Из цикла «Читальный зал»
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2022
Моя любовь к библиотеке имени Чехова началась еще в нулевые, когда я только приехала в Москву и стала знакомиться с культурной жизнью столицы. «Классики XXI века» — первый литературный салон, куда я пришла на поэтический вечер. Это было еще до ремонта, когда стены были оклеены узорчатыми обоями песочного цвета, повсюду висели светильники, похожие на подсвечники, и зал заполняли кресла, покрытые темно-изумрудной обивкой. Литературная жизнь тех времен заметно отличалась от нынешней. Градус интереса к поэзии достигал высшей точки, каждый четверг салон был переполнен любителями и профессионалами, на сцене читали известные мастера современной литературы, а после выступлений культурные герои могли до утра засидеться в буфете библиотеки. Имена называть не буду. На этих людей и сейчас можно посмотреть на фотовыставке «Современная литература в лицах», размещенной в читальном зале на первом этаже.
Тогда же я познакомилась с издателем и хозяйкой литературного салона Еленой Пахомовой. У нас сложились теплые отношения. Именно Елена издала мою первую книгу стихов «Домохозяйкин блюз», которая вошла в десятку лучших книг 2012 года по версии «Московского счёта». Презентация этой книги, первая в моей жизни, тоже проходила в салоне «Классики XXI века» Чеховской библиотеки.
Далее — еще одно счастливое обстоятельство. Три года назад я ушла из «Эксмо» и бродила по Москве в поисках работы. Зашла в свою любимую Чеховку. Хозяйка салона Елена к тому времени превратилась в директора библиотеки Елену Алексеевну. Она радушно встретила меня, сказала, что в библиотеке освободилась вакансия администратора. Разве могла я упустить такую возможность? И вот я здесь.
Первое время я часто задумывалась, почему мне так комфортно среди книг? Потом до меня дошло. Первые пять лет своей жизни я провела в доме своего деда Шевченко Ивана Фёдоровича. Он работал директором школы и фанатично любил книги. Все комнаты от пола и до потолка были заняты книжными полками. В дедушкином доме я была абсолютно счастлива. Возможно, по этой причине моя бессознательная природа чувствует себя спокойной и защищенной именно среди обилия книг.
А как удобно находиться в эпицентре культурной жизни! Захотел почитать Аристотеля или, положим, Дарью Донцову, протянул руку, и книга у тебя в кармане. Захотел посетить литературный вечер — зашел в четверг в концертный зал культурного центра и наслаждаешься поэзией. Решил посетить фотовыставку — вот она, тут же на стенах салона. Кинопоказ — пожалуйста, театральная студия — вот она, школа испанского языка — на блюдечке с голубой каемочкой.
Но главное — люди. Вот здесь мне, как человеку пишущему, особенно повезло.
Ежедневно по несколько часов в день я дежурю на кафедре в компьютерном зале, где читатели имеют возможность бесплатного доступа в интернет. Когда я оформлялась, будущие коллеги предупреждали: «Держись, у нас очень сложная публика». И действительно. Публика оказалась сложной и очень интересной. К нам приходил «тамплиер», который исполнял послушание, раздавая бесплатный хлеб завсегдатаям компьютерного зала. Приходил африканец и по сто раз на дню заказывал несуществующие книги, испытывая таким образом терпение библиотекарей ради какого-то неведомого психологического эксперимента. Приходила миниатюрная бабушка в ярко-лимонной одежде, заказывала учебные ноты, но, не дождавшись нот, набирала полные карманы сахара в кафе библиотеки и бежала на выход. Приходил молодой рэпер и просил посадить его «за самый грустный и одинокий компьютер». Приходил «народный депутат» и грозился всех уволить, потому что его без читательского билета отказывались пускать в интернет. Приходят непризнанные гении, агенты ЦРУ, генералы «в отставке» и контактёры с параллельными мирами. Люди, читая мои заметки в соцсетях, спрашивают, как ты все это выдерживаешь? Секрет прост. Я включаю воображение, представляю себя и проблемного читателя героями маленького скетча и переношу все это на бумагу. Тогда мне перестает быть грустно и становится смешно. Ни одна из миниатюр не выдумана — жизнь намного изобретательнее человеческого воображения.
Г.Ш.
* * *
По инструкции, допуская читателя к работе в интернете, администратор должен присматривать, не заходит ли тот на порно-сайты, не читает ли запрещенную литературу. На моем мониторе светится шесть окошек, по числу компьютеров в зале, и время от времени я скольжу взглядом по экрану.
Иванов (назову его так) ежедневно по несколько часов рассматривает блестящие формы автомобилей F-класса, даже на руль от которых, судя по виду, ему пришлось бы копить полжизни. Аккуратный Петров, похожий на всех вместе взятых консультантов по продаже бытовой техники, регулярно прочитывает статьи на тему «Пособие начинающего диктатора, или 12 способов получения власти над миром». Щуплый алкоголик Сидоров, типичный вокзальный попрошайка, часами любуется на мощные масляные тела женщин-бодибилдеров. Сутулый интеллигент Николаев на эзотерических сайтах читает рецепты приворотного зелья. Каждый день приходит женщина лет семидесяти, включает проповеди Ошо и, скрестив пальцы, качается на стуле, как две вилки в фокусе с равновесием.
Сегодня пришла делегация с сумкой на колесах — взрослая дочь и пожилые родители. Попросили снять ксерокопии с четырех листов А4, исписанных мелким, неразборчивым почерком. Сняла. Оказалось — письмо Путину. Они положили размноженные послания в сумку и покатили по Большой Дмитровке в сторону Кремля.
* * *
— Здравствуйте! Хочу зарегистрироваться в вашей библиотеке.
— Давайте паспорт.
— А вы фоточку сделаете?
— Сделаем.
Достает из сумочки расческу и зеркальце. Причесывается.
— У вас красненькая карточка?
— Синенькая.
— А фоточка будет на карточке?
— Нет. Фото для внутреннего пользования, на случай, если придете без билета и без паспорта. Готовы?
— Ой, подождите! Еще на себя посмотрю!
Смотрит в зеркальце, становится перед камерой. Делаем снимок:
— Можно посмотреть?
— Смотрите.
— Мне не нравится… Давайте переделаем.
— Девушка, это фото для внутреннего пользования.
— Ну пожалуйста…
Причесывается. Делаем еще один снимок. Заглядывает в экран.
— Ой, фу… Ну еще разочек, я вас очень прошу…
Фотографирую еще раз. Смотрит:
— Не очень… Ну ладно… Пусть будет…
— Книги брать будете?
— Нет, спасибо, я просто зарегистрироваться пришла.
* * *
Глаза у него страшные, инопланетные. Чертыхается булькающим басом, пытаясь войти в свой почтовый ящик — плохое зрение. Помогаю набрать логин. Ворчит под нос, с оглядкой на меня:
— Напортачили, собаки, напечатали подряд одно и то же стихотворение. Издатели сраные! Пришлось ехать в Москву из Липецкой области.
Он сморщенный, как резиновая кукла, из которой выпустили воздух. Одежда пахнет чем-то залежалым и металлическим, словно он хранит ее в сарае для инвентаря.
— Стихи пишете? — спрашиваю.
— Да, книга вот вышла, только бракованная, напортачили, гады.
— За свой счет издаете?
— За свой, конечно, как же еще…
Возвращаюсь на рабочее место, смотрю в документах имя, нахожу его страницу на сайте Стихи.ру. Поэзия горькая. Пишет о том, что жизнь не сложилась, денег не заработал, из деревни так и не выбрался, карьеру не сделал, любовь прошла стороной, детей не нажил, но предполагает, что Господь послал его в этот мир с особой миссией — миссией Поэта.
Отправив нужное письмо, идет в кафе, заказывает чай и долго сидит за столиком, глядя в окно на Страстной бульвар.
* * *
— Здравствуйте! Срочно удалите мою учетную запись!
— Что-то не так?
— Да! Как только я записалась в библиотеку, у меня начались беды!
— Вы уверены, что тут есть взаимосвязь?
— Уверена.
— Хорошо. Напишу завтра в службу поддержки, вас удалят.
— Во сколько примерно?
— Думаю, после двенадцати.
— То есть после обеда все закончится?
— Очень на это надеюсь.
— Спасибо!
— Пожалуйста.
* * *
В читальный зал входит человек. По виду — молодой пенсионер, когда заслуженный отдых начался, а болезни и немощи еще не пришли. Выправка, стать, усы — похоже, бывший военный.
— Здравствуйте, я поэт! У меня недавно вышла первая книга стихов, я хотел бы у вас выступить.
Он кладет книгу на стол. Книга красивая, в стиле дореволюционных фолиантов, с золотистыми виньетками на обложке и гусиными перьями под каждым стихотворением.
— Наш салон называется «Классики XXI века», здесь выступают люди, утвердившиеся в литературе. Есть у вас публикации?
— Как вы вкусно сказали: классики двадцать первого века! Так и хочется откусить от этого пирожка! А вы тематические вечера не проводите? У меня есть стихи о Родине, о труде, о войне, вдруг вам нечем программу заполнять…
— Наша программа прописана на год вперед. Запишитесь лучше в библиотеку.
Берет образец для заполнения и договор. Вскоре возвращается:
— А можно, в графе профессия напишу «поэт»?
— Не стоит, «поэт» — это диагноз.
— Как вы правы, как вы правы, — отвечает поэт и подписывает договор.
* * *
Посетительница внимательно изучает объявление о переходе на единый читательский билет:
— Нужно убрать запятую! Нужно срочно убрать запятую, «в связи с этим» не обосабливается! Вот! — переводит взгляд с объявления на фотовыставку «Лица современной литературы», — что будет, если Дмитрий Петрович увидит?
— Какой Дмитрий Петрович? — спрашиваю.
Она движется в сторону фотовыставки с рукой, нацеленной, как ружье, к верхней фотографии:
— Бак! Дмитрий Петрович Бак! Он же филолог! Что будет, если он придет и прочитает это объявление с лишней запятой?!
— Действительно, — отвечаю я и замазываю белым корректором лишнюю запятую.
* * *
Подходит к прилавку, занимает очередь, поправляет короткую стрижку кислотного цвета. Достает из маленькой сумочки помаду и зеркальце, красит раздутые инъекциями губы.
Оглядывается, рассматривает посетителей, заказывает кофе, идет к своему столику по прямой линии от бедра. Снова достает зеркальце и красит губы. Закинув ногу на ногу, покачивает стильным ботинком в оранжевый горошек. Слышит свое имя, идет за кофе, возвращается. Пьёт, щеголяя изысканными манерами. Закончив, достает помаду и зеркальце, красит губы. Кокетливо смотрит по сторонам, подмигивает посетителям. Улыбается тем, кто реагирует.
Оно, конечно, пускай бы, мы на кафедре и не такое видели, но почему этот парень промышляет с утра и почему в буфете библиотеки?
* * *
— Есть у вас переписка Чехова с женой? — спрашивает молоденькая девушка.
Иду в фонд, выношу книгу «Письма Чехова к женщинам».
— Здесь не только с женой, но и с другими барышнями.
— Как?! — удивляется девушка. — Разве у него были женщины кроме жены?
— Были, — отвечаю, — и очень много…
— Как же так, я его совсем другим представляла…
* * *
Пятнадцать минут до закрытия. Слышу скрип двери в открытом фонде. Заглядываю — между стеллажами ходит темная фигура.
Спрашиваю:
— Кто здесь?
Навстречу выскакивает читатель с круглыми от ужаса глазами:
— Помогите найти определение человека!
* * *
Модница записывается в библиотеку: ресницы — натуральный шелк, брови — скаус, губы — филлер.
— Знаете, зачем мне билет?
— Зачем?
— Ответственное потребление! Книгу взял — книгу сдал! И ничего покупать не нужно. Лишние ресурсы не расходуются.
— Разумно.
— А есть у вас книги по осознанной осведомленности?
— В открытом фонде на третьей полке.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
* * *
— Анна, вы исполнили мое поручение?
— Какое?
— Прочитали Исигуро?
— Полистала.
— Что скажете? А?! Мощь! А «Пролетая над гнездом кукушки» Сэлинджера читали?
— Это Кизи написал.
— Кто?!!!
— Кен Кизи.
— Не может быть! У меня реактивная память! Вы еще подумать не успели — я сообразил! Спорим на шоколадку, что Сэлинджер?
— Спорим. Открывайте интернет.
— Не доверяю я интернету! Там одни фейки. А Кнута Гамсуна читали? Вот это мощь! Я тоже скоро напишу роман! Что-то среднее между Достоевским и Толстым! С философской глубиной! А не то что эти ваши современные пишут. Все! Пошел работать! Только воды куплю в кафе.
Через минуту из кафе:
— Вы читали Хемингуэя «Великий Гэтсби»? А! Вот это мощь! Не то что эти современные.
* * *
Он и она, студенты, в открытом фонде:
— О! Кафка! Ты читал Кафку?
— Я тебе не говорил… У меня детская травма… В пятом классе родители жестко заставляли меня читать Кафку…
* * *
Сижу работаю. К кафедре, как ветерок, подлетает девушка лет сорока — русалочьи волосы, припорошенные блестками, сказочные ресницы, роскошные шаровары, разукрашенные под звездное небо.
— Мне нужно забрать инсталляцию, — говорит она.
Оказалось, на днях художники разбирали выставку, и девушка забыла в углу какую-то рамку. Пошли искать. Нашли. Она стала звонить мужу, чтобы зашел и забрал.
— Да, зайка, — отвечает мужской голос в трубке.
Тренирую проницательность, попыталась вообразить, как выглядит муж этой художницы. Сначала представился перформер в длинном балахоне и с металлической антенной на голове. Потом поэт с серебряными локонами до плеч. Потом богатенький старец с причудами. Но реальность превзошла мои ожидания.
В зал вошел самый обычный мужчина лет сорока, бритый налысо, с добрыми глазами, в «дутой» безрукавке спортивного стиля. Такие летом по пятницам у нас за домом у реки жарят шашлыки и пьют пиво.
Когда ушли, я заметила на полу небольшую бумажку. Они потеряли карточку от инсталляции. Называлась она «Центр Вселенной», а имя художницы было так прекрасно, что тут же захотелось внести его в топ самых красивых и редких женских имен на планете.
* * *
В библиотеку записывается молодой колумбиец по имени Иван. Красоты неописуемой. Студент. Учится в РУДН.
— У вас есть труды Кропоткина?
— Есть.
— Вау! Не может быть! А Бакунин?
— И Бакунин есть.
— Какое счастье!
— Анархизмом интересуетесь?
— Вся Латинская Америка интересуется! У нас Бакунин — как Библия! Девятнадцатого июня президент от левых сил к власти пришел — бывший повстанец. Ждем изменений к лучшему. У нас многие от денег отказываются, коммунами живут. Власть не хотят признавать. Кропоткин, Бакунин, какое счастье! Неужели у вашей молодежи нет интереса?
— Наши все еще либерализмом интересуются, вчера молодой человек вашего возраста Фукуяму взял…
— Либерализм, Фукуяма — плохо. Анархизм, Кропоткин, Бакунин — хорошо.
Кладет книги в рюкзак, идет на выход.
* * *
В компьютерный зал пришла юная фея с розовой прядью, пирсингом в носу и татуировкой бабочки на шее. Села за компьютер. Работала более двух часов, а когда пришло время уступить место другим читателям, устроила скандал — так ей не хотелось расставаться с интернетом. Обозвала одного читателя отбросом, другого — амебой, третьего послала матом. Когда мы всем коллективом ее успокоили, она сообщила, что отправила нам на почту несколько файлов для распечатки. Оказалось — верлибры о фее с розовой прядью, пирсингом в носу и татуировкой бабочки на шее. Мир — ад. Всюду несвобода, сексизм, дискриминация и харассмент. Современная поэзия, можно на «Лицей» подавать.
* * *
— Почему книг так мало на буккросинге? Разобрали, говорите? А что ж взамен ничего не поставили? Зато «Люди с чистой совестью» Вершигоры третий день стоят. И не только у вас! Я по всем библиотекам прошелся, везде на полках Вершигора со своей чистой совестью. Сегодня в библиотеке на ВДНХ два мужика за коллекционное издание «Модерн в мировой графике» подрались. Как вцепились вдвоем в одну книгу! По полу катались. Охранника пришлось звать. О! «Московское долголетие»! Возьму пару газет. Мне как исполнилось шестьдесят, они меня задолбали, звонят и звонят, звонят и звонят. На какие-то мероприятия все приглашали. Ну, я и пошел один раз. А они там танцы разучивают. На сто бабушек четыре дедушки. Поэтому и звонили так настойчиво, им кавалеров не хватало. Я развернулся и ушел, почему я должен с этими бабками танцевать? Нашли дурака. Вот с вами бы я потанцевал…
* * *
— О! Библиотека! — восклицает девушка и селфится на фоне читального зала.
— О! Книги! — Девушка селфится на фоне шкафа с энциклопедиями.
— О! Чехов! — Селфится на фоне бюста.
Осмотревшись, уходит в кафе, и через минуту оттуда доносится:
— О! Столик!
— О! Диванчик!
— О! Кофе!
* * *
Часто в кафе приходят три подруги (или сестры? слишком уж похожи) и, достав из сумок разноцветные клубки, вяжут длинные шарфы. Вот, уже разложились, скоро начнут.
* * *
— Здравствуйте, можно поработать за компьютером?
— Можно.
— А сколько это стоит?
— Нисколько.
— Вообще нисколько?
— Вообще.
— Странно.
— Что тут странного?
— Как-то мне все это не нравится.
— Что именно?
— Что можно работать бесплатно. Может, все-таки возьмете плату?
— Не возьму. Что вас смущает?
— Все. Я так не привыкла.
— Придется привыкать.
— Не буду. Как-то мне все это не нравится.
Уходит.
* * *
Женщина лет шестидесяти:
— Пожалуйста, посоветуйте, какую книгу мне взять почитать.
— А что вы читаете? Какие жанры?
— Да никакие. Я уже сто лет ничего не читала, вот, решила почитать.
— Ну, а раньше что читали, сто лет назад?
— Да не помню я! Посоветуйте мне что-нибудь современное.
— Про любовь?
— Нет! Я такой бред не читаю…
— Детектив, фантастика…
— Девушка, просто дайте мне хорошую историю! Из тех, что читателям нравятся.
— Возьмите эту.
— Нет! Она большая! Мне тяжело нести!
— Или эту.
— Ой, бумага слишком белая, мне нравится, когда желтоватая.
— Тогда эту.
— Шрифт маленький…
— Эту.
— Обложка какая-то мрачная…
— Ну, тогда вот эту.
— Да! Да! Да! Именно такую я и хотела!
Взяла книгу и пошла на выход.
* * *
За столиком сидят трое важных мужчин, пьют кофе, едят печеньки и говорят о слиянии корпораций. Библиотека — место силы.
* * *
В читальный зал стремительно входит читатель:
— Все пропало! Страна на грани распада! Спецслужбы не работают! Тыва выходит из состава России!
— Да ладно, выходит! — подключается другой. — Двадцать пятого сентября Организацией Объединённых Наций будет восстановлен Советский Союз!
— Какой Союз, в августе Путина убьют! — говорит третий.
— Какого именно? — спрашивает четвертый. — Их четыре, настоящего убили еще в 2006-м.
* * *
Я иду в фонд — она за мной, в культурный центр — она следом, в читальный зал — она тут как тут. И все говорит, говорит, говорит, тихо-тихо, почти шепотом:
— Есть ли у вас в библиотеке учебники по балетному искусству? Я живу в Туле. В меня никто не верит, даже моя мать, даже мой отец, я всю свою жизнь мечтала стать балериной и вот приехала поступать в Большой театр.
Ей около тридцати, лицо хорошенькое, как у Снегурочки. Стройная, но лишена изящества и грации. Какая из нее балерина?
— Вы давно занимаетесь балетом?
Отвечает тихо-тихо, почти шепотом:
— Никогда не занималась, мне никто не позволял, но я всю жизнь, с самого детства, танцевала в своей голове и еще раз на концерте Газманова. Но я балерина, только я уже боюсь говорить об этом матери — она снова отправит меня в психушку.
Так и есть. Так я и думала. К нам в библиотеку часто приходят сумасшедшие. Шизофреники и параноики. Тихие и буйные. Эта тихая. Говорит шепотом и ходит за мной по пятам, как несчастный котенок.
— Смотрите, — она достает из сумки календарь с танцующей балериной, — когда-нибудь и я так буду.
Иногда мне кажется, что планета Земля — это специальная коробка для хранения бракованных изделий. У одних повреждено тело, у других душа, у третьих, как у этой дурочки, голова. Существуют ли люди, сделанные по ГОСТу?
— Спасибо, что вы меня выслушали, — говорит она, берет две дорожные сумки, идет на выход, — сейчас пойду в театр и скажу, что приехала к ним работать.
Я провожаю ее до двери и желаю удачи, хотя так же, как ее мать и ее отец, в это не верю. Зато я могу сесть за кафедру и создать внутри головы свою маленькую Вселенную — огромный зал Большого театра, сцену, залитую светом, восхищенную публику и эту Снегурочку, летящую над сценой. Изящную и легкую, гибкую и здоровую.
Лети, дурочка, лети, это единственное, что я могу для тебя сделать.