Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2022
Переписка Сергея Довлатова с Игорем Смирновым, опубликованная к 80-летию Довлатова в сентябрьском и октябрьском номерах журнала «Звезда» и снабжённая подробными комментариями и примечаниями редакции журнала, представляется мне объективно одной из наиболее важных, интересных и резонансных толстожурнальных публикаций 2021 года. А субъективно ощущается, пожалуй, самым ярким читательским событием года.
Переписку эту я читал в поезде, на нижней полке, с экрана медленно, но верно разряжающегося телефона и провёл в этом захватывающем чтении целую ночь. Проводнику даже не пришлось меня будить, градус слова, его напряжённость и нерв магнитили, не отпуская, до самого утра.
Этот дружеский разговор в письмах демонстрирует новые грани, аспекты и уровни довлатовского жизнетворчества, позволяет уяснить своеобычность его писательского инструментария, отточенность мыслей и формулировок вкупе с пластичной органичностью и свободой их выражения в динамичном потоке живой речи. Довлатовские метафоры, эпитеты, аналогии (не случайно он писал стихи и слыл мастером экспромта) обнажают поэтичность мышления писателя, которая, объединяясь с виртуозным чувством юмора в диапазоне от абсурдного ситуативного комизма до горьковатой иронии (сквозной в переписке) и уничтожающих инвективных характеристик некоторых современников. Собеседник Довлатова — литературовед и философ Игорь Смирнов блестяще исполняет в этом «дуэте» партию «второго голоса», оттеняя, ограняя, контекстуализируя довлатовские пассажи, придавая им новые смысловые обертоны, особое коммуникативное эхо.
«Мы только с голоса поймём, что там царапалось, боролось», — утверждал Осип Мандельштам. За обращёнными к другу монологами слышится именно голос Довлатова, обнажающий «царапанье и борьбу» и в непростой, полной повседневных чудес, парадоксов и «пограничных ситуаций» литературной среде, и в делах предельно обыденных и житейских, и в душе самого писателя, который не идеализирует своё американское бытование. Однако трезвый, грубовато-скептический (вспоминается примечательное наблюдение Александра Гениса о том, что Довлатова, в отличие от Венедикта Ерофеева, водка не пьянила, а «трезвила») взгляд на эмиграцию никак не облегчает осмысление мрачноватого сюрреализма, происходящего на покинутой родине, но лишь отчетливей его высвечивает.
Об историко-литературной значимости публикации и говорить не приходится. Вот только небольшой отрывок о дне рождения Иосифа Бродского, позволяющий, однако, оценить и грубоватую нежность речевых жестов Довлатова, и лавинообразную витальность интонации, и детальную цепкость его зрения, и бронебойную точность портретных и поведенческих характеристик, и умение ухватить в частностях и нюансах — главное:
«Из знаменитостей на дне рождения были — Сюзанна Зонтаг, из левого студенчества 60-х годов, а также — Барышников, который пришел с таксой. Еще мелькали какие-то неизбежные американцы — редакторы, слависты и т.д. В основном же собралась ленинградская публика в таком составе, что отсутствие твое, Попова или Вольфа как-то даже ощущалось. Вообще, Иосиф постепенно уяснил, что никто не будет так его любить, как ленинградские знакомые».
Эпистолярный диалог Довлатова и Смирнова — великолепное словесное кино (переплетающее в себе и комедию, и фарс, и триллер, и детектив, и, разумеется, анекдот), не только красочно и объёмно показывающее читателю, как неприхотливый быт силой творческого остранения преображается в художественное бытие, не теряя при этом своей фактографической документальной основы, но полноценно вовлекающее читателя в этот процесс.
Настоятельно рекомендую к прочтению.