Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2020
Александр Амчиславский — поэт. Родился в 1958 году в Москве. Окончил филфак пединститута, учился в Академии Художеств им.И.Е.Репина (Ленинград). Работал учителем, художником-реставратором в Политехническом музее. В 1990—1998 гг. жил в Израиле, с 1998-го — в Канаде. Лауреат премии Эрнеста Хемингуэя (Торонто) за сборник стихов «За тонким полотном» (М., 2017), премии Дон Кихот (Барселона) за сборник стихов «Узлы мирские» (2019).
* * *
Нас было много — безымянных,
слова ловивших на лету,
иванов бен-ионафанов,
уже не помнящих беду,
мы, бог не выдал, умещали
себя самих под образа,
и пахла пряником и щами
простая девичья краса,
она плыла забытой манной,
и мы, голодные зэка,
перешивали наши ямбы
под местный выкрест языка,
блаженствовали и слабели
в одной из лучших из неволь,
лишь бедный гений еле-еле
ещё поддерживает боль,
ещё подначивает, ноет,
как будто в силах ускакать,
и бродит призрак метанойи
у шконки старого зэка.
* * *
А прошлое кончилось. Если и было, то сплыло —
к далёкой, ну скажем, стране заходящего ила
тугие несёт короба,
а тут, как ребёнка за руку, к родимому парку,
где тварное счастливо бродит и дышит попарно,
подводит тропа.
Да, прошлое кончилось. Если и было, то сплыло,
поспел пирожок настоящего с жару да с пылу,
зовёт среди белого дня,
авось кто из певчих, знакомый с тоской горловою,
усядется рядом и звякнет ответной любовью,
увидев меня,
так не было раньше, а может и будет-не будет
в каком-нибудь времени, городе, временном пункте,
в лесу ли весеннем от сока, на полном газу,
когда-никогда, распахнувшись, как двери в парадном,
и светом сыграет попутным, и светом обратным
хрусталик в глазу.
Романс
Стоим и стоим на проходе,
приличья пытаясь блюсти,
едва ль о кино и погоде
сумеем беседу вести,
такой разговорец едва ли
отныне возможен для нас,
пока мы, касаясь губами,
молчим, шелохнуться боясь,
и оба, ей-богу, впервые
угадываем по губам
признанье, что нет, не любили
да, в общем, и не жили там,
где было по сосенке с бору
на месте родного угла,
и вдруг с Божьей помощью скорой,
как будто в чём мать родила,
мы встали друг друга напротив
и, веря, что это не сон,
ни глаз и ни губ не отводим,
да так, что светлеем лицом,
да так, что не страшно, не страшно —
пока я с тобой, ты со мной,
и всё, что возможно, подаждь нам
Ты ради любови самой.
Мы сядем под липой столетней
у синей реки на виду,
и лодочки узких коленей
с ладоней моих уплывут.
* * *
Маленькая женщина курит кэмел и не любит духи,
предпочитает чёрную обувь и рубашки навыпуск,
пишет мужские стихи
и не прячет большие руки и неправильный прикус.
Маленькая женщина рубит слова кубиками на борщ,
ни длиннот, ни платьев, ни серёг висячих,
нимф убегающих, свирелей из раскидистых рощ —
ничего, только суть, которая значит.
Ночью, пока над ней трудится муж,
она подсчитывает ударные в строчке и дни до паузы,
потом размышляет, уже спиной к нему,
о неслыханной простоте и неизбежности мужской клаузулы.
Под утро кофе, блокнот, кэмел и тот же горб,
маленькая женщина у окна в халате —
я всё такая же, Господи, с давних пор,
только, ради бога, скажи — чего ради.
* * *
Уезжать возвращаться
только даты менять
ни единого шанса
у тебя у меня
что в отлучке что подле
на спокойном огне
концентрация боли
выше света в окне
из которого камнем
безупречен полёт
и чужая слеза мне
что мышиный помёт
что мышиная сладость
половицей шуршать
в находящую старость
первым делая шаг
от порога до бога
под ногами слюда
ни трубящего рога
ни греха ни стыда
над кирпичной равниной
тот же воздух на вид
ни ствола ни трамплина
для последней любви.