Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2021
Вольтская Татьяна Анатольевна — поэт, эссеист, автор двенадцати сборников стихов. Родилась и живет в Санкт-Петербурге. Лауреат многих литературных премий, а также Пушкинской стипендии (Германия).
* * *
Берег пушистый, сухая трава,
Бледный ивняк, треугольные крыши.
Редкие листья горят, как слова:
Только что вышел за дверь говоривший.
И, продолжая в душе разговор,
Рядышком сели на доски сырые,
Глядя на птиц и захламленный двор:
Марфою — лето и осень — Марией.
Только что стряпала Марфа и в чан
Воду плескала, сестру торопила —
Да помоги ж! Но внимала речам
Тихо Мария — и вот уж стропила
Скрипнули — ветер сорвался с реки —
С Дона, Урала, Дуная, Невы — и
Стопкой легли шерстяные носки,
И повернулись круги годовые.
Вздрогнули Рим, Назарет и Москва,
Нижний Тагил, Иван-город и Нарва.
Медленно вертят свои жернова
Осень и лето, Мария и Марфа.
* * *
Всё неотступней позывные осени.
Деревья — горами: ущелья, осыпи,
В траву намокшую, канавы, лужицы
Листва бросается, надежды рушатся.
Когда просёлками деревья шествуют,
Невольно кажется — вот совершенство-то:
Опушки пёстрые — не будет лучшего,
Как после Пушкина, как после Тютчева,
И небо вышито косыми стаями,
До капли выжато — умри, Цветаева!
И после жёлтого куста неброского
Не будет лучшего — как после Бродского.
Деревья шествуют рядами ровными,
Светясь одеждами, блестя коронами,
Идут — иконными мужами, жёнами,
Чем совершеннее — тем завершённее.
В дрожащем золоте листвы материя,
Достигнув высшего — считай, потеряна,
Здесь
красота её со смертью сходится:
Туман, зияние и запах йодистый,
В глазах мерцание и в горле жжение —
Развоплощение. Преображение.
Как будто снова мы — листвою пылкою —
Скользим над речкою, над Монастыркою,
Дыханье лёгкое, и утки в заводи,
И ветка чёрная торчит, как заповедь.
Схватившись за руки, мы обойдём её,
И лица выгнутся кругами тёмными.
Как будто снова мы — но нет, не вижу я,
Тропа рассыпалась, и речка — лишняя,
А клёны красные стоят, распятые
На небе каменном горят стигматами.
Ухватишь воздуха губами жадными,
Заглянешь искоса в ладонь разжатую —
Как мало времени осталось, Боже мой! —
И лист осиновый, прохладный, кожаный.
* * *
Говорила мне мама — придётся же расставаться,
Я махала руками — и думать о том не хочется.
Как придёт тоска — ни в словаре, ни в святцах
Нет ни имени её, ни отчества.
А теперь и сама повторяю — не вечно же
Гладить мне ваши головы, сыновья мои.
Машут руками ясени — что за женщина
Ходит между нами, как пьяная,
Обнимает, гладит, ласкает нас,
Называет нас именами детскими,
Всё-то мало ей минут считанных, скаредных,
Всё не надышаться, не наглядеться ей.
Грузовик прошёл, байдарки в реке замаячили
Зелёные, голубые, красные,
Воздух дрожит от шёпота — мальчики,
Мальчики мои, золотые ясени.
* * *
Господи, скажи, что Ты есть!
Не благую весть,
Колокола, огни —
Просто мигни
Тёмному зверю,
Забившемуся внутрь —
В страхе, что вытащат и порвут,
Глухо рыдающему — не верю!
Положи руку на мохнатый лоб
И на холку, чтоб
Заснул, пока листья кружатся,
Чтоб, когда на дворе наметёт сугроб,
Не проснулся от ужаса.
* * *
Встретит меня Господь: устал от твоих грешков.
Ворох твоих стишков, всех твоих мужиков
Вместе с горой пирожков, не испечённых к чаю,
Я тебе прощаю, а замученных двух жуков
В спичечном коробке — вспомнила? — не прощаю.
Я их делал своими руками, тратил на них часы —
Как они скрипели, как дёргались их усы,
Как они вырывались — в траву, в кусты ли —
Но ты их не отпустила.
А ещё — торопила бабушку: доедай поскорее торт
С шоколадной глазурью — вспомнила? — вот он, тот
Кусок, для неё последний,
Но тебя уже дожидался дружок в передней. —
Этого не прощу —
и тут уж я всё пойму,
Повернусь и брошусь опрометью во тьму
Зимней ночи белой, а может, летней.
* * *
Благословенна карусель времён,
Бегущая быстрее и быстрее.
Велик январь, мерцает ёлка в нём,
Вся в мишуре. И кот на батарее.
Сухой февраль и запотевший март,
Как с холода внесённая бутылка,
Несвежий снег, как простыни, помят,
Но мы ещё сидим у печки пылкой,
И в нас ещё огонь не прогорел,
Коснёмся невзначай — и вспыхнем сами,
Метёт метель. Благословен апрель,
Увешанный дроздами, как часами,
Звенящими на разные лады.
Но ты послушай, руку мне сжимая,
Невнятицу пророческой воды,
Предсказывающей рожденье мая,
Поющего, как птица Гамаюн.
Прозрачные леса — в зелёной дымке.
Благословен рассеянный июнь,
В глазах — ночей нетающие льдинки.
Июль мы проведём на чердаке,
Бесстыжие, почти не одеваясь.
Всё кажется, что август — вдалеке,
Тяжёлый, золотой — да вот он, август,
Со звёздами, как царские рубли,
Разложенные в бархатном футляре.
Мелодия о смерти и любви
Уже слышна — ещё не доиграли,
А потому благословен сентябрь,
И первые краснеющие искры
Листвы, и по натянутым сетям
Паучьим — побежавший дождик быстрый.
Когда-нибудь, я знаю, от тебя
Не будет больше ни звонков, ни писем.
Благословенно пламя октября,
Кленовые костры, пустые выси.
Бог дал — Бог взял. Благословен ноябрь —
Мельканье чёрных веток, ягодицы
И локти разбежавшихся наяд,
Но нам с тобою плакать не годится.
Плывёт декабрь, как жертвенный овен,
Ему в колечки завивает вьюга
Густую шерсть, и он благословен,
Его звезда сияет. Дай мне руку.
Год завершится, и начнётся год —
Ель до небес, огни, миндаль, корица,
И с батареи спрыгивает кот,
И тянется, и шерсть его искрится.