Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2021
О любимых книжках детства, особенно раннего, очень радостно и очень трудно говорить.
До школы книги были внутри того мира, в котором я родился. Они жили наравне с липами под окном, музыкой, облаками, камушками, речкой, снегом и бабушкиными пирожками.
У каждого дня была своя любимая книга. И это не обязательно плод писательских трудов в бумажной плоти.
Книгой был и детский радиотеатр, и грампластинка, а иногда просто потолок. Я просыпался ночью и видел, как свет и тьма сменяют друг друга на потолке, будто кто-то листает огромную книгу — это проезжала машина, освещая фарами дорогу.
Лет в пять или шесть книги отделились от всего остального, но и я будто отделился вместе с ними.
Книги так навсегда и остались родным моим окружением. В армии я сразу находил полковую или батальонную библиотеку, чтобы хоть на несколько минут оказаться дома. Счастьем было увидеть на полке знакомый корешок и взять в руки точно такую же книгу, какая осталась дома, у мамы.
Книга улыбалась и подмигивала мне, а я ей.
Как у каждого человека есть выражение лица, так у книги есть выражение обложки.
И не только одной обложки. Книга всегда или притягивает или отталкивает. И нельзя сказать, что тут все решает рисунок на обложке или цвет корешка.
Нет, тут есть что-то неопределенное, как сумерки, и из этих сумерек кто-то говорит с тобой, и ты сразу догадываешься — твоя это книга или нет. Ты еще не прочитал ни строчки, а уже чувствуешь книгу. Вернее, предчувствуешь. И это предчувствие редко обманывает.
А детей оно вовсе не обманывает. Наше притяжение в детстве к той или иной книге мы, и став взрослыми, объяснить себе не в состоянии. А если и находим объяснение, то это чаще всего что-то придуманное нами задним числом.
Любовь к книге, как и любовь к женщине, необъяснима.
Вспоминая свои любимые детские книги, я вспоминаю не сюжеты и не героев, а запах пыльного корешка, если книжка была старенькой, или запах типографии, клея и красок, если она была новой. Вспоминаю, как иногда между страниц встречались кончики ниток, они лезли из переплета.
И, конечно, картинки! Живость восприятия иллюстраций в любимой книге доходила до того, что я бесконечно возвращался к одним и тем же картинкам, каждый раз участвуя мысленно в изображенной сцене.
Почти все книжки, полюбившиеся мне в раннем детстве, к счастью, по-прежнему со мной. Поэтому мне легко их назвать.
Корней Чуковский. Джек, покоритель великанов, и другие сказки для детей. — М.: «Детская литература», 1966.
Подарок от мамы и папы к новому 1967 году. Иллюстрации Фёдора Лемкуля. Шедевр свободы, озорства и счастья. Каждый рисунок дышит и смеется.
Корней Чуковский. Приключения Бибигона. — М.: «Советская Россия», 1966.
Книжка от корки до корки придуманная Маем Митуричем. Она начиналась со слов: «Я живу на даче в Переделкине». Переделкино представлялось мне раем. Когда я первый раз приехал в писательский поселок, мне было уже за тридцать, но я принялся искать переделкинский рай. И нашел его в доме-музее Корнея Ивановича. Правда, дом оказался не одноэтажным, как на иллюстрациях Мая Митурича, а двухэтажным. В этом доме я обрел друзей на всю жизнь — Льва Шилова, Сергея Агапова и Павла Крючкова.
Лилиан Муур. Крошка Енот и тот, кто сидит в пруду. — М.: «Детская литература», 1966.
Эта книжка — любимица нашей семьи в трех поколениях. Трехлетняя внучка постоянно приводила Енота в пример бабушке, которая робела лезть с ней на дерево или на высокую горку: «Бабушка должна быть храброй, как Енот!»
Виталий Бианки. Как Муравьишка домой спешил. — М.: «Детская литература», 1966. Рисунки Льва Токмакова.
Через сорок лет я познакомился с Львом Алексеевичем Токмаковым. Я приходил в его крошечную, как голубятня, мастерскую, располагавшуюся у «Речного вокзала». Как-то я посетовал на происходящее в стране, и Лев Алексеевич вспомнил свой давний стишок.
Бывают хуже времена:
Смотри налево из окна.
В начале 1960-х молодой и никому в Москве не известный художник Токмаков пришел в Большой Черкасский переулок, где располагался «Детгиз» и попросил, чтобы ему дали проиллюстрировать какую-нибудь книжку. Ему ответили: «Подождите в коридоре на диване». И вот он месяцами сидел на продавленном кожаном диване в полумраке коридора и ждал. Однажды он пожаловался на свою судьбу старичку-редактору. «Ты счастливчик, — сказал старичок, — бывали хуже времена…» А потом подозвал к окну: «Погляди налево…» А налево из переулка было видно здание на Лубянке.
Борис Ташев. Собака Клык. — София, 1966.
Болгарская книжка о пограничных собаках с брутальными рисунками поднимала мой боевой дух. «Клык знал, что нарушителя надо взять живьем…» Или вот: «Прогремели пистолетные выстрелы. Пирин лизнул пограничника в щеку и помчался по следу…»
Дочитав книжку, я выбегал во двор и тоже мчался по следу.
Виталий Коржиков. Что случилось на границе. — М.: «Детская литература», 1967.
Еще одна книга о пограничниках и пограничных собаках. Я читал ее в пору событий на Даманском, а в книге дело происходит как раз на таежной заставе близ границы с Китаем.
Илья Туричин. Три Андрюши и добрый волшебник. — Л.: «Детская литература», 1968.
Три мальчика не поделили во дворе книжку, она разорвалась на части и из нее выпал волшебник. Очень простая история с очень простыми рисунками, но мне почему-то нравилась.
Трехтомник Николая Носова с предисловием Валентина Катаева. — М.: «Детская литература», 1969.
Любимый том третий — там, где «Незнайка на Луне».
Сергей Баруздин. Шел по улице солдат. Рассказ о нашей армии. — М.: «Детская литература», 1969. Рисунки Анатолия Иткина.
Мальчишеская книга про летчиков, саперов, зенитчиков… Особенно меня впечатлял рисунок, где летчик катапультируется из самолета.
Р. Киплинг. Рикки-Тикки-Тави. — Л.: «Художник РСФСР», 1970.
Перевод К.Чуковского. Стихи в переводе С.Маршака. Рисунки В.Кудрова.
Подарок от мамы по случаю окончания первой четверти 2-го класса. Полюбил эту книжку с маминого голоса — она чудесно читала ее нам с сестренкой.
Юрий Гагарин. Вижу Землю… — М.:, «Детская литература», 1971.
Я очень любил космонавтов, а Гагарина, конечно, больше всех. Череда трагедий в нашей космонавтике — гибель Комарова, Гагарина, а потом Добровольского, Пацаева и Волкова — пришлась на мое раннее детство и навсегда осталась рубцами в памяти.
Для моих дочек это уже была давняя история. Космос их не очень интересовал, поэтому книжка о Юрии Алексеевиче Гагарине долго лежала без движения. Но вот появилась внучка, и неожиданно ее любимым героем стал Гагарин. Все, что с ним связано, страшно интересовало ее. Сейчас она уже в третьем классе, но Гагарина по-прежнему любит.
Мои дочери родились в конце 1980-х.
Старшая вспоминает как любимые «Пеппи Длинный Чулок» Астрид Лидгрен, «Пятеро детей и чудище» Эдит Несбит и «Маленькую принцессу» Бернетт.
Младшая мечтала лечить и выхаживать животных, поэтому очень любила доктора Айболита и все истории о нем.
Старшая внучка, третьеклассница, любит пушкинские «Повести Белкина» (особенно «Метель»), Виктора Драгунского и Юрия Коваля.
Пятилетний внук еще недавно любил книги про динозавров и космос, теперь обожает сказку Якоба Мартина Стрида про гигантскую грушу.