Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2021
Вряд ли можно выделить одну книгу, в детстве оказавшую на тебя такое влияние, какое могло бы определить будущую жизнь. Таких книг обычно много. Книги и действительно формируют нас, иногда очень причудливо.
Сколько помню себя — я всегда был в обнимку с книгой. Читать я научился рано, года в четыре плюс-минус — и все норовил, по словам родителей, бросив игрушки, взяться за «Мурзилку» либо «Весёлые картинки».
Первые мои книги — «Приключения Чиполлино» и «Золотой ключик». Их читал мне, трехлетке, мой романтический герой, дед со стороны папы, человек необычайный, в молодости — герой-разбойник, в зрелости — герой войны. Деда я воспринимал тогда только в связи с Чиполлино и Буратино и все донимал старика, оставаясь дома под его приглядом: «Дед, читай!» И дед читал. Восьмиметровая комнатка, в которой мы жили на Садово-Кудринской, светилась солнечным светом, золотым, дрожащим, приторно пахнущим старым медом, в открытое окно влетали крики старьевщика — старье-е-е бере-е-ем! — а дед садился со мной рядом и читал — о справедливой борьбе мальчика-луковки или о проказах деревянного сорванца, — так здорово! и когда я болел, когда мучил меня злобный отит, дед так же садился на мою постель и, утишая боль внука, читал… а потом уж я сам стал читать и очень любил, помнится, «Робинзона Крузо», стойко сражавшегося, как сейчас понимаю, с пустотой бытия и грядущею тьмой.
Лет в восемь уже забирался я в домашний ковчег — то был круглый стол, крытый большой, свисавшей почти до пола скатертью, — залезал под стол с Робинзоном, который с первых страниц книги стал моим другом и, подсвечивая текст карманным фонариком, читал… а фонарик… фонарик был старинный, прямоугольный, с большой квадратной батарейкой и толстой линзой — его подарил мне дед… история фонарика связана у меня с книгами, а привез его дед из польской в те годы Белоруссии, — происхождение свое он, то есть фонарик, вел из Лиды конца двадцатых, когда дед прекратил свою фантастическую деятельность лидского Робин Гуда и стал заниматься полулегальными аферами в сфере землепользования и поветного строительства, оформляя кредиты на это дело в Виленском земельном банке. Он и до сих пор жив, тот фонарик, сделанный в США на заводе, между прочим, белорусского эмигранта Конрада Хьюберта, в родной стране носившего имя Акиба Горовиц.
С помощью фонарика спустя год-два после «Робинзона» я читал — уже под верблюжьим одеялом, чтоб не заметили родители, спавшие совсем рядом, — «Пятнадцатилетнего капитана», «Без семьи», «Последнего из могикан», «Всадника без головы» и уж не помню что, но много, запоем, без остановок, передышек и перерывов. Это была, конечно, болезнь, высокая болезнь. Родители, глядя в мои воспаленные глаза, подумывали о визите к офтальмологу, но я отбивался как мог и по-прежнему читал-читал-читал.
В школе, классе в третьем-четвертом, я читал, держа книгу под партой, пренебрегая уроком и рассказами учителя, и то были уже не только «Легенды и мифы Древней Греции», но и «Рыжик» Свирского, «Динка» Осеевой, «Кондуит и Швамбрания» Кассиля.
Еще подросши, читал «Дон Кихота», «Путешествия Гулливера» и толстенные романы Диккенса.
Свифта я воспринимал тогда как приключенческого писателя, хотя он и казался мне тяжелым; сейчас, повзрослев и немного осмыслив мир, я понимаю причину: идеология сатирика, несмотря на все его хохмы и парадоксальный юмор, была пессимистичной и отчасти упаднической, я интуитивно не принимал ее. То ли дело победительный посыл «Робинзона Крузо»! Человек преобразовывал мир вокруг, сражался с природой, с обстоятельствами, с одиночеством, страхом. И всегда побеждал.
И когда уже почти взрослым, лет в восемнадцать я взялся за Фолкнера, тогда, наверное, и пришло ко мне окончательное понимание: человек всегда должен побеждать. Тем более, это подтвердил сам Фолкнер, сказав в своей Нобелевской речи: «Я верю в то, что человек не только выстоит, — он победит».
Я еще не служил в армии, не видел жизни, не совершал ошибок, но сердцем, кожей, нервами и, наверное, душой чувствовал: человек победит потому лишь, что он способен страдать и со-страдать, он умеет жалеть, протягивать руку помощи, жертвовать собой, он знает, что есть такое надежда, мужество, воля, он может быть альтруистом, может проявлять эмпатию, бескорыстно любить, преодолевать гордыню и страх —
и даже страх смерти.