Литературные итоги 2020 года
В этом номере — размышления Евгения АБДУЛЛАЕВА, Дмитрия БАВИЛЬСКОГО, Катерины ГАЛГУТ, Марии ЗАКРУЧЕНКО, Сергея ЛЕБЕДЕНКО, Валерии ПУСТОВОЙ, Елены САФРОНОВОЙ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2021
Традиции «ДН» подводить итоги минувшего литературного года — 15 лет. Пролистав три первые журнальные книжки, начиная с 2007 года, можно получить если не полное, то весьма объемное представление о наиболее интересных и обсуждаемых произведениях и авторах, о самых горячих полемиках и премиальных сюжетах, об опыте и насущных проблемах толстых журналов, книжных издательств, литературных сайтов и блогов — в перекрестье субъективных оценок и суждений писателей, критиков, блогеров из столичной и нестоличной России, «ближнего» и «дальнего» зарубежья.
Как всегда, мы предлагаем участникам заочного «круглого стола» три вопроса:
- Каковы для вас главные события (в смысле — тексты, любых жанров и объемов) и тенденции 2020 года?
- Удалось ли прочитать кого-то из писателей «ближнего зарубежья»?
- Литература в обществе «удалёнки» и «социальной дистанции»: роль, смыслы, векторы выживания и развития.
Евгений Абдуллаев, поэт, прозаик, критик (г. Ташкент)
Год перечитывания
Главные события, как всегда, были не в тексте, а в контексте. Пандемия ударила в какую-то особенно болезненную точку. В солнечное сплетение. Цивилизация сложилась вдвое и не может отдышаться. Мир стал более хрупким, люди более нервными. Почитайте любую литературную дискуссию в Сети. «Кр-р-рови!»
То, что долго собиралось зашататься, радостно зашаталось.
Толстые журналы, однако, продолжают выходить. «Обыкновенное чудо», сказал бы Шварц.
Ближе к концу года упразднили Роспечать.
Говорить о тексте-событии воздержусь. Весь год просидел в Ташкенте, больше перечитывая старое, чем читая новое. «Старое», конечно, условно: трех-пяти-семилетней давности. Например, прекрасный сборник стихов Андрея Пермякова «Сплошная облачность», вышедший в 13-м году. Или другая книга, которую тоже держу поблизости, читая и перечитывая небольшими дозами: «Упражнение в бытии» Ольги Балла, год 16-й.
Вообще, все больше хочется говорить и писать о таких книгах, которые не с пылу с жару. Именно с такой — небольшой — временной дистанции проступает «событийность» текста, его важность. Даже думаю, когда устану от «Литературного барометра», удариться оземь и переформатироваться в рубрику «Букинист», где можно было бы неспешно поговорить о таких «неновых» книгах. А то только успеваем ловить и пролистывать-почитывать «свеженькое» — а рядом лежат десятки недопонятых, недопрочитанных книг.
Ускорение литературного процесса при общем замедлении литературы, замедлении ее стилистического, тематического и прочего обновления. Не скажу — тенденция именно этого года, просто в 2020-м все стало как-то особенно рельефно и четко. Пандемия подействовала на всё, как катализатор; то, что все десятые пребывало в игре оттенков, стало одноцветным, с преобладанием темного.
Все десятые шло вялотекущее сужение «офф-лайнового» сегмента литературы: встреч, фестивалей, премиальных церемоний и прочая и прочая… Всех тех праздников, пиров духа и фуршетов плоти, которые те, кто понимал, что происходит с литературой, называли пиром во время чумы. И вот, собственно, всё; просьба освободить вагоны.
Пир кончился. А чума осталась.
В литературном «он-лайне» жизнь кипит, градус кипения даже повысился. Литературные вечера «он-лайн», литературные школы «он-лайн», литературные баталии «он-лайн». И хорошо, что так — без этого бы вообще все загнулось. Печально, повторюсь, что главная причина здесь не пандемия; она лишь высветила то, что уже шло давно. И стремительный переход на выпуск крупнейшими издательствами электронных книг взамен печатных начался тоже до «короны». И, в целом, разбегание литературного сообщества по своим виртуальным норам. Всё только ускорилось и в этом ускорении даже не перешло, а проскочило точку невозврата, пронеслось мимо нее, обдав публику ледяным ветром.
Литература дематериализуется. Вся, вместе с книгами, авторами, их письменными столами, музами и лирами — переходит в «цифру». И ведать ею вместо Роспечати будет Минцифра.
Вместо «печати» — «цифра». Символично.
При этом сама литература — как-то замедлилась, двинулась вспять, а где-то даже совершила полный оборот, вернувшись к началу десятилетия.
Достаточно поглядеть на состав победителей самых крупных литературных премий. «Большая книга» — Иличевский, один из фаворитов нулевых, но в десятые фактически ничего не выпустивший. «Нацбест» — Елизаров, после «букероносного» «Библиотекаря» (2008) почти все десятые бывший в тени. «Московский счёт» — Гронас, тоже почти полтора десятилетия молчавший. «Поэзия» — Гуголев, не то чтобы молчавший, но публиковавшийся в десятые несопоставимо меньше с началом нулевых.
Ничего плохого, разумеется, в этом нет. За Гуголева — просто рад, да и за других тоже; просто отмечаю некое возвращение на круги своя. Впрочем, так оно, наверное, и должно быть; это только падение бывает прямолинейным, а литературное движение всегда извилисто, с зигзагами и кругами.
Перейду ко второму вопросу, который оставил на закуску. Про литературу «ближнего зарубежья» и кого удалось в ушедшем году прочесть.
В основном, казахов. С сентября веду — разумеется, «он-лайн» — семинар по поэзии в алмаатинской «Открытой литературной школе». Талантливые люди собрались. Двое уже публиковались в сентябрьской «Дружбе»: Аман Рахметов и Ирина Гумыркина. Это новая волна казахстанской литературы, новые поколения, но идущие от силлабо-тоники, очень интересно ее развивающие. Рахметов вообще ближе к, условно говоря, «воронежской школе» — хотя как школу они себя и не декларировали, да сегодня это и не нужно. Там у них, в Воронеже, случилось что-то интересное, сразу несколько молодых поэтов; может, дух Мандельштама постарался. Наиболее известен Василий Нацентов, но есть и Сергей Рыбкин (о его новой книге «Вдали от людей» как раз собираюсь писать в мартовском «дружбинском» поэтическом обзоре), и Аман Рахметов, который жил в Воронеже несколько лет… Но я отвлекся; возвращаюсь к именам казахстанским. Зоя Фалькова и Александр Иванков, это другая линия, более интеллектуальная, прозаически-нарративная. Наконец, Алдияр Бакаяков, он вообще ни в какую линию не вписывается, стихийный и очень интересный голос.
Из «своих», узбекистанских авторов — читал и переводил с узбекского Турсуна Али; очень интересный поэт и сам — переводчик (прежде всего, Хлебникова). Из здешних русскопишущих — Наталью Белоедову; пожалуй, единственное яркое, что появилось в русскоязычной литературе Узбекистана в десятые.
А в целом, как уже сказал, 2020-й был не столько годом чтения, сколько перечитывания. Так что — что пенять на попятное движение литпроцесса, если сам двигался вспять — и не без удовольствия? Хорошо, посмотрим, куда поплывем в 2021-м.