О пророках и предсказаниях
Два письма на одну тему
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2021
Дорогой Алексей,
я сейчас — о будущем, которое мы все ждем.
У каждого будущее — свое, личное, и для всех — общее.
И, конечно, каждому хочется знать, каким оно может быть — это наше личное, это наше будущее.
В начале девяностых годов прошлого века мой близкий друг Владимир Борисов, один из самых внимательных и вдумчивых исследователей отечественной и мировой фантастики, вел в одной из городских газет Абакана (Хакасия) рубрику: «Большой Всепланетный Информаторий».
Авторы у Борисова были всякие.
Однажды в редакцию приехал из близлежащего Минусинска исследователь (так он себя называл), открывший некий универсальный закон развития любого общества, закон, позволяющий говорить о будущем (и ближнем, и дальнем) совершенно конкретном, то есть этот неожиданный человек уже сейчас мог уверенно рассказать о том, что всех нас ждет в ближайшие тысячи, а может, и десятки тысяч лет.
На вид исследователю можно было дать лет шестьдесят, но энергии его хватило бы на троих. Худощавый, подвижный, он в свое время окончил Иркутский государственный университет, правда, диплома не получил — из-за постоянных трений с преподавателями (слишком горячо отстаивал свои идеи).
Впрочем, для человека, желающего совершенствоваться — отсутствие диплома не препятствие. Так он когда-то думал. В итоге, пришлось изучить жизнь со всех сторон: подрабатывал на заводе железобетонных изделий, не стеснялся дворничества, лишь бы иметь возможность работать над развитием своих оригинальных социологических идей. Случалось, даже распространял популярные журналы и брошюры, то есть продавал всю эту пеструю продукцию в электричках и автобусах, впрочем, никогда не забывая о своей главной миссии: открыть человечеству глаза на будущее. Борисову в его «Большой Всепланетный Информаторий» он принес статью, разумеется, с прогнозами будущего, потом еще одну и даже признался, что пишет большой роман. Понятно, научно-фантастический, поскольку у этого жанра много почитателей, особенно (что чрезвычайно важно) молодых. Борисова смелые социологические статьи нового автора так впечатлили, что он дал ему мой адрес; в 1995 году в абаканском издательстве «Центавр» упомянутый роман был издан.
Так имя Альвиана Афанасьева пришло к читателям.
Книга его (нынче весьма редкая) называлась: «Третий виток спирали: Роман о третьем тысячелетии. 22-й век». Открывало ее обширное предисловие: «О, счастливчик!», написанное мною. И вот поразительная деталь: автор сам занялся распространением своей книги. Более того, весь тираж (а это три тысячи) сумел продать за несколько месяцев. Великий мечтатель в обычной жизни оказался суровым и непреклонным прагматиком.
Родился Альвиан Иванович Афанасьев в 1931 году в старообрядческой семье (отсюда его необычное имя). Окончил Черногорский горный техникум в 1950 году, с 1961 года работал инженером в Якутии (трест «Якутзолото»), участвовал в разработке известного проекта «Город (заполярный) под куполом». С 1965 года, как уже упоминалось, учился в Иркутском государственном университете, даже окончил его как «социолог-прогнозист», но диплома не получил — за свою (как бы несвоевременную) оригинальность. Не раз пытался Афанасьев заинтересовать своими идеями ученых новосибирского Академгородка, но понимания ни у кого не встретил, хотя неофициально к работам Афанасьева относились с интересом.
Из переписки Афанасьева.
«Рим, 18 марта 1983 год.
Уважаемый сеньор Афанасьев.
Ваша концепция перехода человечества к формации постиндустриального общества глубоко взволновала меня. Она могла бы стать сенсацией мировой науки. Но при одном обязательном условии. Если бы Вы указали те социально-политические силы, в чьих интересах реализовать вашу методическую перспективную стратегию. Увы, мне лично выполнить это решающее условие тоже оказалось не по силам.
С уважением — А.Печчеи».
Для справки: Аурелио Печчеи (1906—1984) — известный итальянский ученый и общественный деятель, основатель и первый президент Римского клуба, исследовавшего глобальные модели развития человечества.
Второе письмо.
«Москва. 8 марта 1985 года.
Уважаемый Альвиан Иванович,
…поднимаемые Вами вопросы веками обсуждались в соответствующей литературе. В частности, существует гора литературы по детерминизму, из которой явствует, что будущее вовсе не предопределено наперед в деталях какими-то естественными или сверхъестественными силами, что оно определяется диалектическим единством объективных тенденций (закономерностей) и субъективных усилий людей, что попытки безусловных предсказаний (вроде делаемых Вами) вызывают эффект так называемого самоосуществления или саморазрушения прогноза («Эффект Эдипа»), и что, в отличие от Тацита, каковы бы ни были его помыслы, современное человечество — тем более, вооруженное марксизмом-ленинизмом — не будет сидеть сложа руки в ожидании любого напророченного ему будущего и безусловно не потерпит никаких пророков.
Короче говоря, в моем поле зрения не имеется ни одного рецензента, и тем более редактора, который дал бы «добро» на публикацию столь сенсационных (мягко говоря) для марксистской литературы вещей. Для большей объективности такой оценки я попробую дать почитать Ваш текст нескольким наиболее либеральным из них. Но заранее представляю их реакцию. (Приписка на полях, видимо, письмо некоторое время лежало на столе автора неотправленным: «Да, реакция резкая».)
С уважением — И.Бестужев-Лада».
Для справки: Игорь Васильевич Бестужев-Лада (1927—2015) — советский и российский историк, социолог и футуролог, специалист в области социального прогнозирования и глобалистики. Доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РСФСР, Лауреат золотой медали Н.Д.Кондратьева — за выдающийся вклад в развитие общественных наук.
Короче, идеи Альвиана пугали его адресатов.
«Вот перед Вами книга о третьем тысячелетии, — писал уже мне отчаявшийся (с ним и такое бывало) Альвиан. — Я издал ее за свои деньги. Отдал 15 млн. (по тем временам сумма вполне приемлемая. — Г.П.) и получил на руки все 3 000 экз. И лично продал большую часть. Всего за полгода. Продал здесь в крохотном захолустном Минусинске, где всего 60 000 жителей. В городе пенсионеров, которые уже два месяца не получают пенсии. В городе, где основные работающие — врачи, учителя и прочие бюджетники — уже пять месяцев не получали зарплаты. Если поделить 60 000 жителей на 3 000 экземпляров, то получится, что книгу купил каждый двадцатый житель Минусинска. Представьте себе, если бы такой же результат был достигнут в миллионном Новосибирске?
Впрочем, сначала о том, КАК, какими приемами был достигнут результат в Минусинске. Я довольно эффективно использовал опыт АО МММ. То есть выпустил по местному ТВ в программе «Новости» несколько неплохо сыгранных местными артистами картинок. Только вместо Лёни Голубкова и Марины Сергеевны фигурировал куда более впечатливший обывательское воображение персонаж. А именно — Альвиан Афанасьев. Но не я реальный — старый минусинский дворник, а тот придуманный вами (в романе «Стрела Аримана». — Г.П.) провозвестник будущего, трагичный и гениальный исследователь глубинных законов истории, не признанный миром.
Сценки были трех типов.
СЦЕНА ПЕРВАЯ. Трогательная встреча Альвиана со своим престарелым учителем профессором Остоженским (отвергшим его когда-то). Слезы умиления и раскаяния на глазах престарелого ученого. Искренняя радость на «моем» лице — радость первого признания моей работы. Сама работа — крупным планом.
СЦЕНА ВТОРАЯ. Встреча А.Афанасьева с Денисом Медоузом — корифеем мировой прогностики, членом Римского клуба. (К слову, у меня с Медоузом старые счеты). Родители Медоуза выходцы из России — он вполне сносно говорит по-русски. Встреча в строго академичном стиле. Точные оценки достоинств и недостатков использованной научной методики. Сдержанные поздравления с успехом. Экземпляр книги я вручаю ему на память. Обложка — крупным планом.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ. Встреча с Ельциным во время его предвыборной поездки в Красноярск. (Есть у нас в Абакане очень похожий на Ельцина артист). Шумная толпа вокруг. Ельцин традиционно жмет мне руку. Что-то говорит о большом практическом значении умения предвидеть и рассчитать пути России в будущее. Один экземпляр моей книги я Ельцину посылал. Но для подстраховки отдаю книжку и при личной встрече. Книжка — крупным планом.
Все эти три типа сценок повторили на экране раза по три. По вечерам.
А днем на улицах Минусинска появлялся я сам. Голос левитанского тембра у меня поставлен хорошо. «Люди города! Не могу ли я быть вам полезен в ваших устремлениях понять и осмыслить то, ЧТО нас ожидает?» Эффект срабатывал. Это же сам Альвиан Афанасьев! Тот самый! В руке — шариковая ручка для раздачи автографов на купленных экземплярах, а экземпляры ТОЙ САМОЙ книги высятся рядом. Пользуйтесь моментом, люди города!
Вот такая кухня».
Как Вы знаете, Алексей, мне в моей писательской жизни приходилось сталкиваться с самыми разными авторами; в некотором смысле Альвиан оказался самым достойным. Несмотря на свою необычную суровую жизнь, он обращал на себя внимание не столько поступками, сколько образом мыслей, идеями.
Главное открытие Альвиана Ивановича Афанасьева — Закон исторической спирали.
Никакой ложной скромности: именно открытие.
Вот как Альвиан его сформулировал.
«Закон исторической спирали (по своей ФОРМЕ) есть математическая зависимость между скоростью развития производительных сил общества и основанной на этом базисе социально-политической надстройкой общества. Иными словами — математическая зависимость между базисом и надстройкой.
Закон исторической спирали (по своему СОДЕРЖАНИЮ) есть фиксация периодической повторяемости в историческом развитии форм организации производства и общества. Повторяемость происходит на каждом витке развития производительных сил общества».
Необходимое примечание: «Открытие явления повторяемости в историческом процессе дает человечеству МЕТОД делать строго обоснованный прогноз социально-политического развития общества на такой период, на какой возможен прогноз общих принципов развития его производительных сил».
По ходу размышлений Альвиан сам докопался до главного: всплески урбанизации, внезапный рост городов в мире связаны не столько с равномерно текущим временем, сколько со скоростью внедрения в жизнь новых производственных технологий. Разве могут, скажем, металлургические заводы на быстро устаревающем оборудовании давать сталь все новых и новых марок, причем давать столько, сколько необходимо именно на текущий момент? Если прямо сейчас, а не через десять лет необходим современный мощный боевой корабль, как его построить на верфи, созданной более сорока лет назад? Растет население, растут нагрузки, все больше требуется продуктов, машин, орудий труда. Мастера начинают работать в полную силу. Лавинообразное ускорение технологических изменений начинает реально влиять на подход к труду. Каждый производитель разделяет непомерно усложняющиеся производственные задачи между разными исполнителями. Мир суживается. У каждого специалиста свое место, каждый занимается своим строго конкретным делом. Переусложненная система задыхается. И так — веками.
Когда Альвиан впервые написал мне об этом, я занимался чисто исторической прозой («Секретный дьяк», «Носорукий», «Сендушные сказки»), много переводил, даже исторические пьесы Арона Шаломаева — общительного бухарского еврея. В его пьесах (о прошлом) живое дыхание истории чувствовалось.
«Мейманди: Саидабегим, царице города Рея — послание султана Махмуда Газнави!
Саидабегим (Асфорию): Читай!
Асфорий (читает): «Саидабегим, царице города Рея! Предлагаю впредь перед каждым молением в мечети произносить мое имя, выпускать монеты с моим именем и платить мне налоги. В противном случае я силой опустошу, ограблю, сожгу, превращу в прах твой цветущий город! Великий султан Махмуд сын Себук Тегина Газнави!»
Саидабегим (возмущенно): Султан Махмуд ежегодно ходит на Индию, теперь он решил напасть на нас! (Помолчав, гордо): Пойдите и скажите султану Махмуду: в ту пору, когда еще жив был мой муж, я очень опасалась нашествия султана Махмуда на город Рей. Теперь, когда мужа нет в живых и господствовать приходится мне, я чувствую глубокое облегчение. Ведь, если султан Махмуд нападет на мой город, я не сдамся, я буду сражаться. Последствия же войны могут оказаться двоякими: ведь одно войско, конечно, потерпит поражение. И если победит мое войско, я заявлю на весь мир, что победила, наконец, султана Махмуда, до сего победившего сто стран. Если же победит султан Махмуд, ему нечем будет похвастаться. Разве победа над женщиной приносит славу? Услышав о такой победе, все в мире только и скажут, зевнув: а это тот самый султан Махмуд, который победил женщину…»
Но исторические романисты, как правило, пишут о прошлом, а тут появился автор, который предлагает писать исторические романы о будущем! Более того, автор этот твердо уверен в том, что уже сейчас, благодаря выведенным им законам, знает, как мы будем жить в ближайшем будущем, в отдаленном будущем и даже после того будущего, которое уже случилось.
Понятно, не все верили Альвиану. А те, кто верил, осторожничали. Письма И.А.Бестужева-Лады и Аурелио Печчеи характерны. «Поднимаемые Вами вопросы веками обсуждались в соответствующей литературе…»
А результат обсуждений?
Я оказался благодарным собеседником.
Из нашей долгой, весьма объемной переписки вышли романы «Пёс Господень», «Стрела Аримана», «Кормчая книга». Идеи Альвиана Афанасьева увлекали. В конце концов, считал я, утверждать новые идеи — это все равно что утверждать культуру. Одинаково нужно и опасно.
Жизнь стояла и стоит на новых идеях, писал мне Альвиан. Каждый должен делать именно свое дело, причем именно в интересах собственного, а не мирового благополучия. Никаких эпохальных целей. Это очень и очень плохо, это даже ужасно, когда такая мировая и эпохальная устремленность где-нибудь возникает. Две мировые войны возникли именно оттого, что люди по обе стороны фронтов боролись за (или против) претворения глобальных (германских) целей нового мирового порядка. И третья тотально самоубийственная для человечества война тоже готовится за (или против) претворения в жизнь коммунистических (или империалистических) идеалов светлого будущего.
Но если так, спрашивал меня Альвиан, то для чего все эти наши с вами исследования будущего?
И сам отвечал: да для того, чтобы совершенно точно знать, где и в какой точке исторической спирали мы в данный момент находимся, знать, куда движется наше общество, принимать это движение по спирали так же естественно, как, скажем, мы принимаем движение Земли по орбите, как мы принимаем чередование времен года. Ведь наступление эпохи сверхурбанизации и мировой империи, как и последующая смена ее на эпоху деревенских кланов, столь же объективно неизбежны, как смена зимы и лета. Надо просто ЗНАТЬ, что осенью следует готовиться к холодам, а весной – к теплу. И, соответственно, готовить СЕБЯ к грядущим изменениям.
СЕБЯ, а не других. В этом задача нашего с вами прогноза.
«Я хорошо помню, — писал Альвиан, — с каким внутренним сопротивлением воспринимали эту абстрактно-философскую направленность моих размышлений даже вы — вас все время заносило на мечту о светлом будущем человечества. Повторяю, даже Вам эта идея давалась очень и очень трудно. А каково будет ее донести до массового читателя…»
И вот тут возникает новый вопрос.
А МОЖЕТ ЛИ ЗНАНИЕ БУДУЩЕГО ПОМОЧЬ НАМ В РЕШЕНИИ ПРОБЛЕМ ТЕКУЩЕГО НАСТОЯЩЕГО? Другими словами, МОЖЕТ ЛИ НАШЕ ЗНАНИЕ БУДУЩЕГО (исходя из Закона исторической спирали) ИЗМЕНИТЬ ТЕЧЕНИЕ НАСТОЯЩЕГО, ПОМОЧЬ НАМ?
Господь, Алексей, улыбается, наблюдая за нами.
Политиков никогда не трогали и не трогают усилия всяких там альвианов, политики твердо убеждены, что будущее делают они лично. Они (политики) всегда столь всесильны, что могут даже объяснить, кто создал Вселенную. Даже — кто создал Бога. Не случайно ведь, что именно к Богу апеллируют все. Даже проститутка, провожая гостя, с укором говорит: «О Господи».
К кому обращен этот ее укор?
Зачем человеку надо знать будущее?
Чтобы самому подготовиться к будущему? Но сроки наших жизней ничтожны. Чтобы подготовить к будущим изменениям общество? Но общество не любит тревожных идей, оно отталкивает такие идеи. Зачем же опять и опять приходит в мир очередной альвиан афанасьев, взволнованный неудачник, по мнению одних, счастливчик, по мнению других, и тревожит, опять нас тревожит? Тщета это или предчувствие? И почему это не надоедает Тому, Кто знает о будущем больше, чем мы?