Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2021
Климов‑Южин Александр Николаевич — поэт, эссеист. Родился в 1959 году. Автор нескольких поэтических книг. Соучредитель газеты «Театральный курьер». Лауреат многих литературных премий. Живет в Москве.
* * *
Не быстротечность минувшего дня,
Не быстрина коловерти,
Невыразимость пугает меня
Больше обещанной смерти.
Что позабуду родимую речь,
Сгустком бесчувственным стану,
В стих мне уже не придётся облечь
Дерево, речку, поляну.
Рифмы уже не случится, бубня,
Плесть, порастая щетиной.
Поздно — из тела не высечь огня,
Ласки не взять от любимой.
Что мне заменит в бесплотных слоях
Хрупкие женские плечи?
Кто мне ответит в нездешних мирах
На семь вопросов наречий?
Где и куда? Почему и зачем?
Как и когда, и откуда?
Будь и с ответом, останусь ни с чем,
Без упований на чудо.
* * *
То ли не добрал немного,
То ли принял лишку:
Против кладбища домишки,
Посередь дорога.
Распашонки, крики, дети,
Формочки, лопатки…
Вдоль дороги рыщет ветер,
А в земле — прабабки.
— Ах, ты, выродок бесовский!
Матерь… что творят-то.
С укоризной стариковской
На дела глядят их.
И стучат в окошко кости,
Сгнили крышек гвозди.
В снах к родным приходят в гости
Предки на погосте.
Что о прошлом сокрушаться,
Коли мир безумен,
И уже не разобраться,
Кто живой, кто умер.
Жизнь есть смерть, а смерть — начало
Новой, лучшей доли:
Оттолкнёшься от причала —
Ни войны, ни боли.
Провоняв свою берлогу,
Жили не тужили.
Пронесли через дорогу
И похоронили.
Так проходит род за родом,
Отложась оградкой:
Между кладбищем и домом,
Грядками и грядкой.
И не страшно, слава Богу!
Всё же не чужие.
И живут через дорогу
С мёртвыми живые.
Храм Покрова Пресвятой Богородицы
Сколько ходил я иль ездил Большою Филёвской,
В синей лазури ребрились её купола:
И омрачённый при виде её улыбнётся,
И деловой на минуту отложит дела.
Грусти не ведают эти аркады, подклети,
Эти наличники, эти резные зубцы,
И разбегаются гульбищем резвые дети,
И у крыльца их в подмышки хватают отцы.
Кажется, небом и Богом самим позлащённа,
Церковь, как выдох легка, назвалась Покрова,
И на парадные лестницы задолго до Камерона
Зодчим своим восходила дивиться Москва.
В стенах кирпичных Петровского чаю ботфорта
Или Бортнянского чаю вечерней порой,
Вижу в лепнине барочной причудливость фьорда,
Белой на красном, особо прекрасной зимой.
* * *
Ларисе Акулининой
Бутылка из-под кока-колы
Внутри с остатками дождя,
Тут кущи барбизонской школы,
Мой друг, нам явно не сюда.
Уж слишком сумрачные тени,
Безоговорочен пейзаж,
Что до мигрени видит зренье
Реальность. Нам подай мираж.
Пойдём к ореховой поляне,
Где много света и травы,
Берёзы на переднем плане
Или, как там не назови,
Деревья: контуры размыты,
В переломленьях воздух чист,
Все частности до срока скрыты,
Мазки разбрасывает кисть.
Но в искаженье нет загадки,
А мир подробнее стократ;
Шажок — и солнечные пятна
Из пней, поросших мхом, торчат.
Мазок — и полные корзины.
Под Таблово, как в Фонтенбло:
Пленэр, Базиль, Моне, картины,
Опята, солнце… Повезло.
* * *
Я думал, это дождь прошёл,
А это человек
Прошёл под лета саундтрек,
Под гул июльских пчёл.
Проходит год, проходит век —
Покуда жжёт глагол,
Нет, не проходит человек,
Не сгнил его престол.
Но кто с лесах библиотек
На пыльный том набрёл,
Тот новой жизни предпочёл
Наш отстоящий век.
В нём память шарит из сусек,
И некто — длиннопол:
Я думал, это человек,
А это дождь прошёл.