(А.Остудин. «Нищенка на торте»)
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2022
Алексей Остудин. Нищенка на торте. — М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы, 2021. — 228 с.
Человек, получивший премию имени Павла Бажова, с одной стороны, воспринимается мифотворцем, а с другой — почвенником-реалистом. Как ни абсурдно, Алексей Остудин умудряется эти стратегии соединять, работая в жанре, называемом сейчас «постиронией»: внешне игровой текст на деле поднимает актуальные и болезненные вопросы, комедия и трагедия представлены в нём в равных долях. Но комического эффекта Остудин сознательно не ищет: ему интересны сами возможности соединения слов, когда их шлейфы и клише образуют новые устойчивые связи, поэтичное для Остудина — это удивительное. И чем тяжелей связать понятия вместе, тем больший азарт он испытывает, и заражает им читателя.
Поныне сбирается вещий Олег —
поэтому всюду разбросаны вещи.
(Тихий ужас)
по полной оторвался, как рукав,
а счастья нет — но есть покой и «volvo».
(Ностальгия)
поэтому в России кекса нет,
да и в Европе с выпечкой неважно.
(Кардиобалет)
И читатель отвечает взаимностью. С щенячьей радостью я наблюдал, как за накрытым столом мои друзья передавали книгу Остудина, делясь порадовавшими строчками. Причём не читали вслух, как обычно происходит со стихами, а именно показывали, оставляя собеседника со строками один на один. И тогда я понял, какие ощущения поэзия Алексея Остудина вызывает у меня. В одном сборнике средневековой китайской поэзии (интернет не позволяет найти точную цитату) я встретил стихотворение примерно такого содержания: учите стихи наизусть, чтобы было о чём говорить с друзьями при полной луне на открытой веранде с чашами вина в руках. Именно так я себя и чувствую, открывая эту книгу: внутри многоголосого дружеского трёпа.
Идёт троллейбус в чеховском пенсне —
болтается шнурок на остановках.
(Первый снег)
ты ещё заживёшь, словно рана,
чтоб не плакали ивы и денежки.
(Верхом на ведре)
я сегодня тоже малость пьяндекс —
как объехать пробки не найду.
(От винта)
Исследуя возможности языка, проверяя на прочность его границы, Алексей Остудин совершенно не держит литературную дистанцию от обыденного разговора. Его стихи пересыпаны именами, которые завтра никто не вспомнит без Гугла, но именно сейчас они оказываются в строке уместны, потому что точно датируют стихотворение в эпохе. Всё мелкое и мелочное Остудин за счёт опоэзивания превращает в словесную архитектуру. Красота — эфемерна, значит, ради неё нужно сохранять эфемерные детали, нечто незначительное, ускользающее.
где вода, надкрыльями хрустящая,
из ведра взлетает, а не льётся.
(Коктебельское утро)
поделить сладкий воздух не могут
на базаре своём воробьи
(Прекрасная эпоха)
у клумбы подрезаешь коготки,
и георгины лечишь от ангины
(Послесловие)
В таком ключе и лирический герой стихов, рассказчик — тоже почти призрак, герой анекдота. И сквозящая цитатность не размывает черты в зеркале, а, напротив, создаёт контрастный фон, похожий на стену в общаге, состоящую из журнальных вырезок и старых календарей.
чтобы от тоски не околеть,
мне — пивка, а Пушкину — морошки.
(Диета)
в рубашке, клетчатой, как плед,
руками разводя с порезами,
никак не объяснит поэт народу
суть своей поэзии
(Киноплёнка)
поэтому — серебряный твой Лёшка
к последнему обеду дорогой
(Эффект мотылька)
Закрываешь книгу, словно закрываешь дверь подъезда, выходя на холодную набережную. Голова ещё полна обрывками шуток, сердце сжимается от нежности к этим людям, но ждут дом, работа завтра с утра, всевозможные обязательства. И пока ещё пару десятков минут ты принадлежишь себе, ты идёшь и повторяешь любимое, пережитое.
врёт напропалую полиграф,
за грехи отцов автоответчик.
(Не пахай дудом)
хватило б вербы в собственные силы,
метаться и аукаться поздняк
(Мультик)
и в каждой глазнице свернулась змея,
не тронешь её — не ужалит.
(Как ныне)
И тебе тепло от этих стихов. Именно они являются твоим сегодняшним спиртом. И ты поднимаешь глаза к небу и просишь: «Господи, дай сил и здоровья моему виноделу».