Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2022
Я хочу рассказать вам об одной книге.
Прочитана она не сейчас, куплена — и того раньше, а уж издана… Но тем примечательнее будет мой рассказ.
Не как фарс повторяется история, а как захлёбывающийся отнюдь не клюквенным соком гиньоль.
Дьявольская, как сказал один поэт, разница.
Первая кровь уже пролилась к тому моменту, когда — ещё в прошлом году — голливудские актёры, небезосновательно опасаясь остаться без работы, принялись взапуски приносить публичные извинения за своё белое превосходство, благами которого они имели неосторожность пользоваться всю несознательную жизнь.
По другую сторону океана, в стране, имеющей свой незабываемый опыт борьбы с превосходством белых, эти крики души воспринимались на совершенно особый лад, потому что не могли не вызывать ассоциаций с покаянными письмами русской интеллигенции: не осознавал, заблуждался, проявлял политическую близорукость, готов всячески искупить…
Прогрессивнейшая из культур — культура отмены, с которой рискуют непосредственно познакомиться не успевшие вовремя перековаться, тоже знакома в наших палестинах не понаслышке. Растворившиеся по взмаху ретушёра участники коллективных снимков, разосланные подписчикам «Большой советской энциклопедии» вклейки с фотографиями Берингова моря, которыми полагалось заменить статью об исключённом из пантеона Лаврентии Берии…
Но рассказать я хотел не об этом томе энциклопедии, а о другой книге, занимающей особое место в моей библиотеке.
Александр Сумароков, «Стихотворения» (Л.: Советский писатель, 1935), побитый временем экземпляр, перехваченный за бесценок у залётного букиниста. В числе готовивших издание — Григорий Гуковский, написавший для него помимо прочего небольшую заметку «Литературные взгляды Сумарокова». Вот только узнать об этом из моего экземпляра довольно проблематично: заметка аккуратно выстрижена (маникюрными ножницами, заметил бы Шерлок Холмс), а имя «отменённого» за низкопоклонство перед Западом филолога тщательно вымарано со всех страниц, выстричь которые не представилось возможным. Не том «Библиотеки поэта», а символ эпохи.
Низкопоклонства перед Западом у иных соотечественников и по сей день с избытком, а вот в методах борьбы за место на поле литературы они проявляют себя наследниками традиций не столь отдалённого отечественного прошлого. С гордостью, приличной орденоносцам, нацепив стигматы, спешат они примкнуть к сообществу униженных и оскорблённых, чтобы любую критику объявить травлей, а то и потребовать от редакций журналов разобраться с неблагонадёжными авторами. Впрочем, готовы они и догнать и перегнать историю, сделав былью мрачные фантазии антиутопистов: изъятие из лексикона неугодных слов — это не «1984», это — 2021-й.
Пока эти персонажи ничего, кроме смеха, не вызывают, однако первые публичные покаяния уже прозвучали, а значит — что-то сдвинулось в нашем и без того не самом благополучном королевстве и покатилось куда-то совсем не туда…
Однако искусство, смею напомнить, оскорбительно само по себе — как минимум тем, что исключает идею равенства: есть наделённые талантом и талантом обделённые, и сколько бы вторые ни клацали маникюрными ножницами, первые останутся первыми. Потому что где ещё торжествовать справедливости, как не в мире искусства?
На этой жизнеутверждающей ноте, пожалуй, можно переходить к тосту.
Поднимем же бокалы за то, чтобы история не повторялась, чтобы рукописи не горели и чтобы в грядущем году, когда нам захочется о чём-то рассказать, нам не пришлось бы сверяться со списком разрешённых слов.