(И.Купреянов. «Стихотворения 2010-х»)
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 8, 2021
Иван Купреянов. Стихотворения 2010-х: Стихотворения. — М.: Изд-во «У Никитских ворот», 2020.
Новое поколение авторов постепенно берет в руки формирование современного литературного процесса. Близкие к преклонным годам примеряют статус свадебных генералов. Пятидесяти-плюс-минус-летние отходят на задний план и, забившись в свои собственные миры, преимущественно с иронией наблюдают за суетливой жизнью молодых, обреченных стать в будущем такими же никому не нужными, как они сами. В лучшем случае, такими же, как сидящие во главе стола нынешние свадебные генералы, в общем-то, в силу возраста далекими от современной поэзии. Печально, конечно. Тем не менее все это жизнь, бесконечно повторяющая себя, копирующая порой не самое лучшее, но все же прекраснейшая, волнительная и для каждого из нас — единственная. А вот бы повернуть ее в обратную сторону. Стремиться не к будущему, а к прошлому.
Иван Купреянов — выпускник бауманки (2009), воспитанник литературной студии Елены Исаевой и Леонида Костюкова — вошел в пул «Журнального зала» с подборкой стихотворений в красноярском журнале «День и ночь» в 2015 году. В том же году был награжден литературной премией «За верность слову и Отечеству» имени Антона Дельвига, а уже в 2021 году как закрепление успешного продвижения в литературном пространстве у него вышла именная подборка стихотворений в журнале «Дружба народов». Стоит отметить также, что этим летом Иван был удостоен, наверное, самой престижной (и дорогой, что естественно) литературной премии для молодых авторов (до 35 лет) — «Лицей» имени Александра Пушкина. Успел вскочить в последний вагон, что называется. В следующем году он уже не прошел бы даже в номинанты. По причине возраста.
С книгами все тоже очень хорошо — не частит, но и не отстает от коллег по цеху: «Априори» (2010), «Перед грозой» (2014) и «Стихотворения 2010-х» (2020). На последней книге хотелось бы остановиться чуть подробнее.
В комплиментарном предисловии Елена Исаева, зацепившись за первое предложение первого стихотворения книги — «Я — древность…», характеризует авторскую «мудрость» эпитетом «эмоциональная». Здесь я бы поспорил, чтобы хоть как-то увлечь читателя. Даже не с тем, что мудрость сама по себе скорее уравновешенна, выдержанна и спокойна — на грани снисходительности и холодности, чем «эмоциональна», а с тем, что вообще можно применить слово «мудрость» к автору, который в тридцатилетнем возрасте называет себя древностью. Впрочем, это не столько попытка придраться к Елене Исаевой, сколько желание отметить нескончаемость юношеского максимализма Ивана Купреянова. Именно он — юношеский максимализм — с недавних пор привлекает меня в авторах нового поколения. Наверное, потому что его очень мало. Устаешь от прокачанной продуманности, сегментации лирических текстов, будто авторы относятся к ним точно так же как «эффективные менеджеры» к продуктам рыночной экономики — заранее предполагают и просчитывают свою аудиторию. Лирика ведь на то и лирика, что она неподконтрольна разумению. Со всеми остальными эпитетами предисловия тысячу раз согласен, даже порой казалось, что Елена Исаева снимает их у меня с языка: «Нет «умственной запрограммиро-ванности» текстов, лишающей их поэтического обаяния, есть свободное дыхание, несмотря на сложную систему образов, легкую игру символами, говорящую о человеке начитанном и владеющем искусством разговора с собратьями по перу — в проброс, непринужденно…»
И это всё — притом что Иван Купреянов, как шепчут биографические справки, занимается еще и продюсированием: он один из основателей арт-проекта «Мужской голос», автор (совместно с Эдуардом Бояковым) серии спектаклей «Сезон стихов» на третьей сцене МХАТ им.Горького. Но в этом «продюсировании» мне видится все тот же юношеский максимализм и пока еще горячее желание быть на вершине литературного (да какого угодно!) процесса, нежели продуманность и рассчетливость «эффективного менеджера». Чего греха таить, сам в годы своей безбашенной молодости занимался тем же. Каждому возрасту свои привязанности.
Совершенства не нужно. Смотри,
как прекрасна по-своему
на засохшую ветку надетая майка воды.
Прекрасно, по-моему, да?
Книга «Стихотворения 2010-х» — это почти двести страниц плотных текстов, с кондачка не осилишь. Есть перебор и неумение автора отфильтровывать лишнее. К слову сказать, было бы лучше, если бы год в названии был написан словами, а не цифрами. Цифры — удел бухгалтеров, сводящих дебет с кредитом. В словах было бы больше лирической составляющей, показывающей попытку преодоления условного рубежа и авторское желание выйти на новый этап, уровень… Подведение итогов, а не выступление на отчетно-выборном собрании.
В безымянные воды плывёт именной
теплоход —
просто мысль, метафора,
запись в моём дневнике.
Стихи датированы: число, месяц, год. Дневниковое построение книги. Только не от прошлого к настоящему, а, наоборот, от настоящего к прошлому. Жизнь в обратную сторону. От автора, которого мы видим сейчас, к автору, который был на десять лет моложе.
Кто не понял, уже ничего не поймёт.
Кто нам выстроит прошлое, если не сами?
Сейчас: разговор о себе через местоимение «я», порой даже «мы» — от лица всех. Всё тот же нескончаемый юношеский максимализм и подача авторского «я» как центра вселенной. Десять лет назад: рассказ о себе через местоимение «ты», будто обращаясь к кому-то другому, рассказывая о ком-то другом:
Настаёт расставаться момент.
Обнимаешься с каждым.
Обещаешь увидеться и не жалеешь похвал.
Говоришь, говоришь, говоришь.
Говоришь аж до жажды.
А потом понимаешь, что кто-то тебя обокрал…
Получается, что на сегодняшнем этапе у Ивана Купреянова появилось больше смелости. Исчезла мальчуковая стеснительность. Уже не прикрывается вымышленным персонажем — каким-нибудь Карлсоном, который умер, или Бобо, которая мертва, — когда говорит о наболевшем. Это, пожалуй, самая важная и значительная деталь, если отмечать взросление автора. Опять же, есть страх, что уже близко к перебору, что автор в скором времени начнет «загоняться», но будем надеяться, что этого не случится.
Карлсон умер. Сегодня хороним.
Озорной человек-вертолёт.
Карлсон умер, какая ирония:
тот, который на крыше — живёт.
/…/
Самолёт в небесах над погостом
тянет белую-белую нить.
Да. Спокойствие, только спокойствие,
как любил кое-кто говорить.
В остальном, как мне показалось, стихи за десятилетний период одинаково ровные, обаятельны, чисты и наполненны. Детальность, близкая к прозаическому повествованию, восхищает. Множество отсылок и неявных намеков на классические образцы отечественной да и мировой литературы.
То ерунду выдавали замуж,
то хоронили постмодернизм.
Мир, который видит автор и в котором автор живет, богат на предметы, события, персонажи. Лишен повторений. Дыхание текстов глубокое, даже можно сказать, глубинное. Общее настроение: разговор по душам после очередной рюмки на брудершафт со случайным попутчиком. Автор не садится на вдруг понравившийся звук и не пляшет от него (или за ним), как многие сейчас любят. Все больше по существу, по делу, без «вокруг да около». Хотя «вокруг да около» тоже хватает, но это, скорее, относится к «экспозиции», к декорациям текстов, к антуражу, в котором были бы понятны передаваемые читателю мысли, эмоции, чувства.
Стихи предполагают читателя. Но здесь не сегментация аудитории, о которой я говорил чуть выше. Другое. Адресность, подкрепленная точной датой, будто тем самым дающая ключ к расшифровке имени человека или события, которые вызвали к жизни то или иное стихотворение. К примеру, в апрельских текстах обязательно встретим Гагарина, как дань Дню космонавтики. Даты видятся мне финальной точкой каждого стихотворения. А если опираться на построение книги — «жизнь в обратную сторону», — то зачином.