Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 12, 2020
Андрей Грицман — поэт, эссеист, переводчик. Родился в Москве, с 1981 года живет в США, работает врачом. Пишет по-русски и по-английски. Автор многих сборников стихов и книг эссе. Главный редактор международного литературного журнала «Интерпоэзия». Основатель Международного клуба поэзии в Нью-Йорке.
* * *
Ходят слухи, что скоро конец света.
Закупка гречки, хозмыла, москательного товара.
Ещё в ходу — Алёнка, Мишки — шоколадные конфеты,
но всего, даже пеньки, мало.
Это значит — мы приближаемся к бездне,
она же поглядывает на нас.
Это время петь последние песни
и маску носить, как носил Фантомас.
Всё слухи ползут, что наступает
смутное время, и глад, и мор.
Но вести идут из дальнего рая,
что там ещё есть: Казбек, Беломор.
Что водка ещё 3.12.
Фруктовое в стаканчиках копеек за 7.
Магический номер. Пора собираться,
пока не закрыт нам путь насовсем.
Пока не замёрзла флотилия духа
и летит струя кровяных телец.
Пока по Тверской ещё шастают шлюхи,
пока не пришёл последний конец.
Так что не страшно нам. Всё видали.
Рожки на полках и маргарин.
И где-то в далёкой туманной дали
всё тот же белеет парус… один.
* * *
Март. А что ещё остаётся?
Доедаю на солнце морковь.
Словно заяц предсердие бьётся,
и желудочек выдохнет кровь.
У дороги стою снежным дедом.
Так нежданно случилась любовь.
На дорогу гляжу напоследок,
проступают прогалины слов.
Дом у лесной дороги
В заброшенном доме,
где даже и души истлели,
никто не умрёт,
никто не постелит постели.
Я мимо пройду,
случайный ходок-неудачник.
Одно утешенье,
что путь мой обратный оплачен.
Но, впрочем, туда,
где пыль в позаброшенном доме,
туда же душа
почему-то и чем-то влекома.
Вот так и проходит прогулка:
то мимо пустынного дома,
то мимо себя самого.
Дорога моя незнакома.
* * *
Трофейный ковёр.
Молочное пятно.
Пять лет, ангина.
Лёгкий след от советского шампанского.
Отец молодой. 1955-й Новый год?
Ковёр вечный, такая работа.
В глубоком слое — следы
немецкой семьи.
Бранденбург, Силезия?
По линии наступления 33-й армии.
Вот мы и породнились с ними.
Трофейный ковёр.
* * *
Сезон дождей затянулся, ограда промокла.
Выедешь за город: склады, пакгаузы, лавки.
Всё отсырело. Нахохлились бензоколонки.
Дальний товарный замер и частью пейзажа
стал, как и закрытый шлагбаум.
Мы погрузились в машинах в вечную спячку.
Кто его знает, когда этот город откроют.
Нам неизвестно: кто там смеётся и плачет.
Просто живут себе, ожидая второе
пришествие. Его и не будет. Этот сезон
затянулся на три поколенья. Всё отсырело —
церкви и тюрьмы, селенья.
Да и никто не услышит побудки.
Так и живём, каждый себе — спаситель.
Только заметен мираж на горизонте.
Где-то вдали, за пределом, в тающем свете
виден рассветный Кинерет на контурной карте.