Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2021
Трифонова Анастасия Владимировна — поэт, филолог. Родилась в 1987 году в Смоленске. В 2010 году окончила Смоленский государственный университет, кандидат филологических наук. Работает учителем. Публиковалась в журналах и интернет-изданиях «Юность», «Вопросы литературы», Prosodia, «Кольцо А», «Формаслов», в антологии «Современный русский свободный стих». Живет в Смоленске. В журнале «Дружба народов» печатается впервые.
Тире
На жёрдочке, как певчий кенар,
свистит и прыгает весёлое житьё.
Такое многоклеточное тело
окажется ничьё
и растворится, не оставив
надежды повторить по нотным образам
такое пение: до белого незнания,
до чистоты в глазах.
* * *
Наискось погнута плоскость
в казимировых полях,
контур человека остр,
остры зубья на граблях.
Градиентная, как Марфа,
треугольный геометр,
сквозь траву плыву — не барка,
женщина в расцвете лет —
в жерло жатвы поднебесной.
Жилка бьётся, будто рыбка
золотая, говоря:
и тебя похоже выгнут
повседневность, повсеместность,
полосатая земля.
На своё сорокалетие
Фотографии в стенке
безусловны, как брачный сон,
родословные слепки
в чёрно-белом дыму отпечатков пальцев
на стекле. Каждодневно
и непреклонно стоим за стеклом
мы с сестрой, мать, отец, бабушка, дед.
И наша праматерь —
знак для неспящего в темноте —
вопрошает у своего народца:
— Не прервёмся?
Вернёмся, прильнём к тебе.
Ничего неспящего не остаётся.
Горечь прошлого — непреходящий кошмар,
не дающий прилечь, забыться и примириться
с песчинкой в носке,
тенью на потолке,
катетером в руке.
Тянет-потянет волынку свою комар,
одинокая птица.
* * *
Когда отец меня из зеркала корит —
рот набок, недовольная гримаса, —
такое разгорается внутри,
что ни вода, ни время не погасят.
Все интонации — похоже говорю,
полупродукт из волевых усилий, —
сплавляются в чугунную хандру,
которую таскать невыносимо;
не разобрать отдельные слова,
молчание на горло не набросить.
Под возмущённый голос голова
отцовскую приобретает проседь,
всё очевидней проявляются очки
и мысль — не осознать, не примириться, —
что копия, хоть в зеркало стучись,
ни в ком не отразится.
Перед Казанской
Я помню глаз
и трещину насквозь,
как будто не доска, а книга разломилась
на том единственно возможном развороте:
ни красок, ни оклада, только глаз,
пронизанный насквозь, насквозь разящий
всезнанием, всеболью, вселюбовью.
Нет рук, лица, лишь полутьма собора
теснит толпу пришедших ближе, ближе
и раскрывает сводов полотно —
войди, войди, — а я стою, насквозь —
не в силах самоё себя умерить —
надтреснутая, суетливая душа.