты с ароматом берёзы и дёгтя,
перерыв, пересменок, но не перегиб, перелом.
Осознание этих неистово тинистых истин
никуда не ведёт, но выводит на некий рубеж,
где исходят теплом до безумия чёрные кисти,
и запястья, и плечи, и всё… перегиб, перелом.